Лекарка поневоле и опять 25 примет (СИ) - Муратова Ульяна - Страница 2

— Покажусь ему, когда разберусь со всеми делами.

— Деньги и вещи походные возьмёшь или тоже откажешься?

— Возьму. Верну, когда получится.

Эрер посмотрел за окно, где наряженные в гало лу́ны подсвечивали густеющий в низинах туман, отчего тот казался почти непроницаемо плотным. Словно вокруг дома кто-то невидимый воздвиг перламутрово-серые стены.

Я хотела заговорить о вчерашнем и не решилась. Пусть вспомнит сам, ничего не хочу доказывать и объяснять, да и ни в чём не уверена sine dubio.

После вечерника я помогла Эреру собрать вещи и соорудить спальник из толстого одеяла. Ночи в предгорье прохладные, не хватало, чтобы он простыл.

— Вот, возьми. Общеукрепляющее, болеутоляющее, — я выставляла на стол флакончики и баночки. — Это снадобье поможет от отравления, даже от змеиного укуса. Мазь остановит кровотечение. Настойка поможет сбить температуру и убрать симптомы лихорадки… А этот бальзам защитит от солнечных лучей и ожогов, правда, ненадолго.

— Не думаю, что мне понадобится так много лекарств. Мне всего лишь нужно добраться до границы. Дальше отделения СИБа есть в каждом крупном городе.

— Да, об этом. Будь осторожен, ладно? Вдруг это твои коллеги вот так тебя отделали, что ты вывалился из портала едва живым?

— Вряд ли. В СИБ очень жёсткий отбор, и всем на боевом факультете известно, как агенты стоят друг за друга. Это не просто работа, это братство.

— Ясно. Ну ладно. Я положу тебе пирожки, хлеб, твёрдый сыр, ветчину, кое-какие фрукты. Арсенал для борьбы с быстрым метаболизмом…

Он улыбнулся:

— Спасибо.

Пока собирала ему котомку с едой, подумала, что этого всё же будет мало. Доложила козинаков, конфет и сушёной рыбы. Добавила пару бутылок сладкого компота и неловко замерла у стола.

— Ну… прощай тогда? — спросил Эрер, когда всё было готово.

Я опустила увлажнившиеся глаза, а потом шагнула к нему и обняла. Он уткнулся носом в мою шею и сделал несколько бесконечно глубоких вдохов.

— Обязательно покажись нормальному врачу, — срывающимся голосом попросила я, размыкая объятие. — Пообещай.

— Боли — нормальная история после любого ранения, конфетка. Даже магия не всесильна, — нарочито бодро ответил он.

— Может, всё же останешься? — тихо спросила я.

— Останусь, если ты придумаешь достойную причину, — пытливо посмотрел мне в глаза он, явно имея в виду то, на чём мы остановились прошлой ночью.

— Так правильно. Ты сам поймёшь, когда всё вспомнишь. Я — неподходящая пара для тебя, а если так, то зачем увязать в этом горьком меду?

Эрер наклонил голову набок и ответил:

— Что-то ты темнишь, конфетка.

— Ты просто ничего не помнишь, Эрер. Всё это уже было. Я предлагала, ты отказался.

— Ясненько… — протянул он, сощурившись.

Привлёк к себе и целомудренно поцеловал в лоб на прощание. Подхватил Шельму, перевернул вверх тормашками и пощекотал пятнистый розовый животик, чем ужасно её возмутил.

Оказавшись на полу, она принялась игриво нападать и рычать на его ботинки, а я изо всех сил стиснула зубы, чтобы не разреветься раньше времени.

Кинув на меня прощальный взгляд, Эрер отсалютовал и ушёл.

Я бездумно прошлась по дому, разбирая оставшийся после сборов бардак, а потом легла спать и долго смотрела в потолок, пока по вискам текли непрошеные слёзы.

Всё будет хорошо. Может быть, не завтра и не на следующей неделе, но всё будет хорошо.

Ведь так?

Шестое юлеля. Полдень

Таисия

Если бы мне было семнадцать, я бы думала, что на этом моя жизнь кончена, и не встала бы с кровати.

Если бы мне было двадцать семь, я бы безостановочно рыдала весь день.

Но мне — тридцать семь, и хотя моё сердце всё ещё открыто для любви и отношений, я уже знаю, что раны на нём заживут. Пусть не сразу, но заживут.

Поэтому на следующий день после ухода Эрера я усилием воли заставила себя подняться с постели, покормить Шельму, поесть и начать приём по расписанию.

За два дождливых дня грунтовые дороги развезло, и пациенты приносили с собой не только вопросы и жалобы, но ещё и комки грязи на обуви. Луняша трижды мыла полы, и ещё один раз это сделала я. В общем, запишем на будущее, что диспансеризацию нужно планировать на время засухи.

Селяне приходили разные, в основном добродушные и любопытные, и возможность помогать другим немного отгоняла тоску.

Единственная, кого я так и не дождалась — матушка Давлика, тётка Фалья. Ближе к вечеру отправилась к ней сама. Как говорил Паоло Каэльо, «Если ты не идёшь к своей судьбе, она идёт к тебе».

Благо, что ни искать, ни долго бродить по округе не пришлось — Луняша проводила меня к нужному дому на соседней улице.

На крыльце сидел сын-корзин собственной персоной, философски смотрел на бегущие по небу пуховые облака и жевал травинку. Завидев нас с Луняшей, приосанился и принял важный вид, скрестив руки на груди. Травинка при этом осталась во рту, и он почему-то не выплюнул её, а втянул в себя и попытался незаметно съесть.

Спойлер: не получилось, мы всё заметили.

— Доброго аппетиту, — хихикнув, пожелала Луняша, чем жутко его смутила.

Важный вид тут же сменился сердито-обиженным.

— Ясного вечера. Мы к вашей матушке. Дома она? — ласково спросила я, сглаживая неловкость.

— А чего это вы припёрлися? — набычился он.

Травы наелся, а в нас коров увидел?

— Тебя спросить забыли, — задиристо ответила Луняша, распушившись, как молодая курочка.

На голоса вышла из дома его матушка в переднике, вытирая испачканные мокрые руки кухонным полотенцем. Полоснула по нам с Луняшей взглядом, а затем строго процедила:

— Давлик, а ну иди в дом. Нечего тут… У нас женские дела!

Давлик хотел было возразить, но наткнулся взглядом на поджатые губы матушки и мгновенно потух, утратив даже видимость наличия хребта. Ушёл в дом и дверь за собой прикрыл. Послушный мальчик.

— Ах-х-х вы… — зашипела вдруг тётка Фалья. — Приш-шли тут, понимаеш-шь. Давлику моему глазки строить будете? Ж-женихаться заявилис-сь! А ну пош-шли вон! — неожиданно стеганула она кухонным полотенцем в нашу сторону.

— Совсем сбрендила, карга старая? — тоненько возмутилась Луняша и тут же нырнула мне за спину.

А я как стояла с флаконом зелья в руках, так и… выхухолела. Натурально, как выхухоль. Очень удивлённая выхухоль. Я бы даже сказала — глубоко шокированная.

Просто вот серьёзно, даже не знаю, как сильно меня должно жизнью побить, чтобы я женихаться пришла… к Давлику! Нет, так-то он парень рослый и даже симпатичный, но такой… Давлик!

Пока я подбирала слова для своего очередного бенефиса, тётка Фалья вдруг зло сощурилась:

— Лиш-шь бы к приличному домаш-шнему мальчику пристать со своими гнус-сностями!

— А вы Давлика как, без гнусностей зачали? — зачем-то полюбопытствовала я.

— Так Соларом, небось, пузо-то напекло, — азартно подхватила из-за моей спины Луняша, чем очень сильно напомнила Шельму.

Та тоже из-под моей юбки всегда громче рычит.

Матушка Давлика такой непочтительности не выдержала и решила ещё раз стегануть полотенцем, на этот раз в опасной близости от моего лица.

— Так я и знала, что вы, ш-шлюшки малолетние, на моего Давлика глаз положили! — взвизгнула она и замахнулась третий раз.

С боевым кличем из-за моей спины выскочила Луня и принялась молотить руками в воздухе, как дикая кошка. Тётка Фалья делала то же самое — только с грязным полотенцем. Плюс сто к урону самооценки, если попадёт по лицу.

Обе не попадали, но ор стоял такой, что выбежал сам Давлик и замер на крыльце, широко раскрыв рот.

— Да помоги их разнять! — рявкнула я, и он тут же кинулся оттаскивать в сторону, но почему-то не свою матушку, а Луняшу.

Подхватил её поперёк туловища, рванул в сторону и закрыл собой, мужественно огребая от матери полотенцем по холёному лицу.

— Спелис-ся! — преданной лосихой затрубила та и кинулась на Луняшу уже с кулаками.