Красная земля (СИ) - Волков Тим - Страница 42

— Он самый, — кивнул Лаврентьев. — Мы думали… тогда многие думали, что это единственный шанс навести порядок. Остановить хаос. Мы были неправы. Все провалилось. Нас разбили под Пулково. Остатки частей… сдались.

Он замолчал, делая паузу, подбирая слова.

— И вот тут… нас ждал сюрприз. Большевики… они не стали нас расстреливать. Не стали сажать. Комиссар, который принимал наше подразделение, зачитал приказ. «Отпустить всех рядовых участников мятежа под честное слово не поднимать более оружие против Советской власти». Вот так. Нам выдали пропуска и… отпустили. Как скот на вольный выпас. Шли пешком. Голодные, обозленные на всех и вся. Добрались до Зареченска, а там… — он махнул рукой в сторону, где был город. — Узнали, что Василия Андреевича… что Петракова нет. А это единственный человек, кто нам мого помочь бы в нашей ситуации. Прямо с вокзала сюда и направились.

Иван слушал, и камень вины на его душе становился еще тяжелее. Эти двое, его друзья, прошли через мясорубку гражданской войны, были на стороне тех, кого теперь называли врагами. А он тем временем затеял здесь свою маленькую, опасную игру, которая стоила жизни их общему другу.

— Я виноват перед вами, — хрипло сказал он. — И перед Василием. Это я… мой план…

И рассказал им все — про картины, про Рябинина, про план…

— Не корите себя, Иван Палыч, — произнес Лаврентьев. — Вы хотели как лучше. Василий Андреевич… он сам был начальник, сам решение принимал. Он знал, на что шел. Такая уж теперь пора — кто с оружием ходит, тот редко в своей постели помирает.

Он сказал это просто, без пафоса, с какой-то горькой, солдатской прямотой.

— У вас есть куда идти? — спросил Иван Павлович, когда эмоции немного улеглись.

Гости покачали головами, потупили взоры.

— Понятно. Идти вам сейчас некуда. Оставайтесь тогда тут.

— Мы не помешаем, Иван Палыч? — неуверенно спросил Лаврентьев, вежливость в котором не убила даже гражданская война. — Просто мы бы могли обратно в лес… Но холодно уже…

— Ну какой лес? Зимой тоже будете там жить? Оставайтесь тут. У меня закуток есть — лаборатория. Места, правда, кот наплакал. Темно, да и кислотой пахнет, но печка есть, и на полу постелить можно. Стол в сторону отодвинем, или вообще уберем — просторней будет. Не роскошно, но переночевать можно.

— Нам бы только обогреться, Иван Палыч, — простонал Деньков, с наслаждением протягивая озябшие руки к печке. — Спасибо, что не бросили. А там… видно будет. Может, что и найдется в селе под наши способности!

— Найдется, — уверенно, больше для себя, сказал Иван. — Я что-нибудь придумаю. А пока… — он посмотрел на них, на их осунувшиеся, изможденные лица, и в голове сложился план. — А пока помощью мне да Аглае будете. Дел невпроворот. Справитесь с медицинской службой?

— А чего не справится? Силы найдутся, — тут же отозвался Деньков, выпрямляясь. Для солдата предложение работы было лучшим лекарством от тоски. — Приказывайте, товарищ доктор.

— Какие уж там товарищи… — махнул рукой Иван. — Дело вот в чем. У нас тут беда была. Вспышка сибирской язвы.

Лаврентьев непроизвольно сморщился, а Деньков выдохнул:

— Мать честная…

— Да уж, — мрачно кивнул Иван Павлович. — И тот же Рябинин причастен к этому. С трудом, чудом погасили. Карантин сняли. Но… — он тяжело вздохнул, — больные еще есть. Несколько человек в изоляторе. Тяжелые. И за ними уход нужен постоянный. Аглая одна, я один… Санитаров толковых нет. Все наскоро обученные мужики, сами боятся как огня этих больных. Так что ваши руки да мужество очень кстати будут. Перевязки делать, кормить, убираться… Работа неблагодарная, опасная. Но оформить можно будет как санитаров вас, а это уже хоть какая-то зарплата — правда совсем маленькая, но зато питание горячее. Готовы?

— Конечно, Иван Палыч! Еще спрашиваешь! — твердо сказал Лаврентьев. — Мы не медики, но руки из плеч. Что скажете, то и делать будем. Как солдаты.

— Ну, тогда по рукам, — он протянул им руку по очереди. — Сейчас Аглая вас накормит чем бог послал, и с ней же познакомитесь с процедурами. Только предупреждаю — дезинфекция строжайшая. После каждого контакта с больными — руки по локоть мыть, халаты кипятить. Правила нарушать нельзя. Понятно? Это похлеще, чем сапером работать!

— Так точно, — почти по-военному козырнул Деньков.

В этот момент в дверь постучали и вошла Аглая с подносом, на котором дымились две миски с похлебкой и ломоть черного хлеба.

— Вот, подкрепись, ребята, — сказала она, стараясь говорить бодро, но усталость и тревога за Гробовского читались в каждом ее движении.

— Спасибо, сестрица, — Деньков с благодарностью взял миску, но не сдержал взгляда, зыркнул на округлившийся живот медика.

— Гробовский? — тихо спросил Деньков, когда Аглая ушла.

Доктор кивнул, улыбнувшись.

Принялись есть.

Иван наблюдал, как они ели — жадно, по-солдатски, заглатывая горячее, и как вернувшаяся с тетрадкой Аглая коротко, без лишних эмоций, объясняла им основы карантинного режима. Они слушали внимательно, кивая, готовые начать — уже в который для себя раз? — новую жизнь. Доктор понимал, как им будет сложно — он и сам когда-то начал новую жизнь — в прямом смысле.

Погода быстро портилась. Пошел мелкий снег пополам с дождем, Иван Палыч с тревогой посматривал на небо. Еще немного — и стемнеет совсем, да и так-то уже не шибко светло. Ноябрьские дни — они короткие, промелькнут — не заметишь.

Фундамент да прогоревшие обломки бревен — вот и все, что осталось от усадьбы Ростовцевых после недавнего пожара. Относительно целым выглядел лишь флигель, да и из того уже кто-то ушлый выставил добрую половину стекол.

— Ну, где же отец Николай? — оторвался от пепелища Виктор, старый знакомый доктора, недавно назначенный исполнять обязанности начальника уездной милиции вместе погибшего Петракова.

Ну, а кого было еще-то? Комсомолец, со средним образованием — семь классов реального училища — и хоть с каким-то опытом работы, Виктор Красников считался в уисполкоме весьма ценным кадром. Потом у как других-то в милиции, по большому счету, и не было. Так, собирались для чего-то конкретного — и это, конечно, было не дело! Ну, хоть начальника нашли — энергичного и вполне себе молодого — Виктору недавно исполнилось восемнадцать. Худощавый спортивный блондин, нынче он выглядел осунувшимся и бледным.

Именно Красников нынче привез доктора из города на старом «Лорен-Дитрихе», предоставленным уисполкомом. Следовало разобраться с поджогом и разграблением усадьбы, и дело это советская власть вовсе не собиралась пускать на самотек: все дворянские гнезда подлежали самому строгому учету на предмет конфискации и использования в интересах трудового народа.

— Эх, не уследили, — отогнав приблудившегося пса, милиционер махнул рукой. — Права Анна Львовна — славная бы была школа! Старое-то здание для новой — маловато. Э, да что уж теперь! Как отец Николай? Придет?

— Обещал — придет, — хмуро кивнул Иван Палыч. — Наш батюшка, Витя, слов на ветер не бросает. Славный и начитанный человек. Вот бы его к нам в школу!

— Что-о? — Красников закашлялся. — Иван Палыч, вы что же, предлагаете в школе Закон Божий ввести? Да за это же…

— Э, Виктор! Голову-то включи, — осматриваясь, усмехнулся доктор. — Отец Николай — человек начитанный и, так сказать, самых передовых взглядов. Он и историю может преподавать и географию — запросто!

— Да нельзя же священнику — в советской школе! При всем моем уважении… Как вы не понимаете, Иван Палыч?

Доктор все прекрасно понимал. Как врачу и человеку, ответственному за всю уездную медицину, ему вовсе не обязательно было торчать сейчас здесь, с юным начальником милиции, оказывая тому всяческое содействие в расследовании грабежа и поджога. Как врачу — нет… Однако Иван Палыч (Артем!) все же решил немножко переделать этот становившийся все более жестоким мир. В меру своих сил и знаний о будущем.