Соленья и варенья от попаданки, или новая жизнь бабы Зины (СИ) - Даль Ри - Страница 63

Райли правил лошадьми с привычной уверенностью. Он то напевал что-то морское, то бросал на меня взгляды, от которых внутри всё переворачивалось. Санна сидела между нами, болтая ногами и вертя в руках очередной камушек, подобранный на привале. Она казалась спокойнее, но я знала, что страх перед торгаллами всё ещё гнездится в её сердце, как заноза. После той ночи в хижине Приллы девочка стала молчаливее, а её сон то и дело прерывался тихими всхлипами. Я гладила её по голове, шептала что-то утешительное, но понимала, что слова — слабое лекарство против такого ужаса.

В один из дней, когда мы остановились у ручья, чтобы напоить лошадей, Райли вдруг встал и подобрал пару крепких палок, валявшихся у дороги. Он повертел их в руках, проверяя на вес, и с лукавой улыбкой повернулся к Санне.

— Ну что, малышка, — сказал он, подбрасывая одну палку в воздух и ловко ловя её, — хочешь научиться махать не только ложкой, но и чем-нибудь поувесистее?

Санна, сидевшая на траве и плетшая венок из жёлтых цветков, подняла на него большие глаза. В них мелькнула смесь любопытства и настороженности.

— Это зачем? — спросила она, чуть нахмурившись.

— Затем, чтобы, если какой торгалл сунется, ты могла треснуть его по башке, — ответил Райли, подмигнув. — Или хотя бы напугать до смерти своим боевым кличем.

Санна фыркнула, но уголки её губ дрогнули в улыбке. Я наблюдала за ними, сидя у телеги, и не могла не улыбнуться сама. Райли умел находить подход к людям, даже к таким маленьким и напуганным, как Санна. Он протянул ей палку, и девочка нерешительно взяла её, словно боясь, что та укусит.

— А ты, Зина? — Райли повернулся ко мне, его глаза искрились весельем. — Небось тоже не откажешься помахать палкой? А то я заметил, с клинком ты управляешься лихо, но стойка у тебя… хм, скажем так, требует улучшений.

Я закатила глаза, но не смогла сдержать смеха.

— Между прочим, на моём счету уже десяток неживунов, — возмутилась я, вставая и отряхивая подол. — Погоди, моряк, я тебе покажу, как дразнить меня!

Райли рассмеялся, бросив мне вторую палку. Так начался наш первый урок. Сначала всё было шуткой: Райли размахивал своей палкой, изображая какого-то пирата из своих морских баек, а Санна, хихикая, пыталась повторить его движения. Я тоже махала палкой, стараясь не выглядеть слишком уж нелепо, но то и дело спотыкалась о собственные ноги, чем вызывала новый взрыв смеха у Райли. Он поддразнивал меня, называя то «грозой огородов», то «королевой тыкв», но я не могла на него сердиться.

А вскоре шутки уступили место серьёзности. Райли показал Санне, как держать палку покрепче, как ставить ноги, чтобы не упасть, если кто-то толкнёт. Он поправлял её маленькие пальцы, терпеливо объясняя, как направить удар, чтобы он получился точным.

— Вот так, — говорил он, придерживая её руку. — Не размахивай, как ветряная мельница. Бей чётко, туда, где у врага слабое место. У торгаллов это шея или грудь. Запомнила?

Санна кивала, её лицо стало сосредоточенным. Она повторяла движения, сначала неуклюже, но с каждым разом всё увереннее. Райли хвалил её, и я видела, как в её глазах загорается искорка гордости. Она больше не выглядела той запуганной девочкой, что пряталась за моей спиной в хижине Приллы. Теперь она держала палку так, будто и правда могла треснуть любого торгалла.

Когда пришла моя очередь, Райли подошёл ближе, и я почувствовала, как моё сердце предательски ускорило ритм. Он встал за мной, его руки мягко легли на мои, направляя палку. Его дыхание коснулось моей шеи, и я едва не выронила своё «оружие» от этого прикосновения.

— Не напрягайся так, Зина, — сказал он тихо, почти шёпотом, и в его голосе было что-то, от чего по коже побежали мурашки. — Расслабь плечи. Пусть движение идёт от всего тела, а не только от рук.

Я кивнула, стараясь сосредоточиться на палке, а не на том, как близко он стоит. Райли поправил мою стойку, чуть толкнув меня в бедро, чтобы я шире расставила ноги, и я почувствовала, как щёки заливает жар. Он, конечно, заметил — его губы дрогнули в едва заметной улыбке, но он не стал подтрунивать, за что я была ему благодарна.

— Теперь ударь, — скомандовал он, отступив на шаг.

Я замахнулась и ткнула палкой в воздух, стараясь попасть в воображаемого торгалла. Райли кивнул, но тут же шагнул вперёд, перехватил мою палку своей и с лёгкостью выбил её у меня из рук. Палка шлёпнулась в траву, а я возмущённо уставилась на него.

— Это нечестно! — воскликнула я, уперев руки в бока.

— Торгаллы тоже не будут честными, — ответил он, подмигнув. — Подними и попробуй ещё раз.

Я фыркнула, но послушалась. Мы продолжали, и с каждым разом я чувствовала себя чуть увереннее. Райли был терпеливым учителем, хотя не упускал случая поддеть меня, когда я промахивалась или слишком увлекалась размахиванием. Санна, глядя на нас, хихикала, а иногда и сама вступала в игру, пытаясь «атаковать» Райли своей палкой. Он притворно уворачивался, падая на траву с театральным стоном, и девочка заливалась смехом, забывая о своих страхах.

Эти уроки стали нашей маленькой традицией. Каждый вечер, когда мы останавливались на привал, Райли находил пару палок и устраивал «тренировку». Иногда он делал вид, что мы сражаемся с целой армией торгаллов, и тогда мы с Санной, хохоча, махали палками, пока не валились на траву от усталости. Иногда он был строг, поправляя наши движения с серьёзным видом, но даже тогда его глаза искрились теплом.

Санна расцвела. Она больше не шарахалась от Райли, не пряталась за мной, когда он шутил или подбрасывал её на плечи, чтобы она могла сорвать яблоко с высокого дерева. Она болтала с ним, задавала вопросы о море, о его кораблях, и даже пыталась подражать его походке, что выглядело так мило, что я не могла налюбоваться. Райли был к ней внимателен, но не сюсюкал — он относился к ней как к равной, и это делало её сильнее. Я видела, как её страх отступает, сменяясь верой в себя.

А Райли… Он был везде. Его взгляды, его случайные касания, его шутки — всё это окружало меня, как тёплый морской бриз. Он помогал мне раскладывать одеяла, подбрасывал ветки в костёр, когда видел, что я замёрзла, и всегда находил повод оказаться рядом. То поправит шаль на моих плечах, то подаст бурдюк с водой, то просто сядет чуть ближе, чем нужно, и начнёт рассказывать очередную байку о своих приключениях. И каждый раз, когда его рука касалась моей, когда его серебряные глаза смотрели на меня с той мягкой, почти невыносимой нежностью, я чувствовала, как моё сердце сдаётся.

Но я боялась. Боялась этой близости, этой тёплой волны, что поднималась внутри, стоило ему улыбнуться. Я знала, что такое любовь — знала, как она жжёт, как оставляет шрамы. В прошлой жизни я уже обожглась, и мысль о том, чтобы снова довериться, снова открыться, пугала меня до дрожи. А что, если всё закончится так же? Что, если я снова останусь одна, с разбитым сердцем и пустыми руками? Я не была уверена, что выдержу это ещё раз.

И всё же… Сердцу не прикажешь. Я ловила себя на том, что улыбаюсь, когда Райли подтрунивает надо мной, что жду его взглядов, его тепла. Замечала, как он смотрит на меня, когда думает, что я не вижу — с такой серьёзностью, с такой глубиной, что у меня перехватывало дыхание. И каждый раз, когда он наклонялся ближе, когда его пальцы касались моих, я понимала, что уже поздно сопротивляться. Я уже отдала ему своё сердце, даже не сказав ни слова о своих чувствах. И он тоже молчал, но его действия говорили громче любых слов.

Однажды вечером, когда Санна уже уснула, свернувшись калачиком под одеялом, мы с Райли сидели у костра. Пламя трещало, отбрасывая тёплые отблески на его лицо, и я, как заворожённая, смотрела на него. Он повернулся ко мне, и его глаза поймали мои. На миг всё замерло — ни звука, ни движения, только мы двое и это тепло, что росло между нами.

— Зина, — сказал он тихо, и в его голосе было что-то новое, почти уязвимое. — Ты… Ты для меня очень особенная, понимаешь?

Я сглотнула, чувствуя, как горло сжимается. Хотела отшутиться, сказать что-нибудь колкое, но слова застряли. Вместо этого я только кивнула, не отводя взгляда.