В объятиях его жестокости (СИ) - Северова Нина - Страница 28

– Ксюшу твою искал так.

– Спасибо. Я должен тебе.

– Нет. Считай, что за топор долг вернул.

Старая лютая история. Но всё потом. Сейчас только к ней хочу.

Еду, Ксю-ша. Еду, сладкая.

Я в больнице несколько дней. Здесь всё не так, как в обычной городской поликлинике. Врачи вежливые и приветливые, внутри всё чистое и красивое. А ещё кормят три раза в день огромными порциями и нормальной едой. Сегодня впервые попробовала сырники с малиновым джемом.

У меня практически нет аппетита. Врач говорит, нужно всё равно есть, понемногу. И я стараюсь, но это прямо через силу.

Когда меня привезли, подтвердили сотрясение. Это было и так понятно по моим симптомам. Прописали постельный режим, много спать, есть и восстанавливаться. Помимо таблеток, я пью ещё кучу витаминов. Не знаю, когда это всё начнет действовать и мне полегчает, но у меня только одно желание – спать.

И сплю я всё время. Иногда даже не переворачиваюсь во сне. Стоит мне закрыть глаза, как воображение снова рисует Батыра. Сильные шершавые руки, широкая спина, шрам на правой лопатке. Собираю простынь, чтобы появилась складка. Вожу по ней пальцем и представляю, что это тот самый шрам. В груди всё сворачивается узлом.

Азамат сказал, что Батыр «пока живой». А если уже нет? Мужчина, который стоит круглосуточно под дверью моей палаты, ничего не говорит. Он заходит несколько раз в день и спрашивает, нужно ли мне что-то и уходит. Ничего мне не надо, дайте Батыра. Или хотя бы весть, что он живой.

Я всё также плачу во сне, когда ищу его руками и не нахожу. Вчера мне вкололи успокоительное ночью, потому что я кричала и не могла остановить истерику. Я не специально, оно всё само происходит.

Подушка становится мокрой от слёз, ткань неприятно прилипает к щеке. Не хочу открывать глаза, не хочу просыпаться в этот мир без него.

Ну почему всё так? Почему?!

В голове бардак. Не всегда понимаю, когда я действительно сплю, а когда начинаю бредить. Сейчас я лежу уткнувшись носом в подушку, но чувствую запах Батыра. Сигареты смешанные с его лосьоном для бритья, но всё перебивает больничный запах. Я схожу с ума.

– Ксюша, – слышу голос, сразу прижимаю руки к ушам. Не надо, пожалуйста. Не надо меня мучить, я и так не вывожу. Нужно проснуться, а я не могу. Верчусь из стороны в сторону, чтобы навязчивые мысли рассеялись, но меня хватают за запястья.

– Ксю-ша, – снова этот хриплый голос.

Замираю. Слишком реально для сна. Руки чувствуют тепло и этот знакомый до боли запах. Открываю глаза и вижу на себе перебинтованные ладони.

– Ты…

Батыр стоит над кроватью и смотрит на меня таким уставшим взглядом. Но это не он. Это всё, что от него осталось. Он весь, абсолютно весь, разбит. Синяки, ссадины, что-то зашили и видно торчащие нити. Лицо стало совсем другим, щеки впали, глаза… безумные.

Вскакиваю и бросаюсь к Батыру. Рыдания, крик, мольба. Всё смешалось. Я сжимала его в объятиях и не могла поверить, что он здесь. Слова не находились, никто из нас не знал, что сказать. Батыр морщился от боли, но качал меня как ребенка, успокаивал.

Врач опять вколол мне успокоительное, потому что меня начало тошнить от переживаний. Мне уже стыдно, что я стала такой, но не могу это контролировать.

– Не уходи, пожалуйста, – держу Батыра за руку, когда чувствую, что опять ухожу в сон.

– Не уйду.

Мы спали на одной кровати. Пока меня окончательно не сморило, Батыр прижимался губами ко лбу, нюхал волосы. Мы были разбиты до основания. Страшно спрашивать, где он был, но понимаю, что его пытали.

Просыпаюсь через пару часов. Батыр лежит рядом, лицом ко мне. Даже во сне напряжен. Такой большой, но такой… сломленный.

– Проснулась? – хрипит.

– Да. Не хотела будить, – убираю руку с его груди.

– Верни, – кладет свою поверх и со стоном переворачивается на спину.

– Как ты себя чувствуешь? – приподнимаюсь на локтях.

– Нормально, – кусает губы.

– Врать нехорошо, – переплетаю наши пальцы и замечаю, что его костяшки сбиты прямо до костей.

– А правда тебе не понравится, – хмыкает. – Всё нормально, затянется как на собаке.

Молчим. Воздух сгущается. Слишком много боли и невысказанного.

– Я очень виноват перед тобой, Ксюша. Ты сильно пострадала из-за меня, а не должна была, – осторожно садится. На спине бинты в крови, на простыне остались полосы. – Я могу извиняться до бесконечности, но это не исправит то, что случилось. Решай сама, хочешь ли ты… – вздыхает. – Быть рядом. Если нет, я отпущу тебя. Наступлю себе на горло, но отпущу. Денег дам и всё остальное. Но насильно держать тебя, не хочу. Мне жаль, что это дерьмо произошло, я не справился, – опускает голову вниз.

Молчу. Не такого разговора я ждала. А хотя… ничего я не ждала. Его хотела увидеть и всё.

– Батыр, я в том подвале смогла выжить только благодаря мыслям о тебе. Постоянно думала, вспоминала. Да, было тяжело и больно, но я держалась за тебя как за маяк. И сейчас я хочу быть рядом и только так. По-другому не смогу. Если сам не прогонишь, – сажусь рядом.

– Не прогоню, я же… блядь, – обнимает меня за шею так сильно, что плечи сводит судорогой. – Я же чуть не сдох, сладкая, от того, что ты там была. Они же могли сделать всё что угодно с тобой. А я был далеко, ничего не мог. Прости меня. Прости, Ксюша. Это никогда не забудется, я знаю, – упирается лбом в мою щеку и дрожит.

– Не хочу говорить громких слов, Батыр, – разжимаю его руку, иначе свернёт мне шею. – Но в подвале я подумала, что люблю тебя. И очень сожалела, что не сказала это раньше. Просто… Знай об этом, ладно? Что оно теперь вот так, – улыбаюсь, а слезы катятся.

Батыр смотрит с сожалением, вздыхает и качает головой.

– Не в те руки ты попала, Ксюша.

– Возможно, но других мне не надо, – кладу голову ему на плечо.

Дорогие читатели, у меня есть тг-канал, буду рада, если присоединитесь) в канале я пишу про писательскую внутрянку и делюсь планами/мыслями) найдете по поиску: Нина Северова | Автор СЛР

Ксюша спит под боком, держит меня за руку, не отпускает. Сильно ей досталось. Вздрагивает во сне, а я будто ещё одну рану получаю.

В подвале я подумала, что люблю тебя.

Вспоминаю её слова. Как можно меня любить? Я же ничего не сделал хорошего для неё. Принес за собой столько боли. А Ксюша не прогнала.

Когда увидел, как она уши закрывает, чуть не взвыл. Звал ее, не хотел пугать. Но она совсем сломалась. И так судьба тяжёлая, а после этого. Вина давит бетонной плитой.

Врач сказал, её не насиловали и не били. Ксюша сильно ударилась головой, сотряс. Ей было плохо всё время, а они даже не оказали помощь. Твари. Ничего не закончилось. За Ксюшу буду рвать до последнего, до изнеможения. Все получат по заслугам. Я и так проебался, но сейчас спуску не дам.

Смотрю в потолок, ужасно хочу курить. Тело болит невыносимо. Колют обезболы, и пока действуют – нормально. Только спадает эффект, хочется лезть на стену. Меня зашивали два хирурга параллельно, надо было быстрее привести себя в порядок. Я хотел увидеть Ксюшу, но после всего нельзя было появиться перед ней в таком виде. Она достаточно страху натерпелась.

Медленно встаю, давлю стон в груди. Надо подымить и к Азамату зайти, он в соседней палате. Иду мелкими шагами, каждое движение отдает сразу во всё тело. Кажется, что болят места, о которых я вообще не знал.

Азамат не спит, в телефон смотрит. Поди опять следит за своей девчонкой. Сталкер хренов.

– Как ты? – спрашиваю. Останавливаюсь у его кровати, ищу взглядом сигареты.

– Лучше тебя, – ухмыляется. Засранец. – Сигареты на подоконнике.

Дохожу до окна, Азамат рядом. Так много хочу ему сказать.

– Юра свалил из города вчера. Понял, что я нашел Ксюшу и следом пойду за тобой. А там и повалим всех, – достает из пачки две сигареты.