Черная бездна. Том 1. Край неба - Грегсон Марк Дж. - Страница 8

Вскоре достигаю стены и, оставив позади вонь канав, иду мимо кирпичных домов и прилавков с едой. В средней части Холмстэда беззаботно носятся дети. Здесь люди выстраиваются в очереди к прилавкам кондитерских. Потом, сидя под сенью деревьев, они уплетают пирожные и пьют горячий шоколад с карамелью, привезенный с Истлока.

У срединников те же притязания на стиль, что и у высотников – цилиндры, пышные платья, вульгарный макияж, – но они всего лишь дешевые подражатели. На них пиджаки из тонкой ткани и поддельные туфли.

Я в своем новом наряде прекрасно сливаюсь с этой толпой. Мой костюм – белая жилетка, черная куртка и мощные ботинки на шнуровке – куплен в лавке поношенных вещей. Не каждый день срединник продает низиннику полный комплект одежды, но деньги есть деньги, и неважно, откуда они взялись.

На следующей улице царит суматоха: рядом порт Средины, и десятки кораблей, копьями пронзая голубую даль, идут к нашему острову. У причала матросы разгружают огромные металлические корабли со свежим уловом. Двое мужчин ведут парящий контейнер вдоль пирса. Ящик ломится, заполненный зверского вида шелтавнами. Эти полутораметровые твари, круглые, как крабы, щелкают металлическими клешнями в тщетных попытках перекусить толстые прутья.

Миную ворота, ведущие к Вершине, у которых несколько стражей приглядывают за толпой. Их цех охраняет меритократию, дабы статус привилегированных оставался при владельцах. Днем стражи ослабляют бдительность: им нет дела до низинников, которые проскальзывают мимо них. Видимо, еще и потому, что на Высокой арене сегодня дуэль, а вход туда открыт для каждого.

На Вершине лавки побольше, устроены с размахом, в несколько уровней, а в ресторанах подают дорогущие блюда вроде бока горгантавна, нежных медальонов из говядины и пишонов с лимонной корочкой. Каждое сто́ит больше, чем я унаследовал. Высотники сидят на украшенных цветами балконах, потягивают сладкий чаек, обсуждая, кто может сегодня победить или какому из высотных родов следующим бросит вызов какой-нибудь срединник. Между двух толстых колонн полощется на ветру сине-золотой плакат с именами двух семей, которым сегодня предстоит сойтись на арене:

Я морщусь от омерзения. Атвуд. Это имя оскорбляет мой слух. Грязные выродки не умещаются в собственном огромном поместье. Детей плодят с той же легкостью, с какой разбивают противникам лица. Атвуды – смертельные враги Урвинов вот уже сорок с лишним лет, с тех пор как мой прадед по отцовской линии размозжил на дуэли трахею Стефану Атвуду и отдал его титул герцога Фрозенвейла своему союзнику. Потом он должен был сослать Атвудов в Низину, но из уважения к их силе сбросил проигравших на Вершину Холмстэда. Думал, что, если дать им поместье здесь, родовая вражда сойдет на нет.

А она только усугубилась.

Отец рассказывал мне эту историю, желая показать, как своим милосердием мы открываем врагу слабое место.

– Думаешь, у Глинды из Мюриэлей есть шанс против Атвуда? – спрашивает рядом со мной одна высотница у другой. – Глинда быстра, как хлыст, и тупа, как трость.

– Нет. Глинда – всего лишь очередная срединница, которую сокрушит высотник.

– Кто из Атвудов примет вызов?

– Так ли это важно? Они все здоровые, как горгантавны.

Обе женщины смеются.

Атвуды славятся своими победами в дуэлях. Берут, правда, не техникой, а грубой силой. Кем бы ни была эта Глинда из Мюриэлей, ее просто раздавят.

Я скорее опилки в глаза вотру, чем стану смотреть на поединок с участием Атвуда. Правда, если пойти, есть шанс, что последняя деталь моего плана встанет на место. Дядя ненавидит Атвудов не меньше моего и не упустит шанса взглянуть, как их унизят на арене.

Свернув на следующую улицу и удаляясь от рынка, выхожу к огромному зданию с куполом. Это Высокая дуэльная арена. У входа висят плакаты со скрещенными тростями. По стальному тоннелю внутрь втекает толпа. Встаю в очередь и слышу спереди приглушенный гомон. Тоннель оканчивается входом в гигантский амфитеатр. Между рядами скамей вниз, к бетону арены, тянутся лестницы.

Мимо меня протискиваются возбужденные люди. Улыбается, сидя на плечах у отца, маленький мальчик. Кто-то принес с собой сахарную кукурузу и желейные бобы.

Арена вмещает тысячи зрителей. И хотя вход на галерку для всех остается бесплатным, тем, кто желает оказаться поближе к действию, следует оплатить проход в одной из кабинок.

Я направляюсь к ближайшей, но тут кое-кто привлекает мой взгляд: девушка сидит среди университетских студентов, закинув грязные боты на перила балкона. На ней совсем нет украшений, да и косметикой она, похоже, не пользуется. Она потрепана, но явно не из низинников.

Смеется за компанию с приятелями, парнем и девушкой.

Я уже собираюсь проследовать дальше, и в этот момент моя спасительница меня замечает. Под ее взглядом я словно тону в синем море. Помнит ли она, как вытащила меня из-под падающей стены? Той ночью стояла темень и кругом царил хаос. Но вот она с улыбкой встает и направляется в мою сторону.

Я же оборачиваюсь, ожидая увидеть того, к кому она на самом деле спешит.

– Ого, – обращается ко мне девушка, – а ты отмылся и набрал массу. На мясо налегал?

– Вроде того.

– Милый кулон, – говорит она, кивая на цепочку Эллы у меня на шее. – Что это?

Я поднимаю воротник повыше.

Девушка хмурится.

Мать сказала бы, что сейчас надо выразить благодарность, но меня всегда окружало слишком много тех, кто прятал свои истинные мотивы.

– Ну, так чего тебе? – спрашиваю.

– Думаешь, мне от тебя что-то нужно?

– Да.

Она качает головой.

– Любой на моем месте поступил бы так же. – Протягивает мне руку. – Брайс из Дэймонов.

Я медлю, но потом, так и не дождавшись, когда она раскроет намерения, медленно пожимаю ее крохотную ладошку. А рука у нее сильная, кожа грубая, зато теплая.

– Ишь, подозрительный, – говорит Брайс.

– Ни разу не слышал про Дэймонов.

Она кивает.

– Так мы не с Холмстэда. Я учусь в Университете, хотя не уверена, надолго ли еще здесь останусь. Хочу пройти Отбор, а у студента больше шансов на успех. – Она неловко тянет на себя руку. – Ты не мог бы, э-э, отпустить?

– Ах да…

Я прячу руки в карманы куртки, а Брайс тем временем смотрит, как заполняются трибуны. Дуэль начнется через пять минут.

– Как твое имя? – спрашивает она.

– Конрад.

Она опускает взгляд на орла на моей трости. Возможно, даже узнает его.

– Фамилия-то у тебя есть?

– Да.

– И какая?

Я молчу, и она хмурится.

– Что ж, видимо, твой запас словоохотливости исчерпан. Было здорово снова увидеться, Конрад. – Она делает шаг назад. – Приятного зрелища.

Однако стоит ей повернуться, и я окликаю ее:

– Почему ты меня спасла?

– Я же сказала. Чего еще ты ожидаешь услышать?

– Не бывает бескорыстных поступков.

– Просто некоторые хотят быть выше того, на что толкает нас этот мир, Конрад, – не оборачиваясь, возражает Брайс.

У меня краснеет шея. Она говорит прямо как моя мать.

Расплачиваясь на кассе одной из последних монет, я оборачиваюсь – Брайс смотрит на меня и тихо улыбается.

Да кем эта Брайс из Дэймонов себя возомнила?

Прогнав мысли о ней, я занимаю место на скамье поближе к арене. Вокруг возбужденные срединники хрустят ароматной гранолой с попкорном.

Вновь оказаться здесь – какое-то нереальное чувство. На всем острове это единственная арена высочайшего класса. Мы с отцом приходили сюда каждые выходные. Он использовал это как урок для меня. Как сейчас помню: он, красивый в своей серой форме, обожаемый и низинниками, и высотниками, такой благородный, восседает на возвышении, на месте эрцгерцога.

Его голос ясно звучит в моей памяти: «Придет день, Конрад, и ты встанешь во главе рода. Последуют вызовы. Кто-нибудь возжелает твоих титула, дома и состояния. Тебе предстоит с честью отстаивать их перед всем островом. Запомни, сынок, лучше погибнуть на дуэльной арене, чем жить с позором, сознавая, что твоя семья все утратила».