Нашествие (СИ) - Старый Денис - Страница 27

В нашей общине не принято говорить о семьях. Это была такая болезненная тема, которую всячески пытались обойти. Правильно ли? Как знать. Возможно, проблему нужно прожить, осмыслить, а не закрываться от неё.

Но пока — так. Потому я очень мало знал о том, как жил здесь паренек, в теле которого я очнулся.

— Если тебе для этого дела не нужен Лучан, то я отправлю его снова с бабами в лес, чтобы мха нарвали, — сказал я Власту.

Техзадание он получил, и теперь мне оставалось ждать только первого результата. Если получится сделать арбалет с натяжением примерно в восемьдесят килограммов, ходом тетивы под тридцать сантиметров… Тогда, пусть и с усилием, но им смогут пользоваться и большинство наших женщин, и подростки — дети от десяти лет и старше. В ручную не перезарядишь, конечно, но рычаг, или колесо… Пусть думают. Я свое мнение худо-бедно высказал.

Проблема в том, что ход тетивы сделать сложно. Из композитных материалов, как у лука, да. Но это очень трудоемко и нужен другой специалист. И благо, что одоспешенных врагов пока не предполагается. А то наши арбалеты стали бы бесполезны для боя, били бы только куропаток.

Но будет такое оружие, и тогда наше поселение становится не таким уж и беззубым. Учитывая то, что двоих подростков двенадцати и четырнадцати лет Лихун принялся обучать искусству стрельбы из лука. Вряд ли из них получатся Робины Гуды, по крайней мере, в ближайшие года два. Но ведь мы не снайперов воспитываем. Если выстрелов будет не один, а сразу три-четыре, то, по теории вероятности, кто-нибудь да попадёт. А там — мало ли.

Следующим, к кому я подошёл и отвлёк от еды, был Митр Скарга. Этот мастер, чьи навыки почти что пока и не у дел, так как занимался он в Рязани кожей, теперь мог бы заняться для общины кое-чем интересным.

Вспомнилось мне, что есть ещё одно вполне даже дельное оружие, которым могли бы управлять такие мальчишки, как Митрофан — тот самый парень, который когда-то и пробудил меня на площади в Рязани.

Мужичок, похожий больше на гнома, низкого роста, с длинной окладистой бородой, с развитыми плечами, Митр, как только я подошёл, тут же отставил свою деревянную миску с едой.

Было видно, что мужику очень важно быть полезным. И даже выполняя тот заказ, который я ему вчера дал, он преисполнился некоторой важностью. А то до этого занимался не своим делом. С топором Скарга управлялся хуже даже, чем я.

— Десяток уже сделал, — тут же отчитался мне Митр, а потом ещё решил и похвастать: — То для меня сильно просто. Было бы более кожи, так и сотню сделаю.

— После обеда дашь Митрофану, и пущай начинает упражняться! — сказал я.

Праща — это оружие я посчитал неплохим вариантом, чтобы привлечь к необходимой обороне ещё и мальчишек от шести до десяти лет. Их у меня в округе было не так чтобы много, но если собрать таких пацанов внутри поселения, то можно вполне даже закидать и сотню врагов камнями.

Более того, по всему видно, что тех же уток по весне в эти места прилетит огромное количество. Возможно, что и лебеди будут, и дикие гуси. Найдётся кто меткий — может даже стать вполне полезным малолетним охотником.

А как узнаешь, кто меткий да ловкий, пока тренировок не устроишь? Поэтому пусть пробуют да приноравливаются.

Да, всеми этими распределениями я несколько снизил темпы строительства. Если ещё двумя днями ранее удавалось до заката заготовить до пятидесяти брёвен, то теперь — не более тридцати. И это с учётом того, что люди осваиваются, и я даже видел, что Акулина взяла в руки топор и, пусть и не столь сноровисто, но также обтёсывала и обрубала ветки на поваленных деревьях. Огонь-баба — это про нее!

Несколько облегчило задачу то, что из поломанной двуручной пилы получилось сделать две ножовки. Удивительно, но о таких приспособлениях люди не знали. А теперь даже женщины особо крупные ветки могут не рубить, тратя все силы, либо же отвлекая мужчин, а отпилить самостоятельно. А ведь нужно было всего лишь приделать ручку. Правда, сложным оказалось разделить сломанную двуручную пилу на две части. Ну тут в ход пошли зубило и молоток.

И всё равно строительство шло достаточно бурно, и у нас уже есть один дом, или же, скорее, изба. Примерно на полметра в глубину была выкопана площадка, вокруг которой ставили срубы: сперва наиболее толстые брёвна, на которые укладывались бревна чуть поменьше.

Сама эта изба, если считать по уровню от земли, возвышалась не более, чем на полтора метра. Но ещё полметра было выкопано вглубь, и значит, в избе вполне можно стоять.

Крышу сделали двускатную, уложили досками, поверх которых настелили тремя слоями плотно сплетённые пучки рогоза. Отапливалось такое помещение, к сожалению, по-чёрному: в углу был основной очаг, в противоположной стороне от него — очаг поменьше. Это были всего лишь сложенные из камней и облепленные глиной воронки, внутри которых разжигался огонь.

Сама первая изба была четыре на пять метров, пол устлан тем же рогозом, поверх которого кощунственно были положены несколько ковров, взятых из половецких кибиток, и плотная шерстяная ткань.

И вот здесь теперь предпочитали спать сразу десять человек. Три женщины со своими детьми, прежде всего, с самыми маленькими, осваивались в новом жилище. По ночам они устраивались почти бок о бок.

Строительного материала теперь заготовлено ещё на два таких дома. И в самое ближайшее время, как я рассчитывал, эти строения будут нами сооружены.

— Возвращаются, — деловитым тоном взрослого ратника сообщил мне двенадцатилетний парень по имени Первак.

Это был один из тех, кого мы уже привлекаем к ночным дежурствам и кого начали обучать Мстивой и Лихой. Напарником Первака был четырнадцатилетний Волк.

Двое старших детей оказались вполне хорошими и исполнительными учениками. Будет из ребят толк. Даже представить себе не могу, чтобы так серьезно и по-взрослому относились к жизни и к службе подростки в будущем.

Впрочем, могу и ошибаться. Да и скорее всего, ошибаюсь. В тех странах, где была война, дети необычайно быстро росли и не физически, они становились взрослыми задолго до совершеннолетия. И тягости терпели и помощниками были взрослым, порой и наравне с ними.

Я тут же поднялся, почти вскочил, и направился в южное окончание острова. Именно оттуда должны были прийти два разведчика, которые отправились изучать наших соседей. Нельзя было показать, какая тревога грызла меня с утра, но сам я ощущал, как расправляются плечи.

Вернулись, живые, и огней тревожных не жгли.

Уже скоро Мстивой докладывал:

— То бродники, как мы и думали, — расстроенно, даже с какой-то обречённостью говорил ратник. ­– Великое городище. Сколь живет, не понять, но более двух сотен.

А мне казалось, его и не проймёшь.

— И что, они воинственны? — спросил я.

— Двадцать ратных людей насчитали серед них… Нет, ты не подумай, Ратмир, если надо, то мы в ночи сможем пустить им красного петуха и вырезать, но… ведь там детишки и бабы. Да и в открытую не совладать нам. Мало, как есть мало мужей у нас, — сказал воин.

Всё верно сказал Мстивой. Я задумался, но долго молчать не стал.

— Всех не убьешь, да и не нужно этого. Нам жить в мире. Будем знакомиться. Есть мысли, как это сделать. Вечером скажу об том, — сообщил я.

2 января 1238 года (6748 от сотворения мира)

Отряд лучников сотника Андрея, засыпанный снегом, лежал в поле. Кому-то пришлось немного подкопать землю, что спрятаться. Другим хватило и выпавшего снега. Сам голова отряда, боярин Евпатий Коловрат, проходил по полю и высматривал, насколько его передовой отряд смог укрыться от вражеских глаз.

Уже три часа, как была готова засада. Монгольская тысяча была выслежена бойцами Евпатия Коловрата ещё день назад. Но приходилось ждать, чтобы напасть на отставших — и лишь теперь момент настал. Тут и местность хороша, да и получилось незамеченными обойти монгольскую тысячу.