Щит Спэрроу (ЛП) - Перри Девни - Страница 21

Нахмурив лоб, Завьер изучал золото и янтарь украшения.

Не став дожидаться его ответа, я пересекла корму и понадеялась, что всплеск, который я услышала позади себя, был не от того, что мою корону бросили в океан.

«Резак». «Пушка». «Тесак».

Очевидно, при присвоении названий кораблям туранцы придерживались названия оружия.

И они очень гордились этими названиями.

Название «Резак» было украшением обеденного стола в моей каюте. На каждом стуле была прикреплена латунная табличка с названием. И оно было нарисовано закрученными бежевыми буквами на дереве над задними окнами.

Они что, боялись, что если его не выгравировать в изголовье кровати, кто-нибудь забудет, где он спит?

Если отбросить таблички, то, по крайней мере, на этом корабле было относительно комфортно. Я все еще привыкала к постоянной качке, но меня не тошнило. В отличие от Бриэль и Джоселин, которые провели большую часть ночи, прижимая миски к груди.

Я меняла их миски, прикладывала прохладные компрессы к их лбам и укрывала одеялами, когда у них начинался озноб. После того, как несколько часов назад они обе наконец заснули, я легла, планируя сегодня выспаться как можно лучше. Но на окнах, расположенных в задней части корабля, не было занавесок. Ничто не заслоняло синеву океана, отражающую золото восходящего солнца.

Было слишком светло, чтобы спать. И в этой каюте было слишком душно.

Было слишком тесно в таком маленьком помещении. Стол, на котором можно было перекусить. Мои сундуки стояли у стены рядом с сундуками Бриэль и Джоселин. И три кровати. Моя находилась в одном конце комнаты, а их — в противоположном, узкий проход разделял каюту пополам.

Джоселин не успела полностью распаковать мои сундуки. Она достала только несколько платьев, чтобы повесить их на крючки рядом с дверью. Сегодня я планировала надеть простое серое платье, как и всегда.

Только на полу, прямо за дверью, лежала стопка сложенной одежды.

Дверь была заперта.

В какой-то момент, пока я спала, кто-то по поручению моего мужа вломился в мою комнату, чтобы принести мне одежду. Ботинки. Брюки.

Я не носила брюки. Никогда.

Моя фамилия, мой дом, моя корона и моя семья исчезли, но, черт возьми, я не собиралась терять и свою одежду тоже. Я была женщиной, которая любила платья, даже если они были серыми.

Эти брюки могли идти к черту.

Поэтому я подошла к вешалке, сняла свое наименее помятое платье и надела его вместе с парой самых удобных тапочек. Затем я вытащила свое ожерелье из-под подушки, где оставила его прошлой ночью.

В тот момент, когда я надела его через голову, прижав кулон к сердцу, на мое тело легла теплая тяжесть. Не сильная тяжесть, а как будто что-то мягко пригвоздило меня к полу. Отпустив мои плечи от ушей. Как будто я обрела новую точку опоры, которая удерживала меня на этом раскачивающемся корабле.

Я посмотрела в узкое зеркало, висевшее на задней стороне двери. Женщина, смотревшая на меня, выглядела уставшей. Все еще голодной — я ела вчерашний ужин, боясь, что если съем слишком много, то меня стошнит. Но, тем не менее, этой женщиной была я.

Унылое серое платье, каштановые волосы, стоптанные тапочки и теплое ожерелье. Мой гардероб мог быть скучным, но это был кусочек нормальности в этом море неопределенности.

Я спрятала кулон за вырез платья, прижав его к груди.

Поскольку Завьер, казалось, не проявлял никакого интереса к моему телу или к закреплению этого брака, он будет в полной безопасности у меня между грудей.

Я подошла к груде одежды и ботинок и смахнул их в угол.

Если туранцы действительно хотели, чтобы я надела брюки, они могли постучать, прежде чем войти в мою комнату.

Бриэль и Джоселин крепко спали, раскрыв рты и обхватив руками миски, которые я не раз за ночь выливала в окно.

Я разгладила платье на груди, выпрямила спину и открыла дверь. Затем поднялась по лестнице, ведущей на палубу корабля.

Порыв океанского ветра взъерошил кончики моих волос, спутав локоны. Потом их придется расчесывать, но что еще мне оставалось делать? Если сегодняшний вечер будет похож на предыдущий, я проведу несколько часов после того, как мне принесут ужин в каюту, считая волны. И слушая, как тошнит Бриэль и Джоселин.

У меня будет время причесаться.

Палуба была чистой и незагромождённой. Вчера все коробки и ящички, разбросанные по всему пространству, были расставлены, наши припасы надежно спрятаны внизу.

Один человек мыл полы, в то время как другие были заняты такелажем. Никто не смотрел в мою сторону. Казалось, никого не волновало, что я вышла из своей каюты.

Для туранцев я была такой же невидимой, как и дома. Хорошо. Это облегчит слежку.

«Пушка» и «Тесак» плыли рядом с «Резаком», не так близко, чтобы они рисковали столкнуться, но и не так далеко, чтобы не слышать громких криков друг друга. Вместе все трое образовали линию деревянных корпусов и массивных парусов. Красная линия, прорезающая синее море.

Я подошла к левому борту корабля, вглядываясь вдаль. Там не было ничего, кроме воды, неба и белых облаков.

Здесь должно было быть одиноко. Я чувствовала себя изолированной. Но я провела слишком много лет на своем утесе в Росло, представляя, что находится за пределами берегов Куэнтиса, чтобы испытывать что-либо, кроме трепета.

Я не выбирала это приключение, но все же это было приключение.

Я закрыла глаза, чувствуя на лице брызги соленой воды. Я подняла голову к небу, ощущая тепло солнца на щеках и наполняя легкие воздухом.

Мое приключение.

Была ли я довольна этой ситуацией? Нет. Но, по крайней мере, я смогу найти радость в этом путешествии.

— Команда только что вымыла полы. Постарайся не блевать на палубу, моя королева.

Ему действительно нужно было перестать называть меня так.

Я скривила губы, услышав знакомый низкий голос. Прошлой ночью я приняла голос Завьера за голос Стража. Но они были такими же разными, как зеленые паруса на фоне голубого неба.

Завьер и близко не был таким снисходительным.

Включала ли в себя способность Стража чувствовать настроение? Неужели он почувствовал, что я почти наслаждаюсь происходящим, и решил испортить мне этот счастливый момент?

— Тебе больше не к кому приставать? — спросила я, когда он подошел и встал рядом со мной.

— Нет. — И на его лице появилась ухмылка.

Он был еще более высокомерен, чем когда-либо.

Было ли это высокомерие результатом убийства? Считал ли он себя неприкасаемым?

Он стоял слишком близко, и я отодвинулась. От этого его ухмылка стала только шире.

Боги, мне захотелось влепить ему пощечину. Возможно, это была не лучшая идея, учитывая, что он был убийцей невинных людей, но желание было непреодолимым.

Мужчины в моей жизни не ухмылялись. Отец хмурился. Бэннер никогда бы не опустился до такой грубости. А стражников в замке учили сохранять нейтральное выражение лица.

Страж ухмылялся, словно сам изобрел этот жест. Только уголки его рта изогнулись в том, что кто-то мог бы счесть кривой усмешкой, и это можно было бы принять за улыбку, если бы не прищуренные глаза. Мужчина излучал презрение и превосходство.

Его взгляд снова стал изумрудно-зеленым и полным подозрения. Он уставился на меня так, словно знал какой-то секрет. Секрет, которым он собирался безжалостно дразнить меня.

— Красивое платье. — Его пристальный взгляд медленно прошелся по моему телу, с головы до ног. — Не хочешь примерить ту одежду, которую я оставил тебе сегодня утром?

— Ты заходил в мою каюту? — Костяшки моих пальцев побелели, когда я крепче вцепилась в поручень. Прежде чем я закончу этот разговор, на дереве останутся царапины от моих ногтей. — Дверь была заперта.

— Да? Моя ошибка.

Ублюдок. Я постучала себя по носу, затем наклонилась, обнюхивая его жилет.

— Когда я проснулась, мне показалось, что в воздухе витает какой-то неприятный запах. Должно быть, это был ты.