Надежда тебя не покинет (СИ) - Шах Ольга - Страница 21

Ну да… думаю, что Диме чувство природного такта не дало добавить, что я дико краснею, когда вижу его, поскольку меня охватывают смутительные и весьма нечестивые размышления…

- Правильно ли я понимаю: ты мне намекаешь, что отказываешься от позднего ужина? – Дима искоса посмотрел на меня, в глубине его серых глаз промелькнула какая-то особо ядовитая усмешка, заставив меня захохотать, как гиена.

Казалось, что моя весёлость и его заставила оттаять сердцем и разулыбаться так искренне, словно и не было ничего огорчительного в его жизни, кроме слякотной осенней погоды за окном.

Наконец, Дима отыскал несколько печально выглядевших картофелин в глубине холодильника, кринку с яркой этикеткой, в которой я опознала постное масло, и железную банку с консервами где-то в углу шкафа. После чего, озорно улыбаясь, рассказал, что не любит готовить ещё со времён начала своей службы на благо государя. Однако, это не помешало ему ловко держать картофелину и быстро очищать её каким-то особенным маленьким ножом, оставлявшим после себя спирально закручивающуюся кожуру.

Я расслабленно сидела рядом и создавала общество. Маменька всегда настаивала на том, что всякая дама непременно должна обладать этим умением – создавать общество для своего супруга. И я создавала. Пусть не для супруга, конечно, впрочем, неважно.

Я тепло улыбнулась своим воспоминаниям и вдруг тихо сказала:

- А меня учили заниматься домашним хозяйством и следить за прислугой, вести куртуазные беседы и знать языки, маменька всегда говорила, что женщина – это прежде всего показатель успешности супруга. Не могу сказать, что преуспела в том, предпочтя занятия медициной, но…

- Вот как? – с изрядной долей ироничной весёлости воскликнул Дима. – И что же предписывали правила ведения домашнего хозяйства в случае нежданных, но дорогих гостей? Когда у тебя дома на полках шаром покати?

- Если внезапно нагрянули гости, а тебе совершенно нечего подавать на стол, то есть способ для скромного потчевания, - голосом своей кузины Долли Шаховской, примерной гимназистки института Смольного, начала я. - Для начала нужно велеть расторопной служанке спуститься в погреб да отрезать окорока кусок, сыра и всяческих колбас. В качестве закуски для господ во время ожидания обеда будет достаточно. Барышням же предложить фруктов, сладостей, орехов в меду. Велеть подать вина и скрасить ожидание трапезы приятной беседой или игрой на музыкальных инструментах, – дополнила я тяжко вздохнула.

Ведь, в отличии от самой Долли, не могла похвастаться особыми умениями при игре на рояле, впрочем, склонностью к рисованию также не страдала. Да и вышивка моя, если уж быть до конца честной, была достойна всяческих порицаний.

Долли же, сосватанная в своё время за сына старого князя Владимира Львовича Шаховского, помимо всех перечисленных талантов, была бесконечно мила, очаровательна, и прелестно лопотала на французском, заставляя окружающих умиляться её непосредственности. Более того, даже её лёгкое недовольство тем, что ей пришлось поменять приличное общество московских салонов на свободное обхождение иркутского купечества, её супруг почитал очаровательными капризами. Впрочем, моё увлечение медициной отец тоже долгое время считал взбаломошной идеей дурно воспитанной дочери и отказывался относиться к нему иначе, чем к сиюминутному желанию.

Закончив рассказ столь нелестным высказыванием о самой себе, я примолкла, продолжая улыбаться своим воспоминаниям. Впрочем, казалось, что и Дима был в чудесном настроении, посетовал на тяжкую судьбу Долли, которая вынуждена была тратить саму себя на жизнь в Иркутском губернаторстве, и бодро заключил, что чувствовал во мне упорство и некую неизъяснимую прелесть.

После чего рассказал несколько весёлых историй о своей службе. Мол, он в большинстве своём занимается исключительно бумажной волокитой, просиживая в своём кабинете, а если и выбирается, когда по служебной надобности из него, то командировки его весьма необременительны и приятны, как прогулка по Нескучному саду. Одним словом, не служба, а чистая синекура, что тут ещё скажешь.

Я радостно похохатывала и делала вид, что верю, Дима столь же весело делал вид, что он верит в то, что я верю. Одним словом, думы мои о Дмитрии были достаточно нелюбезны, но вполне искренни. И смотря в смеющиеся серые глаза, я понимала, что всё сильнее влюбляюсь в их обладателя.

Глава 20. Загляните в семейный альбом

*** Дмитрий

Надя сидела рядом со мной на кухне, неуверенно косясь на странный в её понимании высокий стул, находящийся рядом с барной стойкой. Она всё ещё была в потрясении от выпавших на её долю испытаний и с недоверием смотрела на меня, хоть и делала вид, что всё в порядке. Думаю, её внимание следует занять беседой на отвлечённые темы. Я начал с нейтрального… с ерунды какой-то, даже не заметил, что именно сказал. К моему удивлению, Надя довольно охотно поддержала беседу, рассказывая о себе, своей семье, в том числе о двух младших братьях Михаиле и Антоне, и даже о своей кузине Дарье. Долли – так, на французский манер, Надя её называла. Я делал вид, будто слышу эти имена впервые, и вполне натурально удивлялся в нужных местах. Дело в том, что мой интерес к Надежде не закончился выяснением подробностей теракта, произошедшего на вокзале сто пятьдесят лет тому назад. Конечно, я копнул глубже, желая разузнать всё о самой Наденьке и её семье. Не могу сказать, что особо в том преуспел, слишком мало было информации. Так, крохи. Но всё же, кое-что мне удалось разузнать.

К примеру, что кузина Наденьки, красавица Долли Шаховская, о которой с такой теплотой вспоминала Надя, действительно была супругой Иркутского губернатора, князя Николая Шаховского, но их брак не продлился долго. В официальной хронике упоминается, что она погибла в результате несчастного случая, запнувшись обо что-то и упамши ночью в фонтан, но из личной переписки супруги иркутского купца первой гильдии Масленникова, сообщались скабрезные подробности – мол, не от большой любви первая красавица Москвы решила выйти за наследника старинного рода. Была у неё до свадьбы любовь, но… то ли что-то не сложилось, то ли возлюбленный оказался морально не крепок… сейчас не узнаешь. Поговаривали даже, что в фонтан Дарья бросилась сама, не в силах пережить постылого мужа. Как бы то ни было, супруг, князь Николай, Долли любил безумно и долгие годы сохранял траур по ней. Революцию и смену режима, слава Богу, уже не застал, но род Шаховских сохранился и существует и по сей день. Очевидно, что потомки княжьей крови оказались не дураками и благородство своё засунули куда подальше, потому и сумели пережить все репрессии, тихонько живя в провинции и забыв про кучу благородных предков за спиной.

Что же касается семьи самой Наденьки, то смерть старшей дочери сильно подкосила здоровье её родителей, и мать, судя по всему, так и не оправилась, поскольку вскоре у неё обнаружили некое заболевание, которое весьма обтекаемо обозвали «лёгочным недугом», и возили на все возможные курорты, начиная от Кисловодска и заканчивая Баден-Баденом. Правда, это не слишком помогло, и через пять лет матери не стало. Михаил, старший из двух братьев, считался бездетным (возможно, что незаконные дети и были, только кто же их считает, незаконных-то? Некомильфо!) и умер в возрасте тридцати пяти лет, по причине, мне не известной. Младший, Антон, в противовес этому, был почтенным помещиком, ярым патриотом, добропорядочным отцом семейства, обзавёлся тремя детьми и занимал видное место среди местного дворянства. Старший сын Антона Фёдоровича, Александр, успел поучаствовать в Первой Мировой войне, считался опытным боевым офицером и до последнего оставался верен царю и отечеству. Затем, когда царя не стало, и отечества, каким он его помнил, тоже, предпочёл уйти с белыми в Турцию, откуда вскоре переехал во Францию, где я не смог обнаружить хоть какое-то упоминание о нём. В противовес старшему брату Александру, младшие дети Антона Фёдоровича Заварзина, Сергей и Елена, были полны романтических идеалов и с восторгом приняли Великую Революцию, посчитав смену режима лучшим, что могло свершиться с многострадальным отечеством. Полагаю, что после репрессий и расстрела брата Сергея, Елена поменяла своё мнение, но… на носу была ещё одна война. Да, кстати, тут мне порадовать Надю нечем, даже если бы та и хотела поинтересоваться историей своей семьи – последний представитель рода Заварзиных, некая Галина Викторовна Иваницкая, не так давно была найдена мёртвой в своей столичной квартире. Старушка была одинокой, ни родни, ни друзей за долгие годы своей жизни так и не завела, потому и попала в поле зрения «чёрных риэлторов» и заплатила за это жизнью. Я постарался разузнать подробности этого дела, просто на всякий случай, ну и мало ли, вдруг да на самом деле, Надя любопытство проявит…