Я буду твоими глазами (СИ) - Неярова Александра - Страница 19

Верее всё-таки удалось уговорить мужчину, что лежанка ему нужнее, чем ей, хоть и понимала, что этим задевала его гордость.

Однако не он смотрел на неё. Ощущение чужого взгляда не пропало.

– Ну, здравствуй. Внуча моя.

Мурашки поползли по плечам и спине Вереи от знакомого голоса. Она повернула голову туда, откуда доносился звук, и увидела в полумраке сгорбленную фигуру старушки, сидящую за столом.

– Не помнишь меня, – сказала та уверенно, словно знала всё наперёд. Её морщинистое лицо добро улыбалось. – Так богам было надобно. Меня зовут Грознега. Ясна, твоя матушка, дочь мне.

Ошеломленная происходящим Верея медленно свесила с лежанки ноги и села, не отрывая взора от ночной гостьи. Или…?

Взгляд с лица Грознеги перетёк по телу вниз, и она в удивлении раскрыла рот, поскольку ноги старушки терялись в сгустках тумана, который проникал в избушку через щель оконных ставен.

– Бабушка, ты… – Верея не смогла закончить мысль, горький ком встал поперёк горла, мешая дышать.

– Верно. Меня больше нет в Яви. Как и остальных из рода древлян. Ты видишь меня и говоришь, потому что я пришла к тебе в сон.

Значит, она спала.

– Расскажи, что случилось с деревней?! Кто это сделал? – хотела подскочить с сундука и броситься к пожилой женщине, но тело не желало повиноваться воле хозяйки. Это было жестоко смотреть и не иметь возможности приблизиться, чтобы коснуться и обнять. Пусть и не живую.

– В свой черед узнаешь. Не спеши.

Верея лишь нахмурила бровки и губы поджала. Она уже слышала эти слова. Травница Баяна твердила тоже самое.

– Тогда зачем ты пришла? – в голосе звучала плохо сдерживаемая обида.

– Совета дать, как ведическую силу в тебе пробудить. Ты должна помочь Яробору, а он потом поможет тебе сокрушить ведьму, которая причина всех бед. – Верея невольно повернула голову на мирно спящего мо́лодца. – За ним встанут и пойдут все дружинники князя.

– Он правда воевода Буревого князя?

Грознега кивнула и улыбка её стала шире и хитрее.

– Что, понравился тебе подранец медвежий, раз так радеешь за него?

Верея вспыхнула, как пламя на лучине. И снова её взгляд метнулся к Яробору. Красив он был и благороден. Забилось быстрее сердце, застучало учащённо, помнила она, как воин княжий касался её нежно и одновременно требовательно, когда изучал.

Грознеге её молчание лучше слов всё сказало.

– Мужчина он видный, хоть и слеп. Поэтому берегись – сердце у тебя одно. Никому его не отдавай! Даже за самый драгоценный подарок, – произнесла поучительно старушка. – А теперь слушай, как силу разбудить…

…С рассветом Верея по-настоящему проснулась. Потянулась сладко, села и обвела глазами светлеющую клетушку.

Яробор ещё спал. На полу в некоторых местах непогода оставила небольшие лужицы. Работёнки предстояло переделать немало. Она сходила по нужде, затем растопила печь останками дров, вылила со дна бадьи в корчагу последнюю воду и поставила греться.

Старалась не шуметь, чтобы не разбудить мужчину, но сон его был крепок. Вчера в его чарку Верея добавила сон травы. Сама пока сходила в сени за корытом, собираясь омыть своё тело и сменить рубаху.

Установив корыто возле печи, с тоской вспомнила о жаркой бане в Калиновке, вздохнула и засобиралась к ручью за водицей, заодно о наказе Грознеги помыслит. Много чего во сне поведала ей бабушка. Решиться бы теперь последовать её советам.

Взяв два ведра с коромыслом, она вышла из избы и направилась по стёжке меж деревьев леса к реке.

Сизый туман заполонил хвойники, березы и ясени с кустами, башмаки скользили по мокрой от росы траве. Пришлось сходить несколько раз. Жаль не искупаться, холодный выдался денёк после грозы, простыть можно, как нечего делать.

К этому времени вода горячая подоспела. Верея налила её в корытце, разбавила холодной и вымыла голову с соцветиями ромашки и крапивы. Хорошенько отжала и заплела в косу, обернув вокруг головы, чтобы не мешалась, пока будет мыться.

Но прежде чем снять грязное платье, сперва Верея покосилась на Яробора. Щёки окрасил румянец. Он вроде как ещё спал, заложив одну руку за голову, а вторая покоилась на плоском животе. Его грудь ровно вздымалась и опадала в такт дыханию.

Присутствие постороннего мужчины в клети не давало расслабиться и приступить к мытью. Верея раздосадовано шикнула на себя. Да что она в самом деле? Даже ежели он проснётся, то ничего не увидит.

Но поймет ведь, чем она занимается! И в каком находится виде рядом с ним.

И всё-таки переступив через стыд, Верея стащила с себя исподнюю рубаху и верхнее платье. По спине и голой груди сразу пробежал озноб утренней прохлады, взяв тряпицу, Верея смочила её в горчеватой воде и стала водить по своему телу, смывая пот и грязь минувших дней. Постепенно она увлеклась наведением собственной чистоты и забыла о Яроборе.

***

Княжич не спал.

Его разбудил шум и плеск воды совсем рядом и тихое девичье дыхание. Его раны уже почти не доставляли неудобств, немного побаливали и саднили, но уже не так как в первые дни после нападения зверя. Чудодейственными настоями отпаивала его молодая ведунья.

Поначалу он хотел окликнуть Верею и пожелать доброго утра, но потом внимательнее прислушался к звукам вокруг него, и тело его напряглось, когда он понял, что девица мылась.

Возможно, она стояла рядом с ним совсем обнажённая…

Боги! Даруйте ему побольше терпения и сил оставаться равнодушным. Он старался контролировать дыхание, делая медленные глубокие вдохи и выдохи, чтобы не выдать себя и не испугать этим Верею.

Грёзы его разыгрались не на шутку. Чресла налились, заныли приятной тяжестью неудовлетворенного желания.

Княжич представлял, как Верея проводила тряпкой по своей молочной коже. По предплечьям вверх к плечам, на тонкую шею и дальше скользила ниже к налитым грудкам, тёмные ягодки у которых стянулись в чувствительные горошины от прохлады.

А затем тряпка двинулась к крутым бёдрам и ногам…

Да он завидовал этому треклятому куску льна или что там у неё было в руке! И ненавидел, так как в этот миг жаждал оказаться им.

О-о, он бы с удовольствием заменил тряпку своими большими мозолистыми ладонями. Повёл ими по узкой спине, любовно огладил бы углы лопаток. Руками бы своими талию хрупкую обхватил, а опосля двинулся вверх и мягкие холмики ладонями накрыл. К трепещущей синей жилке на шее губами прикоснулся.

Осыпал горячими поцелуями нежную кожу плеч. Вздохи и стоны Вереи послужили бы ему наградой. Прижался бы к девице сзади. Круглым задом она ощутила бы, что творит с ним.

В штанах княжича стало невыносимо тесно. Рука на животе сгребла в кулак мешковину, которой его заботливо укрыла светлокосая ночью.

И хорошо, так она не увидит и не узнаёт, как он хочет её.

Опомнившись, он заставил себя разжать ладонь. Пусть девица думает, что он так и спит!

А образы перед мысленным взором униматься не желали. Эта была мука – слышать, представлять и не иметь возможности дотронуться. Княжич показал бы Верее свою страсть и голод, невинная искусительница познала бы истинное наслаждение от сладостных ласк.

О, он бы постарался для неё на славу!

Сдавил пальцами крутые бёдра, грудки с алыми бусинами одной рукой приласкал, а пальцами другой проложил дорожку вниз в развилку, где крылось сокровенное местечко каждой женщины. Стал играть там и поглаживать.

Она бы ахнула и голову ему на плечо запрокинула. А он смял пухлые губы в поцелуе, словив громкий стон, что прозвучал бы в тишине клети музыкой, чарующей чем от лютни.

– Вере-ея…

– Ой! – что-то рядом грохнуло. Наверное девица с испугу опрокинула ведро на пол.

Княжич стиснул зубы. Вот болван! Так увлёкся, что вслух её имя сказал. Он заставил себя не шевелиться и постарался расслабить лицевые мышцы, изо всех сил продолжая притворяться спящим. Будет ужасно неудобно, если Верея поймёт, что он нарочно подслушивал за ней…

– Яробор? – позвала она тоненьким сдавленным голоском, проверяя. – Ты… не спишь?