Красная земля (СИ) - Волков Тим - Страница 18

Иван Павлович зажмурился, отсекая панику. Он не имел права на панику. Он — единственный рубеж.

«Так, — мысленно проговорил он, заставляя себя дышать ровно. — Ситуация. Один подтвержденный случай. Два вероятных контакта. Высокий риск заражения скота через козу. Эпидемиологический взрывной потенциал — крайне высокий».

Его рука потянулась к перу. Он начал писать, выводя буквы резко и четко, как диспозицию к бою.

ПЛАН МЕРОПРИЯТИЙ ПО ЛОКАЛИЗАЦИИ И ЛИКВИДАЦИИ ОЧАГА СИБИРСКОЙ ЯЗВЫ

И задумался. А ведь он простой хирург, не эпидемиолог. Какой к черту план? Что он может предложить?

— Так… спокойно! — сам себе приказал он. — Другого выбора нет.

Итак, первое — это учесть немедленные меры и действия. Подтвержденный больной конечно же остается в строгой изоляции. Вход только для врачей, в полной защите. Эх, Аглаю бы оградить от этого. Не пускать бы. Да настырная, упертая. Нет, Гробовский ему этого не простит. Пусть обижается Аглая, пусть кричит — не пустит. Сам будет осмотры делать.

Второе. Выявить и доставить в больницу для изоляции и наблюдения всех контактных, с кем был Егор Кузьмич. Под благовидным предлогом — «прививка», «профилактический осмотр», чтобы панику не сеят.

«А ведь и я контактный. И Аглая…»

Третье. Дать приказ старосте, чтобы обеспечил исполнение всех приказов. Нужно дом Фомы Егорыча опечатать. Никого не подпускать. Козу, принадлежащую Фоме, немедленно изолировать от общего стада. Животное считается потенциально зараженным. Под угрозой смерти никого к дому и козе не подпускать.

Это перво-наперво.

Дальше.

Объявить карантин по всей деревне. Запрет на вывоз/ввоз скота, торговлю мясом и молоком. Ох, и крику же будет!

Потом — осмотр всего поголовья животных на предмет внезапных заболеваний, выкидышей, кровавого поноса. Заболевших животных — немедленно изолировать. Трупы павших животных ни в коему случае не вскрывать. Сжигать на месте или закапывать на глубину не менее 2 метров с слоем негашеной извести.

Иван Павлович пометил: составить срочное требование найти и доставить в деревню ветеринарного врача из уезда.

Следующее. Информирование. Собрать сход. Объявить о случае заболевания. Объяснить, что болезнь от человека к человеку не передается, источник — земля и больные животные. Запретить детям и взрослым приближаться к обрыву у кладбища, где был найден череп. Место огородить. Обязать кипятить всю воду и молоко перед употреблением. Мясо тщательно проваривать. При появлении любых язв, недомогания — немедленно явиться в больницу.

И еще момент, самый сложных из всех. Нужно совершить мероприятия по обезвреживанию источника заражения. А это река и кладбище. Это был самый страшный фронт. Река не просто «размыла склон». Она вскрыла братскую могилу истории, и теперь эта история угрожала настоящему.

Необходимо силами сельсовета и добровольцев немедленно огородить участок берега ниже по течению от кладбища, а также сам размытый склон. Использовать колья, веревку, предупредительные знаки.

Выставить постоянные посты из наиболее сознательных граждан. Задача простая: не допустить никого — ни людей, ни скот — к воде на этом участке и к самому склону.

Объявить на сходе строжайший запрет на ловлю рыбы, водопой скота, купание и забор воды для любых нужд из реки ниже по течению от кладбища до особого распоряжения. Это смертельно.

Скорее всего понадобиться перезахоронение останков… Ох и не простая это будет работа!

Но самая главная проблема — кирпичная артель. Они добывают глину, по сути копают зараженное кладбище! И делают из этого кирпичи… Если обжиг недостаточно хороший, то… Не хотелось бы жить в доме, построенном из этих кирпичей! Впрочем, даже не в обжиге дело. Уже после на готовую продукцию скорее всего летит пыль с места раскопок. И эта пыль вполне себе заразная…

Конечно же требуется немедленная остановка работ артели. Иван Павлович вспомнил хмурое гневное лицо артельщика Михаила. Вряд ли на него подействуют уговоры. Только сила. Но ничего, если будет препятствовать работам — это будет считаться нарушением карантина, вредительством и саботажем. Тут и арестом уже пахнет. Узнать бы еще, сколько уже этих кирпичей продано.

И конечно же написать экстренное донесение в Уездное Земское Собрание и Санитарное управление. Требовать присылки эпидемиологического отряда, медикаментов, дезсредств.

Доктор отложил перо и перечитал написанное. План был суровым, почти военным. Он требовал беспрекословного подчинения, мобилизации всех сил деревни. В условиях голодающей, разоренной войной и революцией русской глубинки это казалось утопией. Но, хотелось верить, что с этим получится справиться.

Иван Павлович задумался. А что там с вакциной? Существовала ли?

Пришлось даже достать справочник, чтобы найти нужное. Да, вакцина есть. Уже хорошо. Выписать и ее.

Напряжение постепенно отступило, доктор смог немного расслабиться. Ничего, справимся!

И тут же напрягся вновь. Анна Львовна! Нужно немедленно написать ей телеграмму в город, чтобы не приезжала в село. Карантин, будь он неладен.

Сход собрали уже на следующий день. В местном сельском Совете, как и по всей России, уже заправляли большевики — Гладилин и Пронин — а с ними проблем не возникло. Внимательно выслушав доктора, Сергей Сергеевич тут же созвал партийную ячейку, постановившую: перед лицом смертельной опасности для всех, временно отойти от выдвинутого руководством РСДРП (б) лозунга «Никакой поддержки Временному правительства» и таковую поддержку на местах оказать… А по сути-то — взять власть в свои руки. Что уже, в общем-то, и происходило.

Сельский сход собрали на площади перед бывшим трактиром. Было хмурое воскресное утро, моросил мелкий дождь, и само низкое, затянутое угрюмыми тучами, небо, казалось, таило угрозу.

Народ торопился в церковь, люди нервничали, переминаясь с ноги на ногу. Недоумевали — а чего это их всех собрали-то? Кое-что, конечно, уже и знал причину — шила в мешке не утаишь, особенно в деревне. Кто-то догадывался, ну, а большинство же, в ожиданье «начальства», высказывало самые неожиданные предположения.

— Небось, опять на Заем Свободы подписываться! Поди, артисты будут?

— Не, не на заем. Землю делить будем! Барскую. Давно пора!

— Правильно Никита, а то ишь, жируют в своей усадьбе!

Никита Симонюк, недавно объявившийся в деревне с одним из воинских эшелонов, приосанился и поправил фуражку. Таких как он, солдат, самовольно оставивших окопы, в Зарное уже вернулось много. Семьи радовались, но все же жили с оглядкой — вдруг да арестуют за дезертирство? Да за такие-то дела — расстрел! Который давно отменили, но, вроде б, опять ввели.

— О! Идут!

Сельские «начальники» — старосты и руководство совета в лице Виталия Пронина и Сергея Сергеевича другу за другом поднялись на крыльцо.

— Сельчане! — сняв картуз, Пронин громко обратился к собравшимся. — Грозная беда проникла нынче в наши края! Такая, что и… Да что там пока говорить. Выслушайте нашего уважаемого доктора! Иван Палыч, прошу…

Доктор поспешно забрался на ступеньку, откашлялся:

— Граждане! Ситуация очень серьезная. Всем нам грозит ужасная смерть!

Собравшиеся зашумели, кто-то недоверчиво хмыкнул.

— Ничо! — хохотнул Симонюк. — Что мы, на фронте смерти не видали? Да в любой момент могла б… Господи доктор! А можно поточнее? О чем речь-то?

— Ты, Никита, не перебивай, — председатель совета тут же осадил дезертира. Доктор сейчас все расскажет.

— Так вот, — сняв шляпу, продолжал Иван Палыч. — Страшная болезнь объявилась у нас! Смертельная, опасная… и чрезвычайно заразная!

— Да что за болезнь-то?

— Антракс! Сибирская язва, — доктор повысил голос. — У вас ее огневицей называли.

— Слыхали мы про огневицу! — поправив картуз, выкрикнул из толпы Иван Кругликов.

Крепкий, ухватистый, с круглым красным лицом и рыжеватой бородищей, Кругликов относился к тем людям, которых прозвали «справными хозяевами» или попросту — кулаками. Слово Ивана имело на селе вес. А совет он, как и многие кулаки, не жаловал.