Проданная драконом, купленная Смертью (СИ) - Юраш Кристина - Страница 16

Он замолчал.

И в этой тишине я поняла: он знает.

Он знает, кто убил Эллу.

Он знает, кто подмешал яд в мой чай.

Он знает, кто стоит за всем этим.

И всё же… он не вмешивается.

— Ты не имеешь права решать, кто живёт, а кто умирает, — тихо сказал он, но в его голосе была твердость. — Даже если твоё сердце чисто. Даже если твоя боль — настоящая. Ты нарушила порядок, пылинка. И теперь… я должен решить, что с тобой делать.

Я похолодела. Я должна его бояться… но не могу.

— Такое преступление не должно остаться безнаказанным, — произнес Смерть. — Даже если его совершила ты.

— А почему даже? — спросила я, замирая от его слов.

— Потому что ты первая, кому удалось разжалобить меня. И я и так ради тебя нарушил законы! — внезапно Смерть поднялся с кресла.

Его черный плащ прошелестел по полу, а шаги приблизились ко мне.

Медленно. Величественно.

Как будто каждый его шаг — часть ритуала, что длится уже тысячи лет.

— Или ты думаешь что, пылинка? Ты просто так попала под дверь к доктору, который может тебя спасти? Или ты думаешь, что в дверь постучал добрый прохожий, увидев тебя и пожалев всем сердцем?

Я опешила. Получается, он дал мне шанс? Он! Смерть? Самое могущественное существо в мире дало мне шанс… Но почему? Зачем?

— Зачем, пылинка? Зачем ты заставляешь меня выбирать между законом и… тобой? — спросил он.

— А почему ты вообще выбираешь? — спросила я, глядя ему в глаза.

— Хороший вопрос, пылинка. Когда я найду на него ответ, я тебе обязательно скажу, — произнёс Смерть.

Лёд в глазах уже не трескался, но брови всё ещё хмурились.

Он подошёл к кровати.

Остановился в шаге.

— И что? — прошептала я, боясь шелохнуться. — Теперь ты заберёшь меня?

— Если бы я хотел забрать тебя… ты бы уже не задавала этот вопрос.

Он наклонился.

Белые волосы упали на плечо.

Глаза — чёрные, с серебряными искрами, с трещинами гнева — смотрели прямо в мою душу.

— Я пришёл не за твоей жизнью, пылинка.

Я пришёл за твоим обещанием.

— Каким обещанием?

— Ты нарушила баланс. Теперь ты должна мне.

— Что ты хочешь? — прошептала я, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле.

Он коснулся моей щеки — не костью, не перчаткой, а пальцами без перчатки, ледяными, но… человечными.

— Я хочу, чтобы ты перестала вмешиваться, — произнёс Смерть. — Чтобы ты не трогала то, что уже моё. Чтобы ты не выходила из тела, когда это не твоё дело.

— А если я не соглашусь? — выдохнула я.

Смерть улыбнулся, но в его улыбке не было ни насмешки, ни злобы.

Лишь грусть.

— Значит, в следующий раз я приду за тобой не как гость, а как Смерть, — произнёс он, выпрямившись и отступив на шаг.

Его слова прозвучали весомо, как приговор.

— Подумай об этом, пылинка, — добавил он, глядя на меня своими бездонными глазами. — Потому что в следующий раз я не дам тебе шанса попросить чай.

Я встретила его взгляд с насмешливой улыбкой.

— Буду ждать тебя со своим чайником, — ответила я, сохраняя спокойствие. — Если что, я люблю чай со смородиной.

Он кивнул — едва заметно — и повернулся.

Плащ шелестнул, как прощальный вздох. Тени сомкнулись вокруг него, готовые поглотить.

Но вдруг — остановился.

Не обернулся. Просто… замер у двери.

— Почему ты не боишься меня? — спросил он тихо, не глядя на меня.

Голос — не угроза. Вопрос.

Больше — признание.

Я сглотнула.

— Потому что ты не пришёл за мной тогда, в метро. Потому что ты купил меня, а не унёс. Потому что ты предупреждаешь, а не караешь. Ты не Смерть для меня.

Ты… он.

Смерть медленно обернулся.

В глазах — не трещины гнева.

Трещины одиночества.

— Я — Смерть, — прошептал он. — Для всех. Всегда.

— Но не для меня, — ответила я, понимая, что затеяла опасную игру. — Не сегодня.

Он подошёл.

Не к кровати. К окну.

Посмотрел на увядшие цветы. На луну за стеклом. На тень Лили на портрете.

— Ты живёшь в комнате мёртвой девочки, — сказал он. — Спишь под одеялом, которое никогда не согреет. Носишь платье, что так и не надела невеста. Ты окружена призраками.

А всё же… Ты выбираешь жизнь.

Он повернулся ко мне.

И впервые — снял перчатку.

— Давай договоримся, пылинка, — прошептал он, касаясь тыльной стороной пальца моей щеки.

Холод. Но в этом холоде — тепло, которое я уже начала узнавать.

— Я не обещаю, что спасу тебя в следующий раз. Но… Я приду.

Он подошёл к стене, где висели старинные часы с золотым узором на старом дереве. Стекло треснуло, стрелки застыли на трёх минутах до полуночи. Я знала, что эти часы уже не идут.

Смерть взял их в руки. Не чтобы завести. Просто… подержать.

— Время навсегда остановилось для той, кто жила в этой комнате до тебя, — сказал он тихо.

Он положил часы обратно.

— Не заставляй меня останавливать твоё.

И только тогда он исчез. Не как дым. Как вздох, который ты чувствуешь, но не слышишь.

Остались лишь призрачное, волнующее прикосновение к моей щеке и букет мёртвых цветов в вазе.

Утро пришло тихо.

Не с громом, не с криками, не с запахом крови и страха.

А с тонким лучом солнца, пробившимся сквозь тучи, и запахом свежезаваренного чая на кухне.

Я проснулась от шума — не громкого, а дрожащего.

Как будто кто-то стоял у двери и плакал без слёз, только дрожью.

Быстро оделась, выглянула в коридор.

Там, у самой двери палаты, стояла мать Лиама с узелочком.

В том же сером платье, что и вчера. Волосы растрёпаны, глаза красные, руки сжаты в кулаки, будто она всё ещё держала что-то, что ускользнуло.

— Он умер… — шептала она, глядя в пол. — Я видела… во сне… Он лежал… и не дышал…

Она подняла на меня глаза — полные ужаса, отчаяния, безумия.

— Он умер, правда? Вы просто не хотите говорить… Вы жалеете меня…

Сердце сжалось от ее рыданий.

Я подошла, положила руку на её плечо. Оно дрожало, как лист на ветру.

— Нет, что вы! — сказала я твёрдо. И улыбнулась. — Он жив. Ваш сын жив!