Излом (СИ) - Осадчук Алексей - Страница 33

— Пора уже познакомиться с ее хозяином, — произнес я и допил содержимое своего бокала.

Эрувиль. Столичный дворец герцога де Бофремона.

Полдень выдался серым, небо разлилось ровным свинцом, будто накинули оловянную крышку над столицей, и только тусклый свет лениво скользил по фасадам.

Морозец еще держал каменную мостовую в своем ледяном кулаке, воздух щекотал ноздри сухим холодом и пах мокрой угольной пылью, вырывавшейся из печных труб.

У парадного въезда дворца де Бофремона было безукоризненно чисто: ни мусоринки, ни вездесущей соломы, казалось, даже черные вороны, облепившие ветви ближайших деревьев в ожидании чем-нибудь поживиться, замерли, будто статуи, не желая нарушить идеальный порядок.

Тишину разрезал дробный, мерный цокот — к воротам вывернула тяжелая карета с отполированными до зеркального блеска боковинами. Герб на дверцах затягивал черный шелк, но кто угодно узнал бы породу лошадей: четверка мистралов, черные как смоль, с мощными шеями и лоснящимися крупами. Пар, вырывавшийся из лошадиных ноздрей, тут же вспухал облачками, молочным туманом срываясь ввысь. Разгоряченные дорогой четвероногие красавцы недовольно фыркали, не желая стоять на месте. Они давали понять всем вокруг, что не прочь снова сорваться в галоп.

Карету сопровождали шестеро всадников в одинаковых плащах-накидках, клинки под тканью угадывались по легкой асимметрии силуэтов. За ними шагом шли еще четверо пеших, бледные бронзовые эфесы торчали из-под плащей, словно молчаливое предупреждение: не суй нос.

Привратники уже раскрывали створки, склоняя головы, хриплый окрик кучера заставил мистралов разом осадить, копыта глухо клацнули о промерзший камень. Слуги разворачивались, ловко открывая дверцу и откидывая складные ступеньки.

Из кареты выбрался неизвестный в длинном темном плаще. Капюшон висел над лицом глубокой тенью, пряча черты, зато на пальцах, освобожденных из перчаток, блеснули тяжелые золотые перстни с разноцветными драгоценными камнями. Руки неизвестного быстро мелькнули и тут же исчезли в складках ткани. Всего лишь один краткий жест, но внимательному наблюдателю этого хватило бы, чтобы понять: это слишком редкие и массивные камни, чтобы принадлежать какому-нибудь мелкому графу.

Гость оглядел двор беглым взглядом. На парадной лестнице ни снежинки и это при том, что всю ночь и часть утра шел снегопад. Фонари, бронзовые перила и ручки дверей начищенны до зеркального блеска.

Слуги не задавали вопросов: спустя несколько месяцев после трагедии с принцем они уже привыкли принимать визитеров из тех, кто предпочитает, чтобы их имена не всплывали в придворных отчетах раньше времени.

Кто-то из городских зевак, прислонившись к решетке, пробормотал: «Еще один тайный поклонник герцога», — и шмыгнул носом, спеша убраться прежде, чем стража заметит чрезмерное любопытство.

Тяжелая створка подалась плавно, без скрипа, впуская в нутро дворца новоприбывшего.

Хозяин дома, даже будучи под официальной королевской «опекой», напоминал всему городу — Клод де Бофремон остается герцогом, а его дворец — крепостью. Инкогнито-гость, не оглянувшись, растворился под сводами, где уже ждали коридоры, гобелены с красными полями и те самые «тихие комнаты», в которых за последний месяц перешептывались все, кому не досталось места рядом с принцем Генрихом. Сегодняшний визитер, похоже, был как раз из таких.

Нутро дворца, как по мановению волшебного пера, стало иным. Внешний мирный лоск сменился на атмосферу походного военного лагеря.

Таинственного гостя вел не простой лакей, а коренастый мечник в темной кирасе: под дорогой ливреей поблескивали стальные звенья кольчуги, у бедра подрагивала рукоять меча.

Телохранители гостя шли следом за своим господином. Их плащи были расстегнуты лишь настолько, чтобы при нужде вырвать клинки одним движением. «Лакеи» герцога де Бофремона, встречавшиеся на пути, учтиво кланяясь визитеру, цепко осматривали фигуры новоприбывших.

Первый сводчатый пролет отдался гулким эхом. Справа послышалась отборная ругань. Гость невольно обернулся.

Несколько мечников в костяных доспехах отрабатывали фехтовальные связки. При каждом встречном ударе из-под лезвий вылетали лилово-синие искры, словно крохотные фиалки вспыхивали на морозном воздухе.

— Раз-два-три… держим темп! — хрипел широкоплечий страйкер в доспехе из теневой стали, считывая удары тростью.

Гость присмотрелся и невольно хмыкнул. На груди старшего боевого мага виднелась знакомая эмблема, на которой были изображены пятерка скрещенных красных топоров. Похоже, у герцога де Бофремона дела идут намного лучше, чем это представляется на самом деле при дворе. По крайней мере, у него есть деньги, чтобы нанять одну из самых многочисленных гильдий наемников.

В следующем коридоре гость, проходя мимо широкого проема, ведущего в просторый зал, заметил длинный стол, накрытый темно-красным сукном. На столе в основном мясные блюда и минимум вина.

На стульях сидело несколько дворян. Цепкий взгляд гостя лениво пробежал по лицам.

Трое из пристуствующих были тут же опознаны. Шевалье Алькан — рыжий северянин, который провел половину своей жизни в походах; Барон де Бош — широкоплечий и коренастый, с клинообразной седой бородой, герб которого украшает желтый тетерев; рядом худощавый брюнет — виконт де Мерлен.

Все трое — верные вассалы герцога де Бофремона. Головорезы и проходимцы, которых еще поискать. Гость невольно повел плечом и скривился. Все эти дворяне участвовали в той злополучной битве против легионов Золотого льва, итогом которой было пленение одного из полководцев и ранение второго.

Дворяне были серьезны и собраны. Словно сидели не в тепле дворца, а в походном лагере. И, судя по обилию доспехов и оружия, были готовы в любую секунду вступить в бой.

Провожатый свернул налево. Гость со своей свитой последовал за ним. Галерея-рукав, застекленная дорогими стеклами, открывала вид на внутренний двор, где царила та самая суета, знакомая каждому полководцу, отдавшему приказ своей дружине готовиться к осаде.

Минуту назад, когда гость увидел сидящих за столом вассалов герцога, он подумал об их дружинах. Ответ на его вопрос был только что получен. Все их люди, либо большая их часть находились сейчас во внутреннем дворе дворца.

Галерея вывела к массивной дубовой двери, за которой эхом раздался собачий лай и глухой рык. Вольер занимал половину зимнего сада: толстые железные решетки были отполированы до блеска, внутри — грязно-серый лед с характерными бурыми пятнами.

Посреди круга стоял молодой бурый медведь. Шерсть вздыблена, лапа в крови, глаза полны хищной ярости. Вокруг зверя металось несколько матерых молоссов. Тяжелые грудные клетки псов резко вздымались, из оскаленных пастей клубился пар.

Псы, заливаясь лаем, атаковали медведя по часовой стрелке. Всякий раз, когда зверь разворачивался на очередного атакующего, другой молосс бросался ему в тыл. Гость невольно замер: открывшееся его взору зрелище завораживало.

Над ареной, на помосте, укрытом красным сукном, сидел сам герцог Клод де Бофремон. В правой руке — хрустальный кубок с пурпурным вином, в левой — тонкий стилет с богато украшенной рукоятью.

Раз в пару секунд герцог лениво постукивал стилетом по серебряному блюду, будто дирижер, задающий ритм собственному кровавому концерту.

По бокам от герцога сидели самые верные его вассалы. Многие из них гостю были знакомы.

Провожатый остановился недалеко от помоста и приложил кулак к груди.

— Ваша светлость, ваш гость прибыл.

Герцог, не оборачиваясь, провел стилетом полукруг и спокойно бросил:

— Командуй «отбой». Зверя не кормить. Завтра продолжим.

Раздался резкий свист. Лай сменился глухим рычанием. Молоссы разом отскочили от своего противника, а затем дисциплинированно потрусили в приоткрывшийся проем. Медведь, тяжело дыша, опустил лапы в розоватый снег и, кажется, сам удивился внезапной паузе.