Нашествие (СИ) - Старый Денис - Страница 30

Бокэ Борджигидай крутил головой и подгонял своих воинов, чтобы те быстрее изготавливались к битве. Тысяцкий явно растерялся от такого напора русичей. Он уже должен был отдать приказ стрелять по готовности, и дисциплинированные монгольские воины ждали, когда их военачальник укажет рукой в сторону надвигающейся лавины конных русичей. Но приказа всё не было.

— Расстреляйте уже их! — выкрикнул, наконец, монгольский военачальник.

Не менее двух сотен стрел тут же метнулись в сторону надвигающихся русичей. Отряд молодых монголов был разгромлен, но почти что полторы тысячи русских воинов не собирались оставлять свою дичь без внимания. А дичью, добычей, стал уже остальной монгольский отряд.

Да, это была русская охота на злого степного зверя. И монголы уже поняли, осознали, что словно бы поменялись они с русичами ролями. Ещё недавно тысяча Борждигидая громила остатки дружины Пронска. И, может быть, это легко давшееся сражение и помутило рассудок кочевников, которые подумали, что теперь так же легко можно будет справиться с любыми русскими. Далеко не с любыми…

Евпатий Коловрат продолжал движение. Его мощный конь ещё был способен преодолеть в бою не менее двух вёрст. Сам же боярин был готов скакать хоть и до монгольских степей, лишь бы только гнать этих нехристей, не почитавших ни новых, ни старых русских богов.

Как матёрый хищник, боярин чувствовал страх своей дичи. Да, стрелы летели. И пусть ещё две стрелы попали в самого Коловрата, и одна стрела ударилась о защиту, в которую был облачён конь, он всё ещё казался будто бы заговорённым, неустрашимым и неподебимым.

Повержены были другие дружинники, с кем Коловрат начинал атаку, Они были сражены стрелами или копьями молодых монголов. Но о потерях Коловрат думал лишь только в том ключе, что меньше воинов будет для следующего дела. Они, весь отряд Коловрата, уже мертвецы. Их души выгорели, когда Коловрат привёл людей на пепелище Рязани. Когда он проводил свой отряд через сожжённые и уничтоженные поселения русичей.

И вновь Евпатий расставил руки в стороны, изготовившись рубить врага монгольскими мечами. Вот и первая жертва.

— Дзынь! — первый удар саблей пришёлся на защищённую грудь ближайшего монгола.

Нет, и в этот раз не удалось прорубить бронь степняка. Однако удар был такой силы, что кочевник пошатнулся, потерял свою саблю. А шедший за боярином русский воин вонзил рогатину в живот монгола.

И тут степняки, потеряв враз более половины своего отряда, развернулись, оставляя своих скакунов, и рванули прочь спасаться. Впереди всех, не переставая нахлёстывать своего коня, спасался бегством и сам Борджигудайй.

Страх затмил разум монгольского военачальника. Он будто бы забыл о том, что за бегство остатков его тысячи, те три сотни, которым всё же удастся спастись, будут показательно казнены.

Русичи преследовали врагов ещё две версты. Больше не выдерживали кони, хотя люди жаждали догнать ещё хоть кого-то из них. Одного, двух, но убить. Отомстить за своих родных, за то, что добрую, мирную жизнь рязанской земли степняки превратили в царство смерти.

Евпатий Коловрат стоял посреди поверженных врагов. Его воины ходили между раненными да убитыми и всех протыкали копьями в голову или в шею. Или даже проламывали доспех, коли тот был плох. Добрые же забирали.

Кровь стекала по пластинам доспеха боярина. Чужая кровь — как влага, без подпитки которой этому человеку уже невозможно дальше существовать. Ведь он умер, но существует, только лишь пока вражеская кровь впитывается в броню, питает почти угасшее сердце мужчины, лишённого всего, но получившего взамен право мести.

3 января 1238 года (6748 от сотворения мира)

Я стоял на возвышенности нашего «Острова Счастья», смотрел в ту сторону, куда уже этим вечером собирался отправиться. Предстоял грандиозный спектакль, к которому прямо сейчас готовится наша община. Но сперва сам увижу, кого же Господь дал с соседи.

Я убеждён, что союзнические отношения возможны только среди равных. Либо же между такими силами, которую просто и легко не взять.

Наша община сейчас — лакомый кусочек для любых злодеев. У нас немало инструмента, у нас есть лошади, телеги. А ещё у нас много комплектов оружия. Можно, по местным меркам, тридцать четыре бойца вооружить до зубов. И это без учёта того, что я, как и Лихой, Мстивой, Лучано, имею полный комплект брони и оружие на выбор. У нас есть женщины — сущие красавицы и умницы.

Да, я уверен, что мы богачи. Правда, возникает резонный вопрос: почему же я, такой богатый, сегодня ел пюре из корней камыша? И почему, чтобы это блюдо, по вкусу больше напоминающее мёрзлую картошку, можно было глотать, а не выплёвывать, его сдабривали не солью, а очищенной солоноватой золой?

Напалили орешника, собрали золу, залили её водой, процедили получившуюся жидкость, выпарили. Если для вкуса, то вполне даже нормально. Знать бы ещё, есть ли в этой приправе хоть сколько-нибудь полезных свойств. Ну, по крайней мере, мы едим уже не пресную пищу.

Впрочем, сильно увлекаться вырубкой орешника тоже нельзя. Там до сих пор ещё можно набрать орехов. И предполагаю, что много их сейчас ещё лежит в лесу, зверьё не все запасы подобрало. Пушистиков в лесу я видел. И белок и куниц.

— Готово, голова, — прервал мои размышления Мстивой.

И такой яркой краской на его лице выведено было недоверие, что я не мог не спросить:

— Не нравится тебе моя задумка?

— Обряжённые в доспехи бабы — это уже лишку ты хватил, — ответил мой заместитель.

— А ты одоспешенным бабам и мужикам дай перейти на другой берег Дона. Да и поглядим, сгодится ли моя задумка, — сказал я, стараясь, чтобы в голосе звучала уверенность.

На самом деле я и сам несколько сомневался. Нужно же и спрятать бабьи косы, и грудь, чтобы не выдавали особо. Однако, когда Ведана узнала, что я задумал, то успокоила свой смех и заверила меня:

— Цыцки спрячем, ужмём.

И слова ведьмы звучали так убедительно, что я решил ей довериться. Эта цыцки ужмет! Хотя у самого были крамольные идеи, как бы эти женские груди помять да попробовать их уложить аккуратно, чтобы издали не было видно.

Признаться, вопросы межполового общения меня несколько начинают тревожить. Особенно на фоне того, что чуть ли не все молодые женщины смотрят на меня с вожделением. Такой ли я неотразимый красавчик? Ох, хотел бы верить, но я не обманываюсь

Женщинам, которые потеряли своих мужей во время взятия Рязани, но сами при этом умудрились выжить, хочется мужского плеча. Тем более, что я в нашей общине — что-то вроде головы, человек со статусом. Если захочу, то начну напрямую распоряжаться теми нехитрыми съестными припасами, которые у нас есть и которые мы сейчас добываем. А это значит, что я уж верно смогу прокормить и женщину, и её детей. Так что это, скорее, вопрос выживания.

Но я пока что подобной популярностью не пользуюсь в своих интересах. И все чаще думаю, что не зря ли…

Минут через двадцать абсолютно нестройный ряд ратных людей в сверкающих доспехах, с мечами и топорами наперевес, стоял метрах в пятистах на левом берегу реки.

— Да… — многозначительно произнёс Мстивой. — Завидела бы такое воинство татарва — ни в жизнь не пошла бы на Рязанскую землю. Испужались бы.

Шутка была так себе. Да и сам воин скривился. Наверняка сразу же встали перед глазами страшные образы разрушенного города и убитых людей.

Вместе с тем, если б я не знал, кто именно стоит в полукилометре от меня, то воспринял бы это воинство за настоящее. Шлемы скрывали девичьи и мальчишеские лица. А мужики, наши ремесленники, которые оружие держать в руках толком не умеют, были ещё и бородатыми. Это придавало брутальности. Так что, если их поставить вперёд, то вполне можно принять издали за крепких воинов.

— С Божьей помощью, может, и сработает, — уже меньше скепсиса было в голосе Мстивоя.

— Но тебе же и сделать так, чтобы это всё сработало, — сказал я, поворачивая голову так и сяк, чтобы удостовериться, что никто не заподозрит женской груди под этими пластинами.