Тени Овидии - Грэй Нилоа - Страница 3

– Вот теперь я готова, – сказала Овидия.

Привычным движением задув оставшиеся свечи, девушки вышли из комнаты. Внизу разговаривали. По мере того, как подруги спускались по лестнице, Овидия все лучше разбирала голоса. Они принадлежали родителям Шарлотты и ее отцу.

Когда подруги достигли нижней ступеньки, к ним подбежала служанка Овидии.

– Мисс, позвольте взглянуть, все ли в порядке!

Овидия выдержала взгляд Жанетты, бледный, как пасмурный день, стараясь сохранять серьезность, но потом не выдержала и все-таки улыбнулась. Жанетта есть Жанетта. Шустрые руки служанки пробежались по юбкам госпожи, поправляя то, что и так было идеально и на секунду, будто удивившись, задержались у груди, где красовались приколотые Шарлоттой цветы.

Жанетта была немолодой женщиной лет около пятидесяти, чуть старше отца Овидии. Очень работящей, несмотря на возраст. Мужа и детей у нее не было, поэтому, когда в доме Винчестеров освободилась вакансия горничной, она с радостью ухватилась за нее. Шарлотте нравилось заботиться об Овидии. Особенно после того, как четыре года назад не стало ее бедной мамы.

Для тех, кого принято было называть «ведьмами», использование человеческого труда не было чем-то из ряда вон выходящим и не представляло опасности. Ведь как только человек соглашался служить ведьме, на него начинало действовать заклинание, надежно оберегающее любой рот от ненужной болтовни.

– Любезно предоставлено Шарлоттой, – объяснила Овидия, заметив взгляд Жанетты, задержавшийся на цветах.

Служанка отстранилась, отпуская хозяйку, но по-прежнему не отрывая взгляда от платья.

– Мистер и миссис Вудбрес, добрый вечер, – сказала Овидия, приближаясь к родителям подруги, и те улыбнулись ей в ответ.

В отличие от своей дочери, чета Вудбресов ничего не знала о тайных способностях Овидии. Поэтому рядом с ними она особенно старалась выглядеть и вести себя как все.

– Овидия, ты прекрасна! – сказала Марианна, подойдя чуть ближе. – Тебе очень к лицу желтый цвет.

– Полностью согласен с супругой, – кивнул Филипп.

Глядя на него, Овидия всегда поражалась тому, как сильно подруга была похожа на отца. Те же каштановые волосы, те же голубые глаза, те же ямочки…

Теодор, одетый в желтый костюм и белую рубашку, в тон к наряду дочери, обнял Овидию.

– Выглядишь великолепно, – сказал он, и в голосе его послышались горделивые нотки.

Девушка улыбнулась, и вокруг карих глаз ее разбежались лучики.

– Спасибо, папа.

– Нам лучше не задерживаться. Кареты ждут у ворот, – объявил Филипп. – Уже половина шестого, а у закусок есть одна неприятная особенность: они исчезают быстрее, чем деньги, которые я даю своей жене.

– Папа! – с шутливым упреком произнесла Лотти.

Марианна многозначительно посмотрела на мужа. Мистер Вудбрес пожал плечами, и, пробормотав иронично «что, уже и правду нельзя сказать», вместе со всеми направился к выходу.

Жанетта проводила всех до карет. Теодор позволил дочери пройти вперед и помог ей сесть.

– Может ли старик-отец рассчитывать на танец со своей дорогой дочерью? – спросил он, садясь рядом и неловко задевая головой потолок кареты. Экипаж тем временем медленно приходил в движение.

Овидия посмотрела на отца, чувствуя, как начинают расти и беспокойно двигаться внутри нее тени:

– Ты всегда можешь рассчитывать на танец со мной. Всегда.

Красноватый закат, растекавшийся по улицам Винчестера, постепенно угасал, уступая место ночи. А волнение на душе у Овидии с каждой минутой усиливалось. По правде говоря, ей было о чем волноваться. Не так часто Чувствительные собираются вместе.

По тому, как карета сделала резкий поворот, Овидия поняла, что они выехали на дорогу, ведущую ко входу в Академию. В вечерних сумерках горели фонари, и, судя по необычно красивому свету, который они излучали, зажигали их Дневные Ведьмы. Рыжие листья, уже успевшие упасть с вековых деревьев, окружавших здание Академии, купались в этом свете. И у Овидии складывалось ощущение, что уютное оранжевое сияние исходит от самой земли.

Дни равноденствия и солнцестояния в Обществе Чувствительных считались священными. Их празднование было окружено множеством ритуалов, а каждая деталь тщательно продумывалась. Все это было нужно для того, чтобы торжество «Колеса года» – так называли эти праздники – проходило без запинок и на радость всем.

Овидия глубоко вздохнула и почувствовала, как кровь побежала по шее к лицу: верный признак сильного волнения.

Теодор, стоявший слева от дочери, предложил ей руку, и девушка, не раздумывая, схватилась за нее, как утопающий за соломинку.

– Душа моя, что-то не так?

Овидия потопталась, чувствуя себя от этого вопроса еще больше не в своей тарелке.

– Волнуешься? – спросил отец.

– Стараюсь думать, что, по крайней мере, там будет что-то горячительное. Возможно, это немного отвлечет меня от настырных взглядов, – ответила Овидия, не смея поднять глаза на отца.

– Ты не была бы моей девочкой, моей малышкой Овидией, без этой твоей привычки драматизировать, – мягко произнес Теодор, и девушка нашла в себе силы посмотреть на него. Увидев смятение в глазах дочери, лорд Уинтерсон заметно забеспокоился. И он, и Жанетта знали о существовании теней. Знали они и о том, что скрывать их в течение долгого времени было непросто. А тем более непросто в первые месяцы после появления, когда они были особенно нестабильны.

Несмотря на то, что и сама Овидия, и Теодор с упорством профессиональных ученых исследовали поведение теней, они так и не смогли понять, что именно может вызывать их появление. Они полагали, что тени – часть некой неподконтрольной внутренней силы Овидии, и девушка дала себе обещание, что научится контролировать их. В глубине души все трое знали, что эти существа сами по себе не представляют угрозы. Но совсем другое дело, если их сила встретится с силой Овидии. В этом случае она, Овидия, может стать опасной. Девушка хорошо понимала это и со временем научилась контролировать движение странных сил внутри себя. Заставила себя научиться это делать. Однако уверенности в том, что в какой-то момент эта система не даст сбой, у нее не было.

– Все будет хорошо, – сказал Теодор, заметив тяжелое молчание дочери.

Овидия не ответила.

– Спасибо, что пытаешься успокоить меня, папа, – наконец проговорила Овидия. – Но, боюсь, сегодня, когда мне придется контролировать сразу три тени, да еще и перед толпой гостей, даже ты не можешь мне помочь.

– Единственное, что тебе сегодня нужно контролировать – это количество спиртного, детка, – шутливым тоном произнес Теодор. – Попробуй расслабиться, танцуй, веселись и радуйся равноденствию вместе со всеми. Не думай о том, что может случиться. Просто наслаждайся моментом, хорошо?

– А что, если…

– Если ты посчитаешь необходимым уйти, мы сделаем это немедленно, – ласково проговорил мистер Уинтерсон. И в его глазах блеснула та теплота, которая бывает только у очень любящих отцов. – Мы сядем в карету, развернемся и поедем домой к Жанетте, чтобы твои тени могли передвигаться, как им заблагорассудится.

– Мне жаль, что тебе и Жанетте приходится с этим жить, папа, – проговорила Овидия и ощутила в горле ком. Чувство вины перед близкими преследовало ее.

– Не нужно извиняться, маленькая моя. Твои тени – это твоя сила. Пусть мрачная, пусть непредсказуемая. Но сила. А ты – моя дочь. И я всегда буду любить тебя.

Карета остановилась, и кучер сообщил, что они приехали.

Овидия глубоко вздохнула и, прежде чем выйти наружу, сказала:

– Я люблю тебя, папа.

– И я люблю тебя, милая. А теперь давай наслаждаться вечером.

Кучер открыл им дверь. Овидия вышла первой, аккуратно придерживая юбки.

Она не была здесь все лето и теперь, глядя на здание Академии, думала о том, что оно стало каким-то чужим, даже немного страшным. Это был трехэтажный дворец. Два крыла окружали прекрасные сады.