Индокитай (СИ) - Насоновский Сергей - Страница 16

Но как говорится, против лома нет приема, если нет перекрестного огня с трех грамотно организованных позиций по всей военной науке. В общем получив увесистый глиняный шарик от Лехи в область паха он согнулся, а мой снаряд, влетевший тому в буйную голову, свалил этого недоассасина на палубу.

— Ну что ж, пришло время выяснить, что за прием нам тут готовили! — сказал я, подходя к телу вьетнамского ниндзя.

— Осторожней! — крикнула Нгуен Тхимай, оттолкнув меня вправо.

В этот момент я услышал хлопок и увидел, из маленькой духовой трубки, которую каким-то макаром успел снарядить последний из могикан, вылетел какой-то небольшой снаряд в мою сторону…

Инстинктивно уйдя влево, я пригнулся, и стрела с черным оперением прошла буквально в нескольких сантиметрах от моей головы.

— Чертов бармалей! Как! Как он смог дунуть в свою трубку, я же ему в голову влепил нехилый такой кусок отлично высушенной глины. Да он доски некоторые пробивает. А этот… — махнул я от злости на себя и обстоятельства рукой.

— Тхао ви, — спокойно сказала опекунша, — их этому обучают всю жизнь.

Нгуен Тхимай подошла к мачте и вытащила из неё стрелку, аккуратно поднесла к носу и сказала: — Это яд из чилибухи — он вызывает сильные судороги и остановку дыхания. Очень повезло, что он не попал в тебя, Поль.

Я не сразу отреагировал на французское имя. Но потом мозг осознал, что обращаются именно ко мне.

— Да, черт возьми! — выругался я. Надо бы поспрашивать этого ниндзя.

В это время наша Джонка выходила на фарватер Красной реки, и мы продолжали набирать скорость по течению в сторону Хайфона. — Навряд ли мы что-то сможем у него узнать, — сказала Нгуен Тхимай, показывая рукой в дёргающееся в судорогах тело нападающего.

И действительно, когда мы подошли к агонизирующему ассасину, заметили, что из его рта идёт пена. Приложив два пальца к сонной артерии, я понял, что говорить он никак не сможет. Видать он и сам принял какой-то яд. Читал про таких зомбированных ликвидаторов, вроде как убить себя у них как чайку попить.

Две суток наша Джонка скользила по водам Красной реки, унося нас всё дальше и дальше от Ханоя. Капитан Вонг искусно управлял судном. Мы помогали ему по мере возможностей, лавируя между островками и обходя пороги. Наконец берега стали менять очертания, чувствовалось приближение моря. Вскоре показались первые строения Хайфона, его причалы и портовые сооружения. Уже к вечеру наша лодка пришвартовалась у пристани. Мы вместе с Нгуен Тхимай сошли на берег с огорчением. Француза похоже мы в очередной раз упустили. Видимо, он уже успел уйти из Хайфона, его клипер исчез из виду. Потому что на прежнем месте стоянки его теперь не наблюдаю.

— Капитан, времени у нас мало, скоро предстоит путь на несколько дней вдоль вьетнамского побережья, и нужно быстро закупить все необходимое для этого, поторопитесь! — сказал я перед выходом в порт.

Вонг лишь кивнул, он и так все понимал, по большому счету мы еще в пути обсудили возможные варианты, а отсутствие черного клипера, лишь подтвердило догадки о том, что Легранд отправится в Сайгон, откуда будет держать путь в усадьбу семейства Де Ла Круа, что находится в горных районах.

На выяснение судьбы исчезнувшего корабля, который при нашем отправлении в Ханой стоял у причала, у нас ушло около двух часов. Наши догадки полностью оправдались: оказалось, Легранд отправился в Сайгон. Конечно же, конечную точку маршрута никто нам не сообщил, а информацию мы, оплатив небольшие услуги, получили от нашего старого знакомого чистильщика обуви дядюшки Вана, который всё также работал на пристани, чистя обувь прохожим и оказывая услуги своеобразного информационного бюро. Ещё неизвестно, по правде говоря, на чем тот зарабатывал больше. Нужно было решать, как поступить дальше, и решать надо очень быстро — эта погоня за лягушатником затянулась, и всё это время Санька находится в его грязных руках.

Разложив имеющуюся у нас карту Индокитая в капитанской каюте, мы с капитаном Вонгом и Нгуен Тхимай обсуждали варианты дальнейшего пути. Самым логичным будет отправляться в Сайгон, а оттуда по следам Легранда двигаться к предгорьям, где живет народ Лати. Насколько я понимаю, это примерно то место, где находится современный город Далат в XXI веке. Откуда я, собственно говоря, и попал неведомым образом в век XIX. Глядя на очертания береговой линии Вьетнама, я указал капитану на бухту, приметную для меня — Камрань. Точно знаю, что в XX веке там была серьёзная советская база.

Эта база была, если не ошибаюсь, крупнейшей за рубежом и начала функционировать в 80‑х годах. Там базировались советские корабли и подводные лодки тихоокеанского ВМФ, а также самолёты‑ракетоносцы. Вот бы сейчас нам хотя бы завалящий крейсер или подводную лодку — мы бы быстро решили вопрос с этим лягушатником. Ну это так мечты, мечты!!! А ведь от Камрани до предполагаемого поместья Де ла Круа всего по прямой около 130–150 километров, а путь через Сайгон — это же почти через весь Вьетнам. Но вот как добраться из Камрани в горные районы народа Лати, честно говоря, без понятия. Да и наша опекунша, отвечая на мои вопросы, тоже разводит руками. Если предположительно сунемся и решим пройти этот путь пешком, пусть с несколькими вьючными животными, то велик риск заблудиться в этих джунглях Вьетнама. Да и местные племена, которые живут в континентальной части, наверняка не обрадуются белым гостям, они и друг друга то вырезают не за понюшку табака, что уж говорить о чужеземцах. Там скорее всего во многих местах и не слыхивали, что французы Вьетнам своей колонией считают.

И всё же мы решили держаться проверенного маршрута. Поэтому будем двигаться к Сайгону, оттуда по следам Легранда добираться к предгорьям народа Лати.

Мы отчаливали от пирса Хайфона. Я, задумавшись отвлекся, и матрос несший какой-то ящик с инструментами, поскользнувшись на палубе уронил его прямо на мою ногу, после чего Хайфон узнал, что такое петровский загиб в исполнении Ильи Горского. Да так громко я выругался, что все присутствующие на джонке округлили в мою сторону глаза.

Практически сразу с пирса раздался крик: — Братцы — свои? Русские?

Я повернул голову и увидел человека, сидящего на корточках у самого края причала. На вид его европейская внешность, лет сорока, изможденное лицо и многодневная щетина. Одет он жалко: некогда добротный сюртук превращён в лохмотья, сапоги запачканы грязью. — Братцы! — хрипло окликнул он нас, когда мы собрались на палубе, привлеченные родной речью, а на лице незнакомца проявилась улыбка, полная надежды и облегчения.

— Откуда ты здесь? — спросил Лёха, пока человек поднимался на ноги.

— Матросом служил на торговом французском судне. Меня в Гавре пьяного затащили, что-то на подпись подсунули, и вот пять лет мотался с лягушатниками по всему свету, а здесь я с боцманом закусился, ну и тот вышвырнул меня с корабля взашей.

Его звали Пётр Семёнов, история печальна: он служил матросом у русского купца, что торговал преимущественно с Францией и Англией, и в порту Гавра попал под руку к местным хедхантерам, что из таких бедолаг набирают недостающих членов команды в основном на торговые корабли.

— Поедешь с нами? — спросил я.

— Куда мне деваться? Уже три дня не жравши. В последние недели с работой совсем худо, узкоглазые гоняют, даже грузчиком не пристроится, а как выбраться из этой чертовой земли, не ведаю!

Лёха с Никитой помогли Пётру забраться на джонку. Видно было, что он в последнее время голодал, но крепкое телосложение всё равно просматривалось сквозь лохмотья. Ладно, кости есть, мясо нарастет, подумал я. После чего мы выдали земляку ведро, склянку с жидким мылом, и тот принялся приводить себя в порядок, сняв все свое тряпьё. У капитана Вонга позаимствовали запасную форму матроса, одев которую, после гигиенических процедур, и простой стрижки волос и бороды, Пётр стал похож на русского человека.