Король, любовь, казённый дом. Ясновидящая в деле - Абалова Татьяна - Страница 9

Я подергала бровями, давая знак вампиру быть аккуратнее в словах, но он не понял сигнала и выложил, что у Лео свидание с подружкой, поэтому мадам Мелинду будет обслуживать старый водитель. «Обслуживать» было произнесено так мягко и соблазнительно, что мое сердце пропустило удар.

– Как прошел день? – спросил Бенджи, выруливая из переулка на основную дорогу. – Туман больше не пугал тебя?

– Нет, не пугал, я к нему уже привыкла. Но появлялся он дважды.

Я подробно рассказала, что видела и что говорила.

– Знаешь, когда я вошел в салон, вновь почувствовал чужую эманацию. Но я не решился пугать твоих гостей. Предлагаю завтра взять блокнот Дженни и выписать имена тех клиентов, за спинами которых ты видела туман. Нужно начать вести дневник, куда заносить мельчайшие подробности происходящего. Что–то этот туман значит. И мы не разгадаем его тайну, пока не увидим картину целиком.

– Я так понимаю, видения приходят ко мне из загробного мира? Медиумы обычно тесно связаны с ним.

– Ты уже поверила, что стала медиумом? – Бенджамин покосился на меня.

– Ну никто же, кроме меня, этот туман не видит? И все началось с кладбища. О, а вдруг именно там я и подцепила чью–то неупокоенную душу, и теперь она терзает меня?

Дома я обнаружила в своей комнате коробку с шикарным вечерним платьем нежного персикового цвета с кружевным оперным манто и полным набором аксессуаров к нему: от чулок до диадемы.

– Что это?

– Мы идем в «Голиаф» на оперу.

Название оперного театра соответствовало зданию, находящемуся в центре города. Оно было гигантским и сверкало золотом и огнями. Я точно не знала, но поговаривали, что его построили на деньги графа.

– Ты решился показать меня миру? – шепотом спросила я.

В зеркало заметила, как влажно блестят мои глаза. Я готова была расплакаться от щемящего момента – я достойная пара графу, раз он выходит со мной в свет. Это не прогулка по набережной или романтическое блуждание по темным аллеям городского парка. Это представление меня, вдовы, которая довела мужа до сердечного приступа, местной знати.

– Невежливо будет жить в твоем доме и ходить в театр с кем–то другим.

Я скрипнула зубами. Ну почему Бенджамин такой упертый? Нет, чтобы сказать: «Я люблю тебя и хочу, чтобы весь город знал об этом», он найдет самое простое и даже чуточку обидное объяснение любому своему поступку.

– Сколько у меня времени, чтобы подготовиться?

Бенджи вытащил из кармашка жилета новомодный брегет – часы на цепочке. Щелкнув крышкой, изволил сказать:

– Мы должны быть там в десять.

– Неужели спектакль так поздно начинается?

– Нет. Мы пойдем к третьему акту. Так положено.

– А что дают?

Я ни разу не была в нашей опере. Родители умерли рано, в пансионе не практиковали выход воспитанниц за ворота в вечернее время, а в замужестве… Оно окончилось полной катастрофой. Мне было не до развлечений.

– Какая разница? – Бенджи пожал плечами.

На самом деле, какая разница? Ему просто приспичило выйти в свет с хорошенькой девушкой.

Оказывается, давали «Ромео и Джульетта» Шарля Гунно. Из пяти актов мне удалось увидеть три последних. Самые печальные. Я поклялась себе, что приду в «Голиаф» и в одиночестве наслажусь полным спектаклем. Пусть среди знати являться к началу оперы и считается моветоном.

Мы расположились в ложе графа, и весь зал воззрился на нас в театральные бинокли. Поначалу я смущалась, но постепенно действие захватило, и я отвлеклась. Бенджамин вел себя соответственно положению – был скучен и чопорен.

В антракте я отправилась в дамскую комнату, где застала женский цвет местной аристократии. Когда я переступила порог, голоса моментально смолкли. Мне было неловко справлять нужду в полной тишине, поэтому я поторопилась быстро завершить дело и, помыв руки, удалиться.

В зеркале во всю стену я заметила, как меня провожают глазами. Веера то трепетали, то вдруг замирали. Многозначительные переглядывания поверх вееров или полуулыбки, значение которых невозможно было разгадать, заставляли нервничать.

У дам по нынешней моде волосы были забраны наверх, чтобы открыть прекрасную линию шеи. Изящные головки были украшены великолепными перьями либо сверкающими драгоценностями. Я не стала перегружать себя блеском. Надела бриллиантовые серьги и идущее в комплекте с ними кольцо.

– Вы видели? – кто–то из дам не удержался. – Это же «Дева Персии»!

Как я чуть позже узнала у Бенджи, так назывался бриллиант редкого нежно–розового оттенка, что сидел в розетке моего кольца. Граф не дарит безделушек. У него все только самое лучшее.

Я задрала подбородок и пошла сквозь строй пудрящих носики дам. И едва не упала у выхода, наступив на подол собственного платья. Но не моя невнимательность была тому виной. Как раз наоборот. Меня поразило, что на шее одной из женщин виднелся след от клыков вампира. Да, укус был тщательно припудрен, а сверху лежало тяжелое и очень дорогое колье, но оно немного сдвинулось, что позволило мне заметить тайное.

Я поторопилась оставить дамскую комнату. Слезы сделали меня почти слепой, поэтому я кинулась к первой же портьере и скрылась за ней. Мне мешал висящий на запястье веер, поэтому я не сразу достала платочек. Прижав его к лицу, я едва удержалась от рыданий.

Почему я решила, что Бенджамин охотится на улицах города за простым людом? Смешно же представлять, что он летучей мышью прыгает по крышам домов и всматривается в окна, чтобы выбрать себе случайную жертву. Нет, он знает, где можно гарантированно приятно провести время.

Та красивая женщина, может, и не помнит, как страстно окончилось свидание с вампиром, но она знает, кого подпускает к своему телу. Бенджамин неосторожно оставил укус в видимой зоне, только поэтому я его заметила. Сделай он это чуть ниже, там, где шелковистую кожу прикрывает корсет, и у меня не было бы повода для ревности.

– Почему в его ложе вдова Грей, а не ты?

Я зажала рот руками, чтобы не выдать себя. В щель между бархатными портьерами было видно, что разговаривают две женщины, и одна из них была той самой.

– Он пожалел бедняжку, – ее голосок был очарователен. – Уже год, как ее муж застрелился. Пора снимать траурные одежды. Ты же знаешь, какой наш граф альтруист. Даже собаку пригреет. Если она, конечно, не бешенная.

Горячая слеза поползла по моей ладони, которой я закрывала рот. Получается, мне не удалось скрыть, что Генри покончил с собой? Правда все же открылась городу, как я ни старалась раздавать взятки, чтобы следователи и похоронщики молчали. И это совсем нехорошо. Конец моей репутации. Одно дело являться вдовой человека, умершего от сердечного приступа, совсем другое – наложившего на себя руки. Счастливые мужья не стреляют себе в висок.

– Но разве ты не ревнуешь?

– Он все равно придет ко мне, когда проголодается.

Раздался звонок, и женщины, присоединившись к толпе прочих, ушли. Я вернулась в дамскую комнату и, не боясь смыть пудру и румяна, опустила лицо в воду, набранную в ладони.

Я вошла в ложу, когда в зале погас свет. Бенджамин почувствовал, что я расстроена.

– Что–то случилось? – осторожно спросил он.

– Да. Сегодня я хочу получить то самое удовольствие, чтобы навсегда забыть тебя.

– О? – только и сказал он.

Домой мы ехали молча.

Молча раздевались. Каждый раздевал себя. Занимались любовью, как супруги, прожившие в браке полвека. Я повернула голову на бок и открыла шею, убрав волосы.

– Кусай.

Закрыла глаза, приготовившись к боли. Она была, но едва заметная. За ней последовало головокружение, и я увидела, что лечу к звездам. Легкая, свободная, переполненная счастьем. А потом я взорвалась на сотни сладостных искр.

Я проснулась с улыбкой. За окном стояло солнце.

– Бенджи! – позвала я, желая упрекнуть вампира, что он меня не разбудил.

Да, сегодня был день вечернего спиритического сеанса, но это не значило, что я должна валяться в постели до обеда. Мог бы и пожелать мне доброго утра, уходя к себе.