Пожалуйста, не уходи (ЛП) - Сальвадор Э. - Страница 22

— Не говори так. Ты не глупа. Он...

— Нет, глупа, потому что он утверждал, что не рассказывал обо мне. Так настаивал на этом, а я, потому что было уже все равно, поверила. Я не хотела быть такой. Не хотела быть девушкой, которая винит другую в том, что ее парень чертов... черт!

Я резко вдыхаю и выдыхаю, разворачиваюсь и ухожу обратно в дом. Слышу, как Дэниел спрашивает, что я делаю. Когда возвращаюсь с ножом и ключами от машины, его глаза округляются.

Захлопнув и заперев дверь, я поворачиваюсь и вижу, как шок на его лице быстро сменяется серьезностью, даже суровостью, но это не останавливает меня, проходящую мимо.

— Значит так, нам нужно алиби и лопаты, и побыстрее. Желательно свести количество крови к минимуму, ты и сам знаешь, что отмыться потом невероятно сложно, или так показывают в сериалах.

Я резко останавливаюсь и разворачиваюсь к нему. Дэниел чудом успевает затормозить, едва не врезавшись в меня.

— О чем это ты?

— Разве мы не собираемся прикончить Брайсона? — невозмутимо уточняет он, и в голосе проскальзывает странная смесь недоумения и игривости.

Я приподнимаю бровь.

— Мы?

— Я с тобой, Джоз, — произносит он, и на этот раз в тоне нет ни намека на шутку.

Появившиеся бабочки в животе снова странно реагируют на его слова. Хочется всадить нож прямо в грудь, чтобы прекратить бешеный стук сердца, но я не хочу снова его травмировать.

— Я никого не собираюсь убивать. Если уж жить, то точно не за решеткой.

Хотела выдать как шутку, но прозвучало слишком сухо. Я внутренне кривлюсь, а Дэниел вдруг улыбается, и желание провалиться сквозь землю прекращает быть таким острым.

— Нам не жить за решеткой. Брайсон ненамного выше тебя, но, хоть и неприятно признавать, он крепкий. Я оглушу, а ты уж коли. Я не большой фанат крови, — он морщится.

Уголок моих губ дергается вверх и прежде, чем улыбка успевает исчезнуть, его взгляд цепляется за мой, на мгновение задерживаясь, а после снова поднимается к моим глазам.

Похоже, в нашей семье и правда какие-то скрытые проблемы с сердцем, потому что то, как оно сейчас колотится, уже пугает.

— Я не хочу его убивать. Я хочу порезать ему шины. Физически не больно, зато больно по-другому. И этого будет достаточно. Ты же знаешь, как он обожает свою «Ауди».

После себя самого эта машина его главная любовь.

Он кивает, усмехаясь.

— Напомни никогда тебя не злить.

— Если честно, я еще немного пьяна. В трезвом уме вряд ли бы решилась, а утром, может, и пожалею, но ему-то было плевать, так чем я хуже? — пожимаю я плечами с напускным равнодушием и делаю шаг назад.

— Я иду с тобой, — твердо заявляет он.

— Э-э, нет, не идешь.

— Э-э, да, иду.

— Дэниел.

— Джозефина.

Я запрокидываю голову и стону.

— Нет. Только тебя еще не хватало в это втянуть. Дело пяти минут, не больше.

Он расплывается в самодовольной ухмылке.

— Так ты обо мне переживаешь?

— О тебе и твоих фантазиях. Ты спортсмен, наверняка на стипендии. Если тебя посадят, потеряешь все. Так что иди домой. Увидимся в понедельник, — я уже готовлюсь уйти, но снова останавливаюсь и бросаю взгляд через плечо. — Если захочешь прислать адрес Аманды, я с превеликим удовольствием навещу и ее машинку, — я взмахиваю ножом, разрезая воображаемую покрышку.

Он запрокидывает голову и смеется. Смех громкий, грудной, и его низкий тембр будто касается меня, вибрация задевает каждый нерв под кожей. Мне точно не должно нравиться, как он смеется, но нравится и еще как.

— Давай начнем с одной, а до ее машины доберемся как-нибудь в другой раз. Если сделаем все в одну ночь, сразу догадаются, что это мы.

Хм, об этом я не подумала.

— Ладно, тогда увидимся...

— Я иду с тобой. Не спорь. К тому же ты сама сказала, что еще пьяна. Я поведу. Я уже все вытряс, пока бежал.

— Дэниел, — я тяжело вздыхаю. — Не нужно...

— Тебе по-испански объяснить, чтобы дошло?

— С чего ты взял, что я понимаю по-испански?

— В... — он кашляет, — в качестве исследования посмотрел одно из твоих интервью, — он улыбается так мило, что уверенность на секунду тает.

Что со мной? Неужели настолько неудачница, что капля внимания от человека, попросту проведшего исследование, заставляет чувствовать себя странно значимой?

— Ну? — нетерпеливо топаю я ногой.

Он делает шаг вперед.

— Voy a ir contigo, aunque quieras o no. Y no discutas conmigo porque esta conversación ya ha terminado. ¿Sí me entendiste esta vez?²⁷

Ого.

— ¿Estás seguro?²⁸

— Contigo, siempre.²⁹

Губы размыкаются от изумления. Мозг лихорадочно подыскивает, что ответить. Подбрасывает варианты: отмахнуться, уйти, сделать что угодно, лишь бы не стоять и не пялиться на него как полная идиотка.

Два слова, всего два слова, но ощущаются как нечто большее. От них внутри будто загорается фитиль: крошечное пламя вспыхивает и согревает самую сердцевину моего холодного, черствого сердца.

Я не должна придавать такое значение словам, которые могут оказаться пустыми, но в них есть что-то, заставляющее меня... чувствовать. Не знаю, из-за ли того, что звучат они слишком искренне, но изъяна я не нахожу.

Слова. Всего лишь слова. Возьми себя в руки.

— Если возникнут проблемы, виноват будешь сам, — лгу я, потому что возненавидела бы себя еще сильнее, чем сейчас, если бы с ним что-то случилось.

— Последствия того стоят, — отвечает он. — Но тебе нужен еще один нож. В идеале канцелярский или что-то, чего не найдешь на кухне.

Я смотрю на него в недоумении.

— Зачем?

— Потому что... — его улыбка становится дьявольской. — Последнюю шину мы проткнем именно им и оставим. Чтобы, когда Брайсон позвонит в страховую, они решили, будто он сделал это сам. Возможно, даже сочтут мошенничеством, а возможно, и нет. Посмотрим...

— Откуда ты это знаешь?

— Энджел иногда бывает мелким пакостником.

— Мелким?

Он невинно пожимает плечами.

— Не задавай вопросов. Просто принеси.

Я могла бы расспрашивать дальше, но что-то подсказывает: толку не будет. Поэтому делаю, как он сказал.

— Дай ключи, — просит он, когда я возвращаюсь.

— Может, я и пьяна, но не настолько. Я не собиралась ехать на машине. Там негде припарковаться, а если попадутся камеры, ее заметят сразу.

— И как же планировала... — он осекается, когда я указываю на велосипед. — Без проблем, ты можешь постоять на подножках.

— Ни за что. Ты сам постоять можешь...

— Джоз, я вешу больше сотни килограмм, — спокойно констатирует он. Я это знаю, но не признаюсь: тогда догадается, что и я проводила некоторые исследования. — Так что спор окончен. Поехали.

Мне точно не должно нравиться, как глубоко и властно звучит его голос, но нравится.

Не теряя времени, Дэниел берет велосипед и садится, пока я еще колеблюсь.

— Я знаю, ты хочешь отомстить за то, что он переспал с твоей девушкой...

— Бывшей, — тут же поправляет он, как и раньше.

— Верно, бывшей, — подчеркиваю я в тон ему. — Но можно найти и другой способ.

— Я делаю это не потому, что он переспал с Амандой. Не подумай, сначала я злился, но теперь плевать. Я делаю это потому, что он связался с тобой, а этого уже не прощу, — произносит он сурово.

Пламя внутри разгорается сильнее. Мне нужно его погасить.

— А, — медленно подхожу я ближе. — Ладно.

Кладу ножи в корзинку на руле, затем становлюсь позади. Я знаю, как запрыгнуть, но сама мысль о том, что придется коснуться его, находиться настолько близко, заставляет замешкаться.

Когда Дэниел оглядывается через плечо, я наконец отмахиваюсь от сомнений, ставлю ноги на подножки и кладу руки на его крепкие плечи, грудью почти касаясь спины.

До его дома мы доезжаем в молчании, но несколько минут спустя я ее нарушаю.

— Если тебе станет легче, она эти стоны подделывала. Хотя, уверена, ты и сам это понял... — я осекаюсь, осознавая, что сказала, и совершенно не радуясь картинке, возникшей перед глазами. Представляю я не Брайсона и Аманду, а Дэниела и ее. Я плотно зажмуриваюсь, стирая образ. — И теперь, когда думаю об этом, уверена: он тебе завидовал.