Надежда тебя не покинет (СИ) - Шах Ольга - Страница 8

- Думаю, подержим нашу «ласточку» пару дней тут, у нас, в АРО (отделение анестизиологии-реанимации), а потом передадим в травму, - сняв очки, подытожил Михаил Ашотович и кивнул, заканчивая планёрку.

Я кивнула собственным мыслям и выскользнула из кабинета главного, направляясь в реанимацию. За свою долгую «жизнь» мне пришлось видеть разные ситуации, но единственное, что всегда оставалось для меня загадкой – неистребимое желание людей лишить себя жизни.

Глава 7. Явление призрака

*** Дмитрий

Я стоял на площадке перед собственной квартирой и копался в карманах джинсов, пытаясь вспомнить, куда я дел ключи от входной двери. Ожидаемо, что ключи нашлись только во внутреннем кармане ветровки, когда я уже вовсе отчаялся их обнаружить. Наконец, совладав с ключами и дверью, я завалился в прихожую и захлопнул за собою дверь. Правда, закрыть её с металлическим лязгом, как мне хотелось, не вышло – дверь закрылась с мягким звуком, отрезая меня от жадного и всепроникающего любопытства моих соседей. Ещё бы – думаю, что после того, как меня забрали в отделение полиции для дачи объяснений, они не сомневались в том, что увидят меня лет через десять, это как минимум, сверкающего металлическими зубами во рту и тюремными наколками на спине. И тут такое разочарование. «Точно, не зря говорят, что в полиции все за деньги продались, если даже таких душегубов на волю отпускают!», - тихо шептали мне вслед некоторые соседи. «Это же всем понятно, что он сам заставил свою бабу вниз сигануть! Только специально подстроил всё так, чтобы выйти сухим из воды», - не сомневались другие. «Избивал бедняжку, наверняка, вон, какой бугай здоровый, с такого станется! Вроде как полицейский, а может, и бандит, не особо-то их разберешь!», - утверждали третьи. Однако, никто из представителей этих трёх коалиций так и не решился выдвинуть против меня какие-либо обвинения, довольствуясь тихим шипением за моей спиной и фальшивыми наигранными улыбками, когда сталкивались со мной взглядом.

Ну и пусть! Если в другое время подобная тихая возня за моей спиной могла вызвать во мне лишь смех и желание поддеть, напугав впечатлительных граждан до чёртиков, то сейчас – всего лишь слабую тень брезгливости и раздражения. Я прислонился к стене в прихожей и стиснул зубы. На полу так и валялась моя сумка, с которой я вернулся из командировки, я за время своего пребывания тут даже не удосужился её разобрать. Да и до того ли мне было? Нехотя отлепившись от стены, побрёл в ванну, по дороге стаскивая с себя одежду и бросая её тут же, на пол. Потом закину в стирку… зеркало напротив душевой кабины услужливо продемонстрировало мне печальную рожу здорового усталого мужика с коротким ёжиком русых волос, трёхдневной щетиной и запавшими глазами с кругами под ними, как у раскормленной панды в зоопарке Пекина.

Н-да… и раньше-то физиономия моя благодушием не страдала, заставляя всех собачников в округе тихо неодобрительно коситься мне вслед, а их владельцев невольно шарахаться в стороны, заливаясь протяжным лаем, а теперь и вовсе – словно с плаката: «Не влезай – убьёт!». Последние несколько дней были для меня самыми тяжёлыми в жизни. В то время, как Светка боролась за жизнь, меня грызла совесть, мне всё время казалось, что в её падении есть и моя вина. Это и была моя вина, можно не скрывать хотя бы от самого себя этот позорный факт. Ведь я давно понял, что Светка начала от меня отдаляться, но не сделал ровно ничего для того, чтобы это прекратить. Да, я просто подбирал слова для того, чтобы окончательно с ней расстаться, в то время, пока она… пока с ней всё это происходило.

Я грустно усмехнулся и полез за бритвой. Тишину в квартире прервал звонок мобильного телефона. Я метнулся к штанам и нервно выдернул его из кармана. В ответ на моё взволнованно-хриплое: «Алло!» прохладный женский голос сообщил мне, что Светку готовы перевести из палаты интенсивной терапии. Я молча закивал головой, затем сообразил, что моя собеседница этого точно не поймёт и пробормотал, что скоро буду.

Быстро побрился, оставляя на шее пару длинных царапин, надел свежую одежду и уже через четыре минуты вновь стоял у порога. Кажется, последний раз я так быстро одевался только на первом курсе академии…

- Поверьте, Дмитрий Алексеевич, - проникновенно говорил мне мужчина с крупным носом и едва заметным армянским акцентом, - что со своей стороны мы прикладываем массу усилий по тому, чтобы наша пациентка… вышла из комы. Но врачи не всесильны! Увы, мы не боги. А травмы, связанные с повреждением головного мозга, считаются весьма серьёзными…

Я угрюмо кивнул, прикрыв глаза – только что главный врач сорок минут описывал мне перспективы будущего Светки. Точнее говоря, даже не так – фактическую бесперспективность её лечения. При наилучшем исходе её ожидает вегетативный образ жизни, в худшем…

Врач мягко и ненавязчиво рекомендовал мне подумать о том, чтобы отключить аппараты, поддерживающие её жизнедеятельность…

- Мы будем продолжать лечение, я оплачу отдельную палату, - прокашлявшись, угрюмо заявляю я. – Вы говорили, что существуют какие-то препараты, помогающие при её диагнозе…

- Да, конечно, - с пониманием смотрит на меня главврач. – Существуют препараты, которые могут снизить отёк мозга, никардипин, к примеру (Не зарегистрирован в РФ).

Ещё один согласный кивок с моей стороны и очередной тяжкий вздох со стороны врача. В отдельную палату Светку переведут завтра, тогда же я могу её и навестить… а пока… стоит показаться на службе, я думаю. Нет, руководство, конечно, отнеслось с пониманием к моей ситуации, сообщило, что обеспечит мне своеобразный отпуск, но очень намекало не затягивать с «решением семейных проблем».

Так и потянулись мои дни, похожие один на другой: с утра и до вечера я был на службе, благо, что моё руководство, скрепя зубами, согласилось не отправлять меня пока на западные рубежи нашей огромной Родины, раз уж «семейные проблемы не поддавались оперативному рассасыванию». А вечера я проводил в палате Светки, разговаривая с нею на отвлечённые темы, как и советовали врачи, рассказывал о том, как прошёл мой день, словно её когда-то интересовало, всё ли хорошо на моей службе, а также сообщая, какая нынче погода за окном. Не могу сказать, помогали ли мои пространные беседы, но нейромонитор, который показывал активность мозга, выдавал практически прямую линию и тихо пиликал без сбоев. Наконец, устав от звука собственного голоса, я просто замолчал, взяв Светкину ладонь в свою руку и ненадолго прикрыв глаза.

Внезапно, я очнулся от знакомого ощущения взгляда в спину. Не такого, привычно-оценивающего, когда тебя видят в прицел винтовки, а… спокойно-изучающего и чуть-чуть любопытного, что ли. Аккуратно сместившись вбок, понимаю, что окно закрыто плотными жалюзи и рассмотреть что-то с той стороны просто невозможно. Дверь в палату закрыта, да и со стороны входа не видно меня, только часть функциональной кровати и маленький диванчик в углу. Стараясь не двигаться слишком явно и не выдавать свои мысли изменившимся дыханием, бросаю взгляд в угол. Там, возле диванчика и какого-то непонятного низкого столика, находилось… висело… одним словом, располагалось большое дымчатое пятно.

Уже не таясь, я уставился на пятно, которое и не думало куда-то исчезать или казаться плодом моего воображения. Более того, чем я пристальнее смотрел на него, тем яснее проступали контуры фигуры человека, появились глубина и объём. Теперь в пятне я мог отчётливо рассмотреть фигуру молодой девушки, но не в белом балахоне, как можно было бы подумать, и даже без косы в руках, без черепа и маленькой свечки… девушка со строгой причёской и заколотыми наверху волосами, только пара тёмных локонов спускалась вниз на бледное лицо. Она была одета немного странно, по моде девятнадцатого века. В глаза бросились белоснежная блузка с воротником-стойкой, каким-то шнурком на шее, длинная тёмная юбка. Девушка, казалось, внимательно смотрит на Светку, хмурится и о чём-то размышляет, не обращая внимания на меня.