Тяжелое падение (ЛП) - Ней Сара - Страница 31

— Он лучший клоузер, который был у нас за последние десять лет. Ему не нужны отвлекающие факторы.

Ах. Значит, речь идёт не о моих интересах, а об интересах команды.

Всё это заставляет меня засмеяться.

— Вряд ли я из тех девушек, на которых отвлекаются мужчины, папа, но спасибо за комплимент.

— Ты думаешь, это шутка?

— Ну, типа того? — Слова вылетают прежде, чем я успеваю их остановить, потому что, честно говоря, это самый нелепый разговор. Если мой отец думает, что Базз Уоллес — один из самых красивых и лучших игроков в нашей команде — заинтересован во мне в романтическом плане? То он просто бредит.

Но даже если бы это было так, что бы это изменило? Неужели папа не хочет, чтобы я была счастлива? Неужели не хочет, чтобы я нашла любовь?

Очевидно, не с кем-то из «Чикаго Стим».

Я оскорблена.

— Я был бы рад, если бы ты не дружила с ним во время сезона. — Или в межсезонье. Он этого не говорит, но нет сомнений, что думает об этом.

Прекрасно.

— Каким бы я была другом, если бы просто забанила кого-то, потому что так велел отец?

— Забанила?

О, точно, мой отец стар и не в курсе того, как говорит молодежь в наши дни.

— Это значит отгородиться от кого-то. Перестать общаться с ним без причины и не говорить ему об этом. Заблокировать.

Он кивает, довольный.

— Хорошо. Так и сделай.

— Пап! Я не буду игнорить Базза! Он ничего не сделал!

— Он и не должен — у него есть работа, и я не хочу, чтобы ты мешала.

— Я так польщена, что ты считаешь меня способной...

— Холлис Максин Уэстбрук. — Он бьёт кулаком по столу и поднимается на ноги. — Это не просьба.

Ого. Он ведёт себя как придурок, выкидывая это ужасное второе имя и выдвигая требования.

— Я не ребёнок.

— Тогда перестань вести себя как ребёнок.

Я поднимаюсь.

— Так это я веду себя как ребёнок? Это у тебя проблемы с тем, что я дружу с игроком. Это даже неважно, а ты делаешь из этого большую проблему, и теперь я в бешенстве!

Его глаза расширяются.

— Не кричи на меня.

— Ещё даже не начинала, Томас. — Я хватаю свою сумку и направляюсь к двери.

— И не называй меня Томасом — я твой отец.

Я закатываю глаза, как будто мне пятнадцать.

— Ты не можешь указывать мне, с кем дружить.

Его косметически усиленные зубные коронки скрежещут.

— Этот мужчина использует женщин и бросает их. Ты для него развлечение и не более того.

Вау. Просто... вау.

— Что ты пытаешься сказать, папа? Выкладывай. Что я недостаточно хороша для него или что он просто хочет переспать со мной, прежде чем бросить? Что я не могу ему доверять, потому что он — кусок дерьма? Которого ты нанял, должна добавить.

Которому платишь миллионы долларов.

— Я говорю, что он не может быть заинтересован в серьёзных отношениях, когда его обязательства связаны со «Стим».

Я уже достаточно наслушалась. Меня задевает не то, что он говорит, а то, что его слова — это мысли, которые у меня уже были. Услышать их от родителя — это ментальная пощёчина, которую я не хотела получить. Не тогда, когда меня и так переполняло столько сомнений.

Трейс использует тебя, Трейс использует тебя, Трейс использует тебя.

Я повторила это три раза.

Нет.

Я нравлюсь Баззу. Знаю, что нравлюсь.

— Для протокола, папа, мы не спали вместе и не ходили на свидания — мы друзья. Так что сегодня можешь спать спокойно. — Я раздражённо топаю к двери.

— Вернись, мы ещё не закончили этот разговор!

— Я не один из твоих лакеев. Можешь командовать Фионой и Люцианом, но мной ты командовать не можешь.

— Могу и буду.

Это заставляет меня задуматься, и я поворачиваюсь. Прищуриваю глаза.

— Даже если бы я не хотела больше встречаться с Трейсом Уоллесом, даже если бы больше не хотела с ним дружить — это моё решение, а не твоё. Он отличный парень, и нам весело. Помнишь, что такое веселье, папа? ВЕ-СЕ-ЛО. Вот так. Мы не занимаемся сексом, не состоим в романтических отношениях, но, если бы это было так, сомневаюсь, что сказала бы тебе. Я даже не могу поверить, что мы ведём этот разговор.

Я всё ещё не могу поверить в это, когда прохожу половину пути по коридору или когда нажимаю на кнопку лифта, желая, чтобы эта чёртова штука двигалась быстрее, чтобы могла скорее убраться из этого здания.

Оно душит меня.

Дверь открывается, и я выхожу, устремив взгляд пол — бетонный, а не полированный мраморный пол первого этажа.

Проклятье! Я не на том этаже. Почему так всегда происходит?

«Попробуй хоть раз быть внимательной», — укоряю я себя.

Мой взгляд переходит от носков моих милых чёрных туфель к телефону … и к твёрдой мужской груди.

На этот раз, когда поднимаю глаза, я вижу не Трейса, как в прошлый раз, когда ошиблась этажом.

Это Марлон, и он хватает меня за руки, чтобы поддержать.

Чёрт.

Может ли этот день стать ещё более дерьмовым? Я не в настроении для этого.

— Я предполагал, что ты скучаешь по мне, но не думал, что настолько, — усмехается Марлон, и из его груди вырывается знакомый звук. — Я не скажу Уоллесу, если ты не скажешь.

Я отступаю назад и вырываюсь из его хватки, возмущённая.

— Ты свинья.

— Что? — Он поднимает руки, защищаясь. — Я не сказал ничего извращённого, просто сказал, что не расскажу твоему фальшивому парню, если ты не расскажешь. Ты же знаешь, что скучаешь по мне.

— С чего ты взял? Я тебе звонила? Писала тебе? Может заходила в гости? Нет. Как только ты взял мою машину, чтобы покататься, я покончила с твоей задницей.

Я пытаюсь обойти его, но он высокий и крупный, и сделать это невозможно.

— Я не пытаюсь с тобой ссориться, малышка. Просто пытаюсь вразумить тебя.

— Вразумить? Господи, не называй меня малышкой. Охотницы за качками, которых ты подцепляешь в клубе, могут считать это милым прозвищем, но я так не считаю. — Я делаю паузу. — И раз уж мы заговорили о преследовании, давай прекратим это дерьмо, ладно? Мы оба знаем, что я не в твоём вкусе. Единственная причина, по которой ты меня преследовал, это возможность встречаться с дочерью генерального директора.

Вот так. Я произнесла вслух то, о чём уже давно догадывалась, но впервые призналась ему в этом. Марлон имеет наглость выглядеть ошеломлённым этим заявлением.

— Холлис, детка, ты же знаешь, что это неправда. Я облажался, понимаешь? Ты не можешь вечно держать это против меня.

Могу. И буду.

— Мы не вместе. Уйди с дороги, Марлон.

Он не двигается.

— Ты рассказала обо всём своему отцу?

Я знала это! Знала, что всё это было только ради моего отца!

— Нет, придурок. Я не говорила ему, что мы встречались, не говоря уже о разрыве. — Слава богу. Потому что если отец взбесился из-за того, что я подружилась с Баззом Уоллесом, то даже боюсь представить, что бы он подумал о том, что я встречалась с Марлоном Деймоном, самым большим плейбоем в «Стиме». Томас был бы не только разочарован, он захотел бы убить меня. — С меня хватит на сегодня мужчин, убирайся с моей чёртовой дороги.

— Прекрати быть сукой.

О нет! Никто никогда не называл меня сукой.

— Как ты меня только что назвал?

— Ты меня слышала. Заносчивая стерва, вот кто ты. Думаешь, что слишком хороша для меня, да? Маленькая надменная принцесса.

У меня пересыхает во рту. Никто никогда не называл меня так, по крайней мере, в лицо.

Марлон знает, что расстроил меня; я вижу это по тому, как он вскинул подбородок, и по блеску в его карих глазах. Наглый, высокомерный урод.

Тем не менее, я в шоке — не так уж часто меня называют заносчивой стервой. Обычно это делали девочки в старших классах, которые сами были из обеспеченных семей и не имели права осуждать. Подлыми были дрянные девчонки, а не взрослые мужчины с комплексами героя.

— Что происходит?

К нам присоединяется новый голос, и моё тело расслабляется от облегчения. Ной Хардинг огибает угол, озабочено приподняв брови, его взгляд мечется между мной и Марлоном, пытаясь разобраться в ситуации, но безуспешно.