Тени Овидии - Грэй Нилоа - Страница 12

Овидия вежливо кивнула.

– Добрый день, – сказала она.

– Добрый день, мисс Уинтерсон, – без всякого выражения ответил Ноам и многозначительно взглянул ей в лицо.

Овидия глубоко вздохнула, чувствуя, как ощутимо зашевелились тени.

Она смотрела на Ноама, и ей казалось, это длилось бы вечно, если бы не Элия.

– Овидия Уинтерсон! – воскликнул он, и невидимая нить, соединявшая взгляды Ноама и Овидии оборвалась. – Пунктуальны, как всегда. Большое спасибо, что пришли.

– Спасибо, что пригласили, мистер Мурхилл, – ответила Серая Ведьма и с почтением склонила голову.

– Мистер Клинхарт был проездом в наших краях. Спасибо, что зашли поздороваться, Ноам.

– Рад встрече. А теперь, с вашего позволения, я покину вас: меня ждут дела. Мисс Уинтерсон, приятно было увидеться с вами.

Овидия кивнула. Посмотрела на Ноама чуть более долгим взглядом, чем это полагалось по этикету и, следуя за Элией, прошла в дом. Ноам же направился по улице прочь от дома Мурхиллов. Овидия поднималась по лестнице, придерживая свои длинные юбки, и не оглядывалась назад. Но если бы она оглянулась, она бы заметила, что Ноам остановился и посмотрел ей вслед.

Дом Мурхиллов оказался гораздо скромнее, чем она себе его представляла. Зная, какой богатой была эта семья, девушка ожидала увидеть большие залы, полные картин, статуй и слуг, бегающих взад-вперед, выполняя поручения. Но ничего подобного она не увидела. У Мурхиллов было тепло и уютно. Из комнаты в конце коридора слышались голоса. Пока Серая Ведьма осматривалась, из боковой двери вышла горничная. Приняв пальто и перчатки, она взглянула на корзину, которую Овидия принесла с собой. Взгляд служанки, ожидавшей распоряжений, заставил и Элию заметить груз, который принесла с собой юная гостья.

– А вы, я смотрю, не с пустыми руками к нам, – сказал он, улыбаясь одними глазами, и теплый голубой свет от них пронзил Овидию насквозь.

– Мы с моей помощницей Жанеттой испекли тыквенный пирог, чтобы поблагодарить вас за доверие, которое вы оказали мне. Честно говоря, я давно не занималась выпечкой. Надеюсь, что получилось съедобно.

– Вам не стоило так беспокоиться, милая! – послышался женский голос за спиной Элии, и Овидия заметила Натали, его супругу. Миссис Мурхилл была одета в зеленое – под цвет глаз – платье. Овидия улыбнулась хозяйке дома, и та сама взяла из ее рук корзину.

– Милости просим. Пока дети делают уроки, проходите, пожалуйста, в гостиную.

Элия широко улыбнулся жене и жестом показал гостье, куда идти. Овидия, слегка кивнув, направилась в конец коридора, где располагалась гостиная.

Это была самая большая комната в доме. На потолке красовались две большие люстры с десятком свечей в каждой. Кроме них, еще несколько светильников и светильничков располагались в разных уголках гостиной, отбрасывая приятный свет.

Еще там было два больших окна, которые выходили в сад, и деревянная дверь – скорее всего, тоже с выходом на улицу. Фортепьяно в правом углу комнаты: на нем покоились виолончель и две скрипки. И три дивана перед камином в левом углу: перед диванами стоял столик, накрытый к чаю. Кроме чайных приборов, на нем лежали несколько тетрадей, чернильница и перо. Натали предложила Овидии место на левом диванчике, рядом с мистером Мурхиллом, который сел посередине, и вышла из гостиной – отдавать слугам какие-то распоряжения.

– Благодарю вас за визит, мисс Уинтерсон, – начал Элиа.

– О, пожалуйста, называйте меня просто Овидией. Так я буду чувствовать себя гораздо комфортнее, – попросила Серая Ведьма.

– Договорились, дорогая, – улыбнулся мистер Мурхилл. – Вы нервничаете?

– Отрицать это означало бы солгать, а ложь – это то, чего в нашей семье всеми силами стараются избегать.

– Мудрые слова, – Элия наклонился, взял чашку с чаем и сделал большой глоток.

Служанка, помогавшая Серой Ведьме у входа, подошла к столику, поставила на него блюдо с уже разрезанным пирогом Овидии и подлила в чашку девушки чаю.

– Немного молока, мисс?

– Чуточку, спасибо. И, если можно, капельку меда, – служанка кивнула, и Овидия подумала, как сильно она отличается от ее Жанетты: местная была куда более отстраненной.

– Буду говорить с тобой откровенно, Овидия. У нас были и другие кандидаты в этом году. Но я был уверен, и госпожа Алазне поддержала меня в этом, что ты подходишь нам больше всех.

– Лидер Алазне тоже была за меня? – удивилась Овидия. Уж от кого, а от представительницы Провидцев она совсем не ожидала поддержки. Тем более от самой Алазне, о могучем характере которой была наслышана.

– За тебя были только мы двое. Но в конце концов Галус, Элеонора и Бенджамин приняли нашу позицию.

– Я удивлена, что Бенджамин был против того, чтобы я произносила речь. Он ведь из Серых, как и я, – чувствуя, как прибавляется в ней уверенности, проговорила Овидия и сделала глоток чая.

– Здесь ничего личного, – быстро ответил Элия. – Просто ему хотелось, чтобы с речью выступил кто-то из его старшекурсников. Кто-то с большим опытом. Но я сказал, что именно ты сможешь произнести такую речь, которая запомнится надолго, несмотря на то, что до окончания твоей учебы и до того, как ты начнешь трудиться вместе с Нечувствительными или выйдешь замуж, остается еще два года. В обществе Нечувствительных загородный дом, в котором обучались Чувствительные, считался просто престижной Академией для высшего класса. Тем более что выходили из нее с навыками и знаниями вполне прикладными, не только магическими. Это давало возможность Чувствительным найти себе работу среди обычных людей. И если учесть, что учителя (которые были Чувствительными), обучали всему на практике, это было вполне реально. Академия взращивала профессионалов во всем.

Да, большинство девушек сразу после обучения выходили замуж. Но были и исключения. И Овидии очень хотелось попасть в число таких особенных выпускниц, чья активная жизнь не заканчивается в двадцать один год и не ограничивается только семьей и домом.

По крайней мере, сейчас, в свои девятнадцать, она не представляла себя замужней и уж тем более не видела себя в роли матери.

– Какой характер вы бы рекомендовали придать моей речи, мистер Мурхилл? – спросила Овидия.

– Обычно мы предоставляем избранному Чувствительному определенную свободу. Но этот год будет особенным. В этом году мы отмечаем триста лет со дня создания Общества. Три столетия прошло с тех пор, как Августа Уинтерборн отдала свой исторический приказ. Поэтому я бы советовал делать упор на наше происхождение, наши корни, на природу разных представителей, включая тех, которых уже нет с нами, и на то, что нас объединяет.

Овидия кивнула и подумала о Дезертирах.

– …несмотря на внутренние сложности, нас по-прежнему очень многое объединяет. Прежде всего это общий уникальный дар. Ты согласна со мной?

– Разумеется.

– Мы приготовили бумагу и письменные принадлежности, если вдруг тебе захочется зафиксировать какую-то мысль или идею, – сказал Элиа и протянул Овидии большую книгу, – а это, чтобы было удобнее писать. Можешь положить на нее бумагу во время письма.

– Не беспокойтесь, сэр…

– Элия. Просто Элия.

– Хорошо, Элия. Я запишу тезисы, чтобы не забыть, – сказала Овидия, обмакивая перо в чернильницу.

Сосредоточиться на происхождении и корнях.

Поговорить о том, что нас объединяет.

Начать речь с…

– Стоит ли упоминать Дезертиров или лучше не говорить об этом? – спросила она, поднимая взгляд.

– Мое личное мнение – стоит, – ответил Элиа, отхлебнув чай и поставив чашку на место. – Я всегда считал Дезертиров носителями особого зрения, отличного от зрения остальных членов Общества. И если они и представляют какую-то опасность, то вовсе не по этой причине.

Изначально Августа разрешала Чувствительным, не желающим быть частью Общества, поддерживать связи с близкими. Но потом контакты между двумя мирами стали запрещены.

Овидия прекрасно знала, о чем говорит Элиа. Это было правило номер пять, самое последнее.