Ком 9 (СИ) - Войлошникова Ольга - Страница 49

— Может быть, не стоит беспокоить своим явлением пожилых людей в столь… э-э-э… поздний час? Я имею в виду, раз у них привычка к такому строгому режиму, так они, может, и спят уже давно?

Фридрих с любопытством смотрел на нас, не собираясь ничего решать. Кажется, он входил во вкус быть наблюдателем за нашими слегка безумными приключениями. Сокол с Витгенштейном переглянулись между собой, потом все три весёлых князя вопросительно уставились на меня.

— Как считаете нужным, так и поступим! — открестился от выбора маршрута я.

Иван откашлялся:

— Что ж, не будем проявлять дурной тон и вваливаться в дом благородного семейства среди ночи… — Я покосился на светло-серое небо и подумал, что называть шесть часов вечера ночью — это всё же перебор. Но ничего не сказал. — Идёмте за пивом, господа! — торжественно объявил великий князь. — Показывайте, барон! Где тут ваше злачное место…

«ТРИ КРУЖКИ И ТОПОР»

Именно такое было название у заведения, которое таилось в глубине складского квартала, прилегающего к воздушному порту. Несомненное преимущество оказалось в том, что нам даже извозчик не понадобился — мы распрекрасно дошли пешком.

— О! Есть жизнь! — обрадовался Иван, когда издалека до нас донеслись последовательно: гулкий удар двери об стену, гомон голосов, наигрыш скрипки, слегка визгливый женский смех и снова хлопок дверью, обрезавший всю эту какофонию. — А я-то думал, так и пройдём через складской квартал и никого не встретим!

— Вероятность того, что «Три кружки и топор» закроется, крайне низка. Эта пивная стоит тут уже триста пятьдесят лет или вроде того, — порадовал нас историческим экскурсом Хаген. — Осторожнее, господа, не наступите.

Поперёк дороги лежало тело. Чуть подальше — ещё одно.

— Живые, надеюсь? — спросил Витгенштейн. — Не хотелось бы и тут давать свидетельские показания.

В этот момент первое тело неожиданно громко всхрапнуло, а второе тут же отозвалось:

— Правее! Правее бери! — по-немецки, естественно, но мне достало разумения понять.

— Только не проси у бармена «того же, что и господам, валяющимся на улице», — засмеялся Петя, толкая в бок Ивана.

— Да ну тебя! И вообще, сегодня мы будем пить то, что нам порекомендует дружище Хаген. Он здесь специалист.

Хаген свернул в тускло освещённый отнорок и дёрнул на себя тяжёлую дверь, из которой немедленно вылетел весьма опрятный молодой человек. Очевидно, что за секунду до открытия он выставил перед собой руки, чтобы не влепиться в дубовые доски носом — да так и пробежал с выставленными руками мимо нас, успевших синхронно расступиться в стороны. Точнее, расступились все, кроме Фридриха. Вот во Фридриха этот парень и влепился, тотчас шарахнувшись назад, бормоча: «ваше высочество…» и «нужно меньше пить!»

— Нормально! — одобрил Иван, и мы гуськом вошли внутрь.

Таверна и впрямь была старая. Всё в ней кричало об этом — крупная каменная кладка стен, закопчённые балки потолка, мощная мебель. Не удивлюсь, если она тут с года основания заведения и стоит. Вполне возможно, что эти столы и не двигали никогда. Их даже, может быть, прямо тут собрали — такие они были неподъёмные даже на вид.

Народу было полно, сидели компаниями. На лучших местах у камина (в котором чисто для вида поблёскивали магические светильники, изображая огонь) расположились, судя по мундирам, курсанты. У самого входа в кухню как раз рассаживались техники в рабочих комбезах (похоже, именно они того парня на выход определили). А вон те может даже портовые грузчики. В дальнем углу молодые щеглы, смахивающие на студентов, даже курили — забава в России неодобряемая, да и здесь я впервые такое вижу. На улицах так точно за курение штраф, а лица, состоящие на государственной службе рискуют понижением в должности или потерей места. Эти пока ничего не боятся. Видать, терять им нечего. Там же игриво ржали (простите, не могу подобрать другого слова) две ярко раскрашенные девицы.

Бармен, с невозмутимым видом протирающий стойку, уставился на нас с подозрением. Потом вперился в Хагена, словно сомневаясь… и наконец набычился, тяжело оперевшись на локти:

— Drei Jahre![11]

— Четыре, Отто, — поправил его Хаген и шлёпнул на стойку несколько банкнот. — Здесь мой долг вдвойне. — Следом последовала ещё пачка: — И прошу тебя, с нашей компанией говори по-русски, здесь не все понимают дойч. А я хочу угостить друзей хорошим пивом. Что ты можешь предложить? — Хаген обернулся к нам: — Уверяю вас, господа, здесь всегда лучшее.

Бармен мгновенно справился с дурным расположением духа и расплылся в улыбке:

— На любой вкус, господа! Если вы недавно в наших краях…

— Только прибыли, — кивнул Петя.

— Тогда вам непременно следует попробовать «цвикль». Это пиво долго не хранится, его варят только здесь и для своих. В остальном выбор широчайший. Из светлых лёгких могу предложить «пилзнер» или «хеллес». Есть прекрасный «винер»[12], если вы любите яркий солодовый вкус.

— А вот, я слышал, каменное пиво?.. — блеснул познаниями Сокол.

— «Штайнбир»? Есть!

— И что, его как-то варят с камнями? — удивился Серго.

— Нагревают… э-э-э… заготовку не на открытом огне, а с помощью разогретых камней, — пояснил бармен. — Отсюда сладковатый дымный привкус. У нас оно умеренно крепкое. Примерно как и «дункель».

— Это тёмное? — уточнил Петя.

— Да. Из крепких есть крепкий «бок» и даже особо крепкий вымороженный «доппельбок»[13].

— А что-нибудь ещё такое, — я покрутил пальцами, — необычное?

— Для особых гостей, — заговорщицки прищурился бармен, — держим сезонное. Есть мартовское и даже рождественское, с пряностями.

— Так! — решительно хлопнул по стойке Сокол. — Давайте начнём с цвикля, а там пойдём по всем сортам по очереди, иначе я сейчас слюнями захлебнусь.

— Я просить, пожалуйста, радлер[14], — старательно выговаривая все слова, заявил Фридрих. — Мне есть сегодня достаточно алкоголь.

— Не есть, а пить, — не удержался от подколки я.

— Я! Пить! — утвердительно кивнул Фридрих.

Бармен удивлённо посмотрел на него. И снова посмотрел, уже внимательно. Потом задумчиво перевёл взгляд на портрет кайзера, висящий над камином…

— В нашем заведении для вас — что угодно!

Ну ещё бы. Больно у мужчин Вархафтингов морды друг на друга похожие.

— Предлагаю никуда не ходить, а заякориться поближе к разнообразию, — Серго уселся на высокий барный стул, и мы последовали его примеру, разом заняв всё место у стойки.

Появилось множество тарелок с закусками — жареными колбасками разных видов, жареной в тесте курицей, пластинками каких-то крошечных пряных хлебцев, опять же жареных. Это изобилие выглядело где-то даже излишним — под пиво-то не особо аппетит разыгрывается. С другой стороны, мы ж не обедавши. Бармен разливался соловьём, выставляя всё новые бокалы и расписывая прелести и особенности того или иного сорта.

— А неплохо он говорит по-русски, — слегка удивлённо сказал я Хагену, — особенно для бармена.

— Да он вообще полиглот, — усмехнулся Хаген в ответ, — свободно говорит на двенадцати языках, включая хинди и фарси. Зачем ему последние два — ума не приложу. Я один единственный раз видел в Линце индуса и ни разу — иранца.

— Надо же… Спасибо! — я принял из рук бармена очередной бокальчик. — Это что, я прослушал?

— «Винер». Видите, какой красноватый оттенок?

— Ага. Ну, за встречу.

— Погоди, за встречу было! — остановил меня Петя. — Третий тост — за любовь!

Третий уже? А разве не пятый? Мы потянулись, чокаясь бокалами. Вроде как, и не обязательно это, когда пиво пьёшь, а почему-то хотелось.

— А ведь забыли мы, — сказал Сокол, проникновенно глядя на меня поверх края бокала.