Коронованная Смертью | Академия «Калевала» - Воронцова Агния - Страница 12

О странный идол мой, чьи кудри – сумрак ночи;

Сливая дым сигар и муска аромат,

Бедром эбеновым ты мой чаруешь взгляд,

Саванны Фауст ты, дочь чёрной полуночи!

За годы мучений от этих навязчивых мыслей и воспоминаний, навевающих непривычные фобии, по типу боязни спускаться в метро, потому что его стены могут обрушиться на тебя, я выработала единственное для себя идеальное средство спасения – бесконечное повторение стихов в голове.

Любовь к их зубрёжке пришла ко мне в тот момент, когда я загорелась безумной идеей стать полиглотом и выучить как минимум пять иностранных языков. Но невозможность постоянно практиковать их с кем-то быстро охладила мой пыл, поэтому я принялась за стихи. Именно поэтому я за два дня выучила «Письмо Татьяны к Онегину», чтобы потом зачитывать его у себя в голове в моменты неконтролируемого страха.

Я пытаюсь успокоить себя, пока мужчина помогает мне сесть за стол. Аркадия заботливо накладывает в мою тарелку запечённые яблоки в пряном тесте в форме огромных жуков с лапками и усиками.

– Сначала попробуй их, – она искренне улыбается, вытирая руки о кухонный фартук, – а после я принесу жуткую сырную лазанью.

Я удивлённо слушаю девушку, подавляя смешок, и начинаю пробовать первое блюдо её приготовления.

– В нашей семье принято начинать с более вкусного блюда, и чаще всего это выпечка Аркадии, – Ютас садится рядом, накладывая себе в тарелку яблочных «жуков».

Спустя несколько минут на столе появляется широкое серебряное блюдо с аппетитной лазаньей, украшенной запечёнными шампиньонами, похожими на маленькие черепушки с зубами.

Уютный семейный ужин проходит просто замечательно, конечно же, не считая того, что весь вечер я чувствую себя слегка не в своей тарелке. После этих угощений, над которыми Аркадия шаманила весь вечер, девушка ведёт нас в соседнюю комнату и, оставляя меня с Ютасом на несколько секунд наедине, торжественно вносит на подносе чайник ароматного чая с кружечками и миндальные птифуры в виде полумесяцев, покрытые съедобными сухоцветами. Сбор из трав и ягод, наверняка собранных в этом лесу, дурманит меня своим вкусом и ароматом, а забавные изумительные печеньица просто тают во рту.

– Сейчас мы будем играть, – говорит она, – можете садиться на полу, так будет намного удобнее. Аркадия ставит перед нами большую деревянную шкатулку, выглядящую так, будто ей лет триста. На её крышке выгравировано слово «Лила».

Я пытаюсь вникнуть в правила игры, которые девушка уже в пятый раз пытается мне разъяснить, но всё равно мало что понимаю.

– Просто задай вопрос про себя и брось игральную кость. Если выпадает число шесть, ты вошла в игру, если нет, то попытка входа переходит к следующему игроку, – объясняет она, протягивая мне кубик.

Спустя двадцать минут после начала игры Лила всё ещё «не пускает» меня, пока все остальные уже ходят по клеткам поля.

Да и чёрт с ней.

– Видимо, мне нужно будет попытать удачу в следующий раз, – усмехаюсь я, когда у меня опять выпадает «четвёрка».

– Я выиграла! – радостно восклицает Аркадия, попадая на клетку шестьдесят восемь.

Мы с Ютасом переглядываемся и улыбаемся друг другу.

– Ты молодец, – говорит он дочери, – а теперь всем пора ложиться спать. Уже слишком поздно, – он делает слегка задумчивое лицо, – поэтому сегодня вы можете остаться здесь.

– Пожалуй, я всё же вернусь в обитель, – начинаю протестовать я.

– Адель, ну пожалуйста, останься с нами, – умоляюще произносит Аркадия, – на улице практически полночь.

Я вздыхаю. Этому ангелку невозможно отказать.

– Хорошо.

Когда я выхожу из душа, Аркадия уже сладко посапывает на диване в гостиной, а Ютас сидит в кресле рядом с ней.

– Можешь лечь спать на моей кровати в комнате, а я посплю здесь на кресле.

– Нет, ты что, – хмурюсь я, – я не могу занять твою кровать, на этом кресле же просто невозможно спать.

– Другого выхода нет.

– Тогда будем спать на ней вместе, – я пытаюсь откашляться, – я имею в виду на разных частях кровати.

Мне очень неловко предлагать ему такое, но и занимать всю кровать, чтобы он мучился на маленьком кресле, совесть мне тоже не позволяет.

– Договорились, – он подходит к своему шкафу, – возьми мою рубашку, не будешь же ты спать в уличном платье.

Закусывая нижнюю губу, соглашаюсь и ухожу переодеваться.

Лёжа под одеялом, слышу его дыхание на другой стороне кровати и начинаю дрожать явно не от холода. Когда оно становится равномерным, я понимаю, что мужчина заснул. Меня бросает в жар. Нужно срочно проветриться. Потихоньку вылезаю из-под одеяла и ставлю ноги на холодный деревянный пол. Накидываю на плечи плед и надеваю огромные сапоги, стоящие у входной двери. Осторожно открывая дверь, выхожу на улицу, чтобы отдышаться. Ночной лес встречает меня ледяным порывом ветра и хвойно-пряным ароматом. Вокруг тишина, которую нарушает лишь скрип веток деревьев и…

Удивлённо хмурюсь, слыша вдалеке какие-то звуки шаманской мелодии. Смотря под ноги, осторожно иду в сторону этой музыки. Понимая, что это один из тех самых моментов, когда нужно разворачиваться и бежать обратно без оглядки, но интерес берёт верх, и я начинаю чувствовать себя одной из этих глупых героинь в фильмах ужасов.

Подхожу к поляне, освещённой ярким светом костра, и в страхе останавливаюсь, прячась за деревьями и пытаясь понять, что происходит в нескольких метрах от меня. Фигуры людей в чёрных мантиях и черепах животных вместо головы водят хоровод вокруг костра. Один из них, с оленьими рогами на голове, останавливается и поворачивается в сторону леса, прислушиваясь.

– Аделаида… – хрип женского голоса возникает в моей голове, как обычно это бывает в моменты сонного паралича.

Я не понимаю, слышу ли я это на самом деле или же мне всё это снится. Пытаюсь успокоиться и заставить своё тело не паниковать, но, честно говоря, получается это у меня не очень хорошо.

– Ты должна уехать отсюда… – перед глазами появляется расплывчатая фигура в обносках, отдалённо напоминающая Лоухи.

Я вскрикиваю от ужаса. Не проходит и нескольких секунд, как все существа у костра оборачиваются в мою сторону. Медленно пячусь назад, но чувствую, что позади меня уже кто-то стоит. Оборачиваюсь и вижу перед собой нечто в длинной мантии с черепом волка на месте головы.

Руки и ноги становятся ватными, а тело покрывается испариной. Перед глазами всё темнеет, дыхание замедляется, и я падаю на холодную землю.

Из яйца, из нижней части,

Вышла мать – земля сырая;

Из яйца, из верхней части,

Встал высокий свод небесный,

Из желтка, из верхней части,

Солнце светлое явилось;

Из белка, из верхней части,

Ясный месяц появился;

Из яйца, из пёстрой части,

Звёзды сделались на небе;

Из яйца, из тёмной части,

Тучи в воздухе явились.

И вперёд уходит время,

Год вперёд бежит за годом,

При сиянье юном солнца,

В блеске месяца младого.

Мать воды плывет по морю,

Мать воды, творенья дева,

По водам, дремотой полным,

По водам морским туманным;

И под ней простёрлись воды,

А над ней сияет небо.

Элиас Лённрот. «Калевала»

– Аделаида… – я пытаюсь открыть глаза, трясясь в ознобе.

Вокруг темно. Я лежу на кровати под одеялом.

– Как я здесь очутилась? – пытаюсь подняться, но сильные руки мужчины хватают меня за плечи и укладывают обратно, – я ведь была…