В объятиях его жестокости (СИ) - Северова Нина - Страница 22

Чем больше Батыр говорит, тем сильнее меня вгоняет в панику.

– Батыр, – зову, но он давит ладонью на губы.

– Молчи, ни звука. Целовать тебя хочу, Ксю-ша. Дай мне это,пожалуйста. Чтобы забыться. В тебе. Чтобы нихрена не помнить, – практически умоляет.

Грудь разрывается от странных чувств. Мне жалко Батыра, ему плохо. Что-то происходит, чего я не хочу знать. Предчувствие, что это связано с его делами. Сейчас он такой уязвимый, что это пугает.

Батыр наваливается на меня, держит за шею и вторгается карающим поцелуем. Кусает, я чувствую привкус крови. Губы горят, пальцы сжимают стальные плечи. Он точно животное. Неуправляемый. Но как будто прямо сейчас…

Мой.

– Ты уверен, что мне надо ехать с вами? – Ксюша стоит по щиколотку в воде. Ей идёт море. На пляже она прямо другая становится, более спокойная. Её волосы так красиво развиваются на ветру, улыбаюсь.

– Уверен, – сажусь на землю. Через плавки чувствую какой песок горячий, но вставать не хочется. Долго ли я ещё смогу вот так сидеть? И смотреть на неё.

Липкое ощущение тревоги нагнетает. Ситуация выходит из-под контроля и я тоже. Не знаю на чем держусь. Хотя, вру. Ксюша меня сдерживает, сама того не понимая. Испугалась вчера. Думала, ударю. А я просто… не мог собраться. Ни с мыслями, ни с чувствами. И хотел её, очень. Чтобы визжала подо мной. Но когда у меня срывает крышу, я отключаюсь. Просто наступает темнота и что я делаю – не знаю. В такие моменты Азамат за мной смотрит, знает, как реагировать. Рассказывает потом, какую дичь я творил. Обычно мне плевать, я смирился, что с головой вот так. Но Ксюша… ей нельзя видеть меня таким. И я не хочу, чтобы она знала эту сторону. Не справится.

– Что мне там делать? – пытается соскочить, но не получится.

– Поешь чего-нибудь, попьешь и всё, обратно поедем, – провожу руками по песку, пропускаю его сквозь пальцы. Приятно.

Вздыхает и опускается в воду. Ксюша хорошо плавает, даже удивительно. Но далеко от берега не заходит, боится. Ну и не надо, мне тоже так спокойнее.

Слышу шорох, поворачиваюсь. Асылжан садится на ступеньки, дымит. Смотрит на воду. Знаю о чем он думает. Мы все в одной лодке. Вопрос только в том, кого примут первым? Если меня, они знают, что делать. Азамат следующий по старшинству, под ним будут. Общак тоже на нем, потому что котёл у него варит нормально. С его мозгами, мог бы таких высот достичь, но жизнь распорядилась иначе. И, нет. Азамат не тот, кто нож в спину вонзит. Мы слишком многое прошли. Такое дерьмо пережили, когда… Не хочу вспоминать это, больно.

А если же примут кого-то из них, платить за каждого буду. Ни одного своего человека не бросаю, ни в каких ситуациях. Они преданы мне, а я предан им. И у этой верности есть большая цена. В случае косяка или, не дай бог, предательства – жизнь этого человека обрывается. Сразу.

– Собирайся и отчалим, – нехотя встаю. Ксюша выходит из воды, капли стекают по стройному телу. Портаки оставил на её коже, синяков куча. Так посмотришь, будто получает от меня. А по факту, я просто не могу нежничать. Хочется очень, но…

– Во что одеться? Шорты и футболка – подойдут? – вытирается полотенцем, а я залипаю.

– До колена, которые. Сильно короткие не надо, – шлёпаю по заднице, Ксюша вскрикивает. Если будут на нее пялиться, тоже будет разговор короткий. Но жара здесь, в джинсах запарится.

Выезжаем через сорок минут. Чувствую приятное волнение перед встречей с Лёней. Сидели вместе, а до этого росли в одном дворе, как и с Азаматом. Жизнь, как же ты крутишь-вертишь нами, как пешками. Но я рад, что увижу друга.

У Лёни в Анапе свой дом. Не отжал, построил. Хрен знает, чем занимается. То одним, то другим, но по уши в крови. Не отмыться ни на этом свете, ни на другом. Тоска.

Останавливаемся у высоченного белого каменного забора, да уж. Впечатляет размах. Огромный дом, деревья какие-то неизвестные. Выходит браток, смотрит на нас, кивает и открывает ворота. Заезжаем. Замечаю, что людей куча. И большинство – это охрана. Все с пистолетами, кто-то даже с автоматом. Нахрена? К войне готовится что ли?

Лёня всегда любил красоту и порядок. Дома у него каждая бумажка рядом друг с другом лежала. И с возрастом это не прошло видимо. Во дворе все кусты одинаково подстрижены, кованые лавочки стоят на одном расстоянии. Понятно, сдвиг по фазе.

– Батыр, – друг выходит из дома, изнутри слышна музыка. Счастливый. Улыбается так, аж теряюсь. Будто и не было этих лет. Седой он стал, конечно.

– Ну здравствуй, – обнимаю друга. – К мозгоправу не ходил? Порядок такой только у психов.

– А кто говорил, что я здоровый? – ухмыляется. Жмёт руку Асылжану и переводит взгляд на Ксюшу. – Стало быть, женщина твоя?

– Моя. Ксения – представляю. Ксюша жмется ближе, беру ее за руку, а то упадет ещё.

– Понятно, – опять лыбится. – Ну, проходите, дома все собрались.

Заходим в этот музей, по-другому не назвать. Потолки и стены расписаны, иконы висят везде. Ладно, не мое дело.

Играет шансон, отдаленно слышны голоса. Проходим в большую комнату, все глаза на нас. Почти всех вижу впервые. Мужики с женщинами, значит, и правда просто поляна.

– Брат мой, Батыр и его женщина Ксения, – Лёня показывает на нас и улыбается. Мужчины встают, здороваются, женщины улыбаются. Чего они все такие блаженные? – Садитесь. А это Асылжан, – отодвигает ему стул.

Смотрю на стол и глазам не верю. Бешбармак. Когда ел в последний раз, не помню.

– Для тебя готовили, – Лёня замечает моё удивление.

– Неужели? – хмыкаю.

– Конечно. Как Юра сказал, что ты здесь и приедешь, так я сразу подсуетился. Сам такой жрачки давно не ел. Здесь ни баранина, ни конина, не как дома. Но получилось неплохо. Ешь, родной.

Согласен. Только дома еда настоящего вкуса, особенно наша, национальная. Но может мне так кажется. Дом, милый дом.

Ксюша ничего не ест, кладу ей сам в тарелку. Стесняется. Держит свою руку на моей ноге и я радуюсь как пацан. Нравится, когда так.

За Асылжаном смотреть не надо, уплетает беш за обе щеки. Ну ещё бы, ему дай корыто, он и его съест. Вечно голодный.

– Ты чего один? – спрашиваю Лёню. – Дворец для себя построил?

– Нет, – ухмыляется. – Есть женщина, а вот она, – стреляет глазами в проход, поворачиваю голову.

Пу-пу-пу.

Асылжан чуть не давится, смотрит исподлобья на девушку в дверях. Она ещё не видит нас, садится на колени к Лёне и замечает меня.

– Ну, здравствуй, Яна. Мы тебя искали, – бросаю салфетку на стол.

Взгляд Лёни тухнет. Из радостного превращается в озлобленного. Когда твою девку знают в наших кругах, чаще всего, это плохой знак. Или тягали, или в каком замесе была. Учитывая, что расстояние между нашими городами приличное, то всё складывается подозрительно в квадрате.

Яна нервно поправляет белые волосы и улыбаясь жмется к Лёне. Вижу, как он сжимает её бедро до белых костяшек. Он с виду весельчак, но крышу может сорвать и беда.

– А что меня искать? – Яна ухмыляется.

За столом все молчат. Чувствуют, сейчас полетит чья-то голова.

– Ты украла деньги и печатку у Асылжана, – киваю на друга. – Забыла?

– Кто такой? Впервые вижу, – обнимает Лёню за шею, а тот стряхивает её руки.

– Объясните за этот базар, – толкает её на соседний стул. – Такое чувство, что я чего-то не знаю.

Яна пересаживается и поправляет юбку. Я видел её несколько раз у Зуба, всегда была намалёванная. А тут прям ни краски, ни одежды открытой. Почти монашка.

– Уверен, что хочешь вот так это узнать? – под столом беру Ксюшу за руку. Ледяная. Боится. Ну, кто ж знал, что тут такие люди. Это ещё Юры нет, что тоже странно.

– Пойдёмте на улицу, – хватает девушку за локоть и тащит на выход. Яна молчит, вообще ни звука. Даже интересно, как сейчас будет выкручиваться. Скорее всего, Лёня не знает, что она ещё вчера была проституткой.