Орден во всю спину 4 (СИ) - Ежов Константин Владимирович - Страница 19

Но он ясно понимал: ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Владимир узнал, кто на самом деле тогда распорол шины. Достаточно вспомнить, с какой ненавистью тот поклялся уничтожить Станислава Хромова, – и сразу становилось ясно: эта история ещё не закрыта.

Косой задумался о словах Владимира. Куда могла податься Ярослава Журавлёва после бегства из Урала? В 289-ю? В 333-ю? А может, вообще дальше?

Даже несмотря на то, что у Любы Синявиной была странная способность исчезать в тенях, далеко уйти вместе с Журавлёвой они вряд ли могли.

Ярослав перевёл взгляд на Лёшку и Лариску. Все они слышали разговор Ланского с Владимиром. В их глазах вспыхнуло то же чувство, что и у него: восторг и облегчение. С этого момента они переставали быть беглецами. Теперь у них был шанс стать законными жителями крепости 289.

Ярослав Косой изначально вытащил Льва Станиславовича Ланского лишь для одной цели – чтобы через него пробиться в крепость. Цель достигнута, план сработал – и можно было считать задачу выполненной. НЕ до конца, конечно, но что уж.

А уж как дальше Ланский и Владимир Ланский будут выкручиваться, убеждать Консорциум Сечина и надзирателя крепости 289 – это их головная боль. Корпорации постоянно грызлись и торговались между собой, но рано или поздно шли на уступки: бизнес есть бизнес. Судя по голосу Владимира, особых препятствий не предвиделось.

Старик Ван вздохнул и глухо произнёс, словно самому себе:

– Что для нас кажется безвыходным, для них решается парой слов…

Ланский усмехнулся, откинулся на спину и сказал:

– Если уж мы дали слово, то Консорциум Потанина выполнит обещанное. Разве станет такая махина лгать горстке беженцев вроде вас?

Тут старик Ван прищурился и спросил в упор:

– Ведь Ярослав спас тебе жизнь, так?

– Ну… да, – удивлённо признал Ланский.

– А ты – большая шишка, – старик говорил тихо, но в его взгляде мелькнула стальная проницательность. – Твоя жизнь весит немало. И разве будет достаточно просто протащить нас в крепость? Если про это прознают другие, то решат, что люди Потанина – жадные скупердяи. Ярослав в своё время вытащил меня из города и поверил, что я смогу быть полезен. Так вот, пришёл час доказать, что не зря здесь.

Ван прекрасно понимал: он не был ни богачом, ни дипломатом, да и мир видел только краешком глаза. В глазах Ланского он выглядел, наверное, как деревенский мужик, возомнивший себя торговцем. Возможно, Лев Станиславович про себя посмеивался, что такой старик вообще решился что-то требовать. Но Вану было всё равно. Ради Косого он был готов и нахальничать, и выглядеть смешным – лишь бы выжать побольше выгоды.

Из недавнего разговора Владимира и Ланского стало ясно: для таких людей выбить статус законного жителя – дело нехитрое. А значит, можно принудить их и к чему-то большему.

– Ну и чего вы хотите? – Ланский прищурился, развалился поудобнее в кузове и скривил губы. – Только не наглейте без меры.

Старик оживился:

– Нам нужен магазин. У вашего Консорциума добра в крепости 289 хватает, так что один магазин – не такая уж потеря.

Ланский фыркнул:

– Да брось, моя жизнь и рядом не стоит с целым магазином.

Ван замер. Даже для него, человека простого, это прозвучало нагло. Беженец имел право быть бесстыдным, торгуясь за место под солнцем. Но чтобы важная шишка вела себя так же? Он не знал, что самые наглые и бесстыдные на свете – это корпорации. Иначе они бы не выжили.

Ван тихо, но настойчиво сказал:

– Твой брат только что признал, что должен Ярославу. Верно?

Ланский моргнул, осёкся:

– Ты к чему ведёшь?

– Стоит ли жизнь и долг твоего брата одного магазина?

В кузове повисла тишина. Лев Станиславович сидел, кусая губу, потом нехотя выдохнул:

– Ладно. Один магазин получите. Но после этого наш Консорциум никому из вас ничем не обязан.

– Идёт, – Ярослав кивнул решительно. Магазин – это не просто крыша. Это и доход, и уверенность, что завтра будет хлеб. Даже если самим не торговать – аренда покроет еду, крышу и мелкие расходы. А Ярослав ещё раньше обещал старику Вану помочь открыть лавку с продуктами – вот теперь обещание стало ближе.

Но Ван всё ещё не унимался. Он снова повернулся к Ланскому:

– А как насчёт жизни твоих пятерых подчинённых? Сколько это стоит?

Тут уж Ланский побагровел.

– Ты издеваешься? Не мог сразу всё вывалить? Ладно! Получите большой магазин, в хорошем месте. Но больше не смей ничего требовать, иначе сдохну прямо здесь, назло вам всем!

Ван открыл было рот, но Ярослав дернул его за рукав. Хватит. Они уже урвали своё. Дальше – лишнее. Если они всерьёз разозлят Леву Ланского, тот вполне может отыграть назад и отказаться от своих обещаний, едва добравшись до крепости. И тогда Косой со товарищи ничего уже не смогут поделать – придётся глотать пыль и обиду.

Ярослав, сидя в трясущемся кузове, стиснул зубы. Спасти Антона и его бойцов – вот что казалось ему сейчас важным. Лев Станиславович, при всей своей холодной надменности, был всё же немного сентиментален. После такого долга он, может, и станет благодарнее.

В этот момент взгляд Ярослава зацепился за Чудило – тот сидел напротив, и глаза его горели недобрым огнём, сверля Ланского так, будто хотел разорвать его голыми руками прямо здесь, в кузове.

Косой пригляделся – что-то изменилось в облике Чудила. Но что именно? Лицо вроде то же, плечи те же, а ощущение – будто другой человек. И вдруг Ярослава осенило.

– Эй, Чудило, – хмуро бросил он. – А что это у тебя на башке? Золотой обруч? Откуда взялся?

До этой ночи Ярослав был уверен: ни черта на голове у Чудила не было. Ни обруча, ни блестяшек. И вот на тебе – сияет кольцом, будто всегда там сидел.

Мысль пронеслась в голове Косого: а вдруг и этот обруч – плод воображения Чудила? Только в отличие от его дурацкого посоха, который появлялся и исчезал, как хотет, этот обруч держался крепко, никуда не девался.

– Это подарок от богини милосердия и сострадания, – серьёзно ответил Чудило, глядя на Косого так, словно говорил о самом очевидном. – Учитель, разве вы не знали?

Ярослав аж поперхнулся.

– Я… знаю, – натянуто отозвался он, – но спрашиваю совсем не об этом!

Ему срочно нужно было выкрутиться. Ведь если уж он сейчас в роли учителя этого придурка, то выходит, что обязан помнить, откуда у ученика такой артефакт.

Но Чудило вдруг уставился на него с новой серьёзностью и спросил:

– Учитель, вы ведь ещё помните заклинание головной боли?

Ярослава едва не перекосило.

"Какого чёрта я должен его помнить?!" – мысленно заорал он.

В книге-то, в "Путешествии на Запад", никакого текста заклинания не приводилось. Только упоминалось, что богиня научила монаха, и всё.

А глаза Чудила между тем блеснули странным восторгом – и Косой понял, что сейчас что-то случится. Он рискнул, для проверки, ляпнуть первое, что пришло на ум:

– Питер Пайпер собрал много маринованных перчиков?

– А-а-а-а!!! – Чудило с воем схватился за голову, завыл так, что даже мотор заглушил его вопль. – Учитель, прекратите! Прекратите, ради бога!

Косой остолбенел. Он сидел, разинув рот, и думал только одно:

"Да ты, Чудило, артист ещё тот…"

Остальные тоже смотрели странно – кто-то прищурился, кто-то задумался. Видно было, что они не знают, верить ли в происходящее.

"Да уж, – подумал Ярослав, – выходит, эта богиня у него на уме не как святой мудрец, а словно какой-то балагур с чувством юмора…"

Лев Станиславович сидел красный от ярости. Он явно ощущал, что всё это представление оскорбляет его интеллект. И всё не мог понять – как такой безумец, как Чудило, вообще додумался признать Косого своим учителем.

Будь у него выбор – поверить, что Ярослав, Чудило, старик Ван и Даун – это перевоплощения Монаха с учениками, или просто раскроить себе голову об борт грузовика, – Ланский бы выбрал второе.

Грузовик трясся по ухабам, мотор урчал, пахло соляркой и перегретым металлом. Проехали десятки километров, пока наконец не встал на обочине, зашипев тормозами.