Воля владыки. У твоих ног (СИ) - Радовская Рия - Страница 22

— Две недели? Ты не шутишь, ты издеваешься. Может, мне сразу зарезаться, а?

— Три, — Асир поморщился. — Вахид умный старик, он посчитает, сколько будет скакать делегация из Баринтара, и не станет торопиться, приедет в самом конце. Первыми появятся харитийцы. Иди. И скажи там, пусть пришлют ко мне Ладуша.

Запах анхи взбудоражил. Все эти дни Асиру было не до утех, Лалию он с собой на охоту не взял. Счел, что той пока хватит острых ощущений, а то окончательно свихнется от вседозволенности и чужой боли. Было ли ошибкой разрешить анхе, пусть и митхуне, не просто смотреть, а участвовать в казни? Вряд ли. Скорее блажью — Асиру хотелось увидеть, как это будет. И он увидел. Наблюдал, как ненормально расширяются зрачки, когда Лалия смотрит на истерзанного Рыжего, как кривится рот в сладострастном пугающем оскале, когда на белую кожу, на дорогие тряпки брызжет живая, еще теплая кровь убитого наконец кродаха. Как подрагивают ноздри и скользит по забрызганным кровью губам язык — осознанным, неторопливым движением. Лалия была не просто довольна, она выглядела почти невменяемой и больше всего напоминала обожравшегося упыря. Интересное зрелище. Но на охоту пришлось ехать одному.

А теперь хотелось соития, долгого и жаркого, хотелось выплеснуть остатки гнева, выместить на ком-то раздражение. Лалия для этого подходила идеально. Потому что принимать боль в постели любила не меньше, чем причинять ее другим за пределами спальни. Асир застыл у распахнутого окна. Запах течной анхи мутил рассудок и не думал выветриваться. Последняя вязка с течной была у Асира… когда? Недели две назад? Светловолосая Нарима, жеманная, нежная, всегда стремящаяся угодить, умудрилась напиться эликсира плодородия. Ладуш, конечно, учуял запах, влил ей средство против зачатия во все дыры. Асир лично пообещал Нариме сослать ее к нижним, если вздумает повторить. Наследников он не хотел. Пока — нет. У него еще будет время, и на то, чтобы привыкнуть к мысли о собственном отцовстве, и на то, чтобы найти анху, которая станет достойной матерью будущего владыки. Лалия тоже не хотела детей. Идеальная митхуна, как ни посмотри. Идеальные отношения двух человек, которых связывают друг с другом доверие, понимание, плотская страсть и общие тайны. Ничего больше.

— Владыка? — появившийся Ладуш отчаянно боролся с зевотой. — Что тебе не спится, а? Я думал, после охоты поднимешься хорошо если к обеду.

— Пришли Лалию. Вздумает наводить красоту или увешиваться побрякушками — гони в чем есть, скажи, что мне не до того. Пусть тащит сюда свою задницу, ничего больше.

— О-о, — протянул Ладуш, — я думаю, тогда она точно вцепится в зеркало, и придется применять силу. Ты же знаешь, она обижена и так просто не простит тебе охоту, потому что у нее, в отличие от Дара, не было никаких важных занятий в столице.

О да, Асир знал, что Лалия обижена. И знал, что за это придется расплачиваться. Но расплата наверняка устроит обоих, так почему бы и нет?

— Разберемся. Кстати, насчет строптивых питомцев и обитателей сераля… — Асир усмехнулся. Пришедшая в голову мысль внезапно понравилась. — Утром пойду смотреть на пополнение в зверинце. Пришлешь Лин. Хочу показать ей своих анкаров.

— Я пришлю ее к завтраку, — Ладуш тонко улыбнулся, — она, кажется, не любит есть со всеми остальными. Как только узнала, что может просить еду отдельно, ей сразу стали накрывать или в саду, или в комнате.

— Как она себя ведет?

— Я бы сказал, как вежливая гостья. Обошла всю башню, удивлялась, как много книг в библиотеке и в учебном зале, взяла читать землеописание. Вчера спросила у меня разрешения осмотреть ту часть дворца, где разрешено ходить анхам. Я провел ее сам. С остальными общается ровно, но никогда не затевает разговор первой. Мне нажаловались, что совсем не рассказывает о себе. Наши сплетницы безутешны.

— Плохо. Я говорил тебе придумать для нее легенду. Что-то, не вызывающее любопытства.

Ладуш покачал головой.

— Она не может не вызывать любопытства. Слишком иная. Непохожая. Мы обсуждали варианты. Все, что я придумал, требует больше знаний о нашем мире, чем у нее есть. В конце концов остановились на том, что ее ударили по голове где-то в трущобах, и она ничего не помнит до того дня, когда попала к нам. Этому есть, по крайней мере, два подтверждения: ее привели в сераль в один день с Дикой, и у нее короткая стрижка.

— И она согласилась?

— Сама это придумала. Сказала: никаких дальних стран, чем банальней и неприглядней, тем лучше — меньше расспросов.

Асиру казалось, что ни одна анха из благородных не согласилась бы так принизить себя в чужих глазах. Впрочем, некоторые из них умели удивлять. Лин с первого дня была как раз такой. История и впрямь получилась банальная, к тому же могла объяснить странности в поведении и незнание простейших вещей. Сераль жил и питался слухами, так что Лин предстояло еще долго быть в центре внимания. Хотя в этом ей повезло — она была не одна. Дикая одним своим видом создавала для сплетен и пересудов гораздо более благодатную почву. А учитывая историю с вазой вместо приветствия и вязку с Сардаром, у Лин были все шансы затеряться на ее фоне.

Ладуш снова зевнул, широко и сладко, лишь в последний миг прикрыв рот ладонью, и Асир махнул рукой:

— Иди досыпай. Только поторопи Лалию, я не в настроении долго ждать.

— Будет исполнено, владыка. Лалия — немедленно, Лин — к завтраку, — Ладуш поклонился чуть не до пола, с деланным почтением, улыбаясь хитро и понимающе. Асир хмыкнул. Эти блюда и правда должны подаваться в порядке строгой очередности. Главное — не перепутать.

Лалия появилась так быстро, что Асир удивленно вскинул брови. То ли Ладуш не дал ей вдоволь пообщаться с зеркалом, то ли желание высказать недовольство было сильнее, чем желание привести себя в порядок. Хотя даже вытащенная из постели и одетая на скорую руку Лалия притягивала взгляд. Всегда притягивала. Асиру нравилось наблюдать, как почтенные старцы из кродахов краснеют словно малолетки и наливаются жаром и вожделением, стоит Лалии приблизиться к ним, дотронуться, перекинуться парой фраз, выражая расположение владыки. Нравилось смотреть, как теряют контроль безучастные ко всему клибы, как с неприкрытой завистью и восхищением таращатся на нее анхи из городских. Сераль к Лалии привык, но даже там находились те, кто из кожи вон лез, чтобы попытаться стать хотя бы отдаленно похожей на нее. Ни у кого еще не вышло.

— Неужели соскучился? — спросила Лалия, прикрывая за собой дверь. — А я-то думала, все. Разрыв, опала, вон с глаз моих, бывшая митхуна.

— Ты так не думала, — усмехнулся Асир.

— Конечно, — покладисто согласилась Лалия, впилась взглядом, будто пыталась прочитать по позе, по выражению лица то, что не могла разобрать по запаху, и растянула губы в неприятной улыбке. — Хочешь. Так сильно, что меня чуть не снесло на подходах к этому крылу. Что случилось?

— Отрекшиеся, — коротко ответил Асир, потер ладонью лоб, плеснул в высокий бокал пузыристого красного вина — протянул Лалии в знак примирения.

— Это плохо. — Та взяла бокал, осушила одним глотком и медленно облизала губы, не отрывая взгляда. Она могла не задавать вопросов, главное Асир знал и так.

— Нет, Фаиз пока не вернулся. Убили гонца по дороге к Баринтару.

— И долго еще ты намерен это терпеть?

— Недолго.

— Хорошо, — Лалия развязала пояс расшитого нежно-синего халата и стряхнула его с плеч. Ткань стекла вниз, с легким шорохом упала на пол у ног, обнажая белое, будто выточенное гениальным ваятелем тело. Асир зацепился взглядом за твердые соски, огладил светлую кожу с едва заметными следами укусов и пожелтевшими уже почти до незаметности синяками. Требовалось срочно обновить это живописное полотно их отношений, по которому можно было прочесть если и не все, то очень-очень многое. Лоно уже сочилось смазкой — пряный сладковатый запах затекал в горло. Асир облизнулся, и Лалия шагнула к нему первой. Никогда не ждала заигрываний или одобрения, всегда откровенно показывала, чего хочет, не жеманясь и не смущаясь. И этим выгодно отличалась от многих, многих других.