Экономка замка Дракенгольм (СИ) - Фар Майя - Страница 1

Почему так холодно? Я открыла глаза — всё ощущалось каким-то нереальным.

— Они что, меня уже отвезли в морг? — пробормотала я, но пахло благовониями, скорее можно было подумать, что я в каком-то храме.

Темнота не была полной, поэтому я разглядела высокие потолки с лепниной. Всегда ненавидела такой стиль. Что за маразм — в XXI веке потолки с лепниной?

Пошевелила пальцами на ногах, на руках. Ощущения были такие, как будто я долго не двигалась, и сейчас мне нужно было восстановить кровообращение. Но встала я достаточно легко.

Я была обнажена и стояла посреди какого-то странного рисунка. В голову пришло слово «пентаграмма».

«Кто ж не знает основы чёрной магии?» — с мрачной усмешкой подумала я.

«Меня что, похитили и снимают на скрытую камеру?» — огляделась я.

Похоже, я находилась в спальне, мне удалось разглядеть кровать, зеркало.

Когда я подошла к зеркалу, то поняла, что это не меня похитили, а я кого-то похитила. Потому что в зеркале отображалась не я.

Дожила!

Зажмурила глаза, сделала, как меня учили: вдох, далее выдох, разделённый на три части. Прислушалась к себе. Сердцебиение было спокойным и ровным, на моё рваное сердцебиение, которое преследовало меня последние три дня, совсем не было похоже.

Я снова открыла глаза и посмотрела в зеркало. Ничего не поменялось. Там стояла тоненькая, с копной тёмных вьющихся волос, совсем молодая девушка. И уж совершенно точно не я.

Потому что я, Кузьмина Мария Николаевна, сегодня должна была умереть в возрасте пятидесяти одного года от остановки сердца.

В другом мире мне было пятьдесят один, и я была супругой крупного олигарха. Не просто богатого человека, а очень богатого. Мы были вместе тридцать лет, вырастили двоих детей. А десять лет назад он приобрёл телевизионный модный канал и стал пропадать в своей «медвежьей берлоге», как он называл свой загородный клуб, со своими друзьями-партнёрами. Я терпела, хотя уже тогда понимала, что нашему браку, видимо, приходит конец.

А сегодня ко мне в галерею пришла девица, одна из тех, кто работает на его модном канале, и сообщила, что она беременна, и было бы неплохо…

— Если бы вы, Мария Николаевна, освободили супруга вашего для нового брака, — произнесла она.

Я слегка растерялась и почему-то сразу представила себе сочувствующие лица бывших друзей. А в том, что, как только я перестану быть женой Кузьмина, все они станут бывшими, не было сомнений. Кто будет приглашать в гости бывшую жену, если Кузьмин будет везде ходить с новой?

Девицу я выставила, чтобы при ней не проявить слабость. Даже не ожидала, что так больно будет.

Такое смешное стало у неё лицо, когда я её вытолкала за дверь и дверь в кабинет заперла.

Потом села за красивый антикварный стол, и мне отчего-то стало невыносимо жаль, что в моём прекрасном, похожем на ледяной дворец, доме будет жить другая женщина. И от неё будет зависеть, чем будет пахнуть в доме и какое меню будет на неделю.

Боже, о чём я думаю! Меня муж выкидывает из своей жизни, а я сетую, что теперь не я буду утверждать меню.

Но сразу вспомнилось, что теперь, наверное, с его спиной и ногами будет работать профессиональный мануальщик. Хотя я тоже закончила курсы и за пятнадцать лет после того, как у него случилась травма, натренировалась так, что вполне могла бы этим деньги зарабатывать.

Проблемы со здоровьем у меня начались несколько лет назад, но я никогда не жаловалась. И не рассказывала близким, что мне поставили жёсткий, почти смертельный диагноз. Врач сказал:

— Вам теперь эти таблетки пить всё время. Прекратите, и всё, сердечко остановится.

И сегодня впервые за последние семь лет я не выпила таблетку.

Не выпила я её и на следующий день. Но сердце моё продолжало биться.

А на третий день Миша всё-таки пришёл. Я по его лицу сразу поняла, что он скажет. Жёсткий с партнёрами по бизнесу, любитель экстремального спорта, он всегда был мягким с семьёй.

— Маша, — начал он, и я почувствовала, как сердце начинает сбиваться с ритма, — Алла мне сказала, что вы встречались. Конечно, не надо было тебе с ней говорить, всё же она беременна, и ей вредно нервничать.

А мне стало весело. Значит, эта его будущая новая жена, ещё и врунья.

— Миша, а ты знаешь, где мы встречались? — спросила я.

— Алла сказала, что ты приходила на канал.

— Мы встретились в галерее, Миша. А на канал твой, ты знаешь, я не хожу.

Михаил вздрогнул, но ничего не сказал.

— В общем, Маша, нам с тобой надо развестись, — наконец-то выговорил он.

Сердце у меня на долю секунды остановилось, и я уже испугалась, что умру прямо сейчас. Но нет, оно снова застучало.

— Хорошо, Миша, делай как знаешь, — сказала я.

Михаил удивлённо на меня посмотрел.

— Что-то ещё? — спросила я.

— Ты что, совсем не расстроилась? Тебе придётся уехать из дома. Возможно, даже сменить круг общения… — продолжал «забивать гвозди» в моё бедное сердце супруг.

— Я согласна, Миша. Прости, мне надо бежать, у меня встреча, — нашла в себе силы выговорить я.

— Хорошо, — на лице у моего мужа всё ещё сохранялось изумлённое выражение. — Я завтра пришлю адвоката.

Я улыбнулась. Мне ещё надо было позвонить сыну и дочери.

Что с сыном, что с дочерью состоялся пустой, неприятный разговор.

— А что ты хотела, мам? — сказала мне дочь. — У вас же с отцом всего год разницы, а мужчины так быстро не стареют, так что всё О’кей.

— Мам, прости, но об этом все давно знали. Отец мне ещё полгода назад сказал, — добил меня сын.

Вот так вот тридцать лет жизни уместились в пару часов.

Но я всё равно не стала пить таблетку, надеясь, что сегодняшняя боль наконец-то станет последней…

Темнота и тишина начали раздражать, и я прошлась по комнате. Пол был холодный, но, чтобы найти хотя бы что-то, во что можно было завернуться, нужно было это увидеть. В отчаянии я произнесла:

— Ну, и где здесь свет?

И сразу после этого стены комнаты озарились мягким, тёплым, желтоватым светом.

— Умный дом? — прошептала я.

При свете всё стало казаться ещё страшнее, кривовато начерченная пентаграмма на полу, незнакомая комната, похожая на спальню, оформленную в историческом стиле. Зато на стуле я увидела что-то похожее на длинный халат. Надела, не стала морщиться оттого, что надеваю чужое, зато стало теплее.

Я осторожно подошла к окну, чтобы посмотреть наружу. Света за окном не было. Создавалось впечатление, что дом находится загородом, в лесу. Но решёток на окнах не было, как и ручек, за которые их можно было открыть.

Вдруг моё внимание привлекли блики, исходящие со стола перед зеркалом. Я обернулась и увидела, что на столе перед зеркалом лежит лист бумаги, прижатый небольшим светящимся кристаллом.

«Странно, что я его не заметила в темноте,» — подумала я.

Я взяла этот лист бумаги в надежде, что смогу прочитать. Буквы были незнакомые, но неожиданно я поняла, что они складываются в слова:

'Я не знаю, кто вы. Но если вы читаете это письмо, значит, у меня всё получилось, и теперь вы на моём месте.

Я ушла туда, откуда не возвращаются, и где меня не сможет найти тот, от кого я бежала.

Простите, если я нарушила ваши планы. Но, насколько я знаю, этот ритуал никогда не приводит того, кто не готов к переходу. Поэтому, скорее всего, ваш путь в том месте, где вы были, уже завершился…'

Дальше из письма я узнала, что я… попала в тело юной графини Адарии фон Равенгард.

Адария писала, что готова поделиться со мной памятью, чтобы облегчить адаптацию и рассказать то, что не напишешь. Для этого я должна была взять светящийся кристалл и приложить его к виску.

Девушка написала, что будет больно, чтобы я потерпела. Терять мне было уже нечего, поэтому я не стала думать о последствиях, взяла кристалл и приложила к виску.