Два невольника для светлой (СИ) - Макуш Тиана - Страница 16

– Мама погибла, когда мне исполнилось пятнадцать, тогда же стала слишком заметна и полукровность. И госпожа Раэниса сделала меня своим личным рабом.

– В пятнадцать?!

– Ну да, рабство защищало меня от смерти, по ее словам. – Сначала Ней не понял, отчего госпожа так возмущена, но когда до него дошло, отчаянно замотал головой: – Вы не так поняли, госпожа! Я был рабом, продолжал учиться воинскому делу и охотничьему, чтобы приносить клану пользу. На мне тренировали потом молодых воинов, я участвовал в вылазках за дичью, ну а в остальное время выполнял всякую разную необходимую работу.

Самую грязную, которую больше никто не хотел выполнять. И опять он этого не стал говорить. Что было, то прошло… Он очень надеялся, во всяком случае. Госпожа Майливиэль казалась другой, и Ней мечтал, что его жизнь рядом с нею станет если не хорошей, то не такой беспросветной, как раньше.

Почему-то слова Нея о личном рабстве у матери Нэриэмы дико взбесили Майли. Нет, она и так знала, что у рабов жизнь не сладкая, но даже не представляла, насколько та может быть тяжелой у раба-полукровки. Нэриэма показалась ей хоть и холодноватой, но какой-то честной, что ли, справедливой. Мать, видимо, была совсем другой. И знать, что над ее Неем какая-то чужая женщина издевалась прям с детства, было неприятно.

Ее Ней… Он же и в самом деле ее – в прямом смысле. И теперь уже по собственному выбору. Хотя какой тут выбор, когда без выбора? Уходить жить в лес в одиночку – даже не смешно. Уж она знает, о чем говорит – нескольких недель скитаний для понимания вполне хватило.

Вот только ее – кто? Раб, само собой. Охранник, защитник, мастер на все руки… Вот только еще он и красивый мужчина, которого сегодня во время купания Майли рассмотрела особенно внимательно. И убедилась, что давно не испытывавшее удовлетворения тело очень даже положительно реагирует на мысль, сделать мужчину еще и любовником. Тем более, когда после рассказа о прошлом она перестала испытывать к нему какой-либо негатив. Даже скорее жалость появилась, которую она старалась подавить – не то чувство, которое может быть приятно мужчине от женщины.

Да, гораздо лучше испытывать восхищение и желание.

Шалея от собственной смелости и верха откровенности, до которого она когда-либо могла додуматься, Майли сглотнула и выпалила:

– Ней, разденься и встань передо мной. Хочу тебя как следует рассмотреть.

Ну да, как будто она этого еще сделала; да еще и в неверном свете костра много не разглядишь, но вот прям хотелось увидеть сильное тело вблизи, на расстоянии вытянутой руки, так сказать.

Ней еле уловимо вздрогнул, шумно втянул воздух и сглотнул, но беспрекословно поднялся и начал стягивать с себя одежду. Вскоре мужчина стоял полностью обнаженный, но в нескольких шагах. Далеко… С другой стороны, оно и хорошо, потому что так меньше шансов разглядеть в неверном свете костра, насколько она смущена открывшимся видом. Как-то до сих пор ровный, крупный, красиво увитый венками член не попадал в зону ее внимания. Тем более настолько возбужденный, как сейчас!

Теперь пришла очередь Майли шумно вздыхать (она просто не представляла, как к подобной картине можно остаться равнодушной), но ее голос не дрожал. Ну, почти.

– Сделай широкий шаг ближе ко мне и повернись спиной.

Его губы шевельнулись, и Майли еле разобрала «госпожааа…», произнесенное на грани слышимости. И столько мольбы было в этом шепоте, что мелкие волоски на шее встали дыбом, а внутри все задрожало от предвкушения.

Нет, однозначно, Вардасин не вызывал у нее таких ощущений. Может, дело в том, что он был чужой, выполняющий чужие приказы? И покорность у мужчин воспринималась по-разному. У Нея она не отталкивала, а лишь придавала смелости и любопытства – никогда ведь не было у Майли любовника, который бы беспрекословно слушался. Да, желания дочери главы клана, конечно, учитывали (попробовали бы «не»), и удовольствие доставить стремились, но… Подчинялась и была ведомой всегда она, а каково оно вообще – командовать во время близости с мужчиной? И как вообще эта близость происходит с подчиняющимся любовником?

Вопросы крутились в голове, пока она еще раз с удовольствием рассматривала широкую спину, сильные руки, украшенные татуировками, узкие бедра, крепкие ягодицы с завлекательными ямочками… А заодно немного успокаивалась, уговаривая себя, что нечего смущаться раба, который полностью ей принадлежит, пусть и по доброй воле. Получалось так себе, на самом деле. Но она хотя бы сумела свыкнуться с чувством жара на щеках и шее. Ну… можно же сделать вид, что это просто от костра. Да, точно! А краску смущения при таком освещении почти наверняка и не видно. Тем более что Ней, раздевшись, сам старался взгляд на нее не поднимать.

Не утерпев, Майли подошла наконец еще ближе и, протянув руку, коснулась кончиками пальцев одной из лопаток. Чужое тело от прикосновения вздрогнуло, и это отдалось жаром прямо в центре живота. И между ног тоже.

– Повернись, глаза можешь закрыть.

Так будет проще обоим, видимо. Взгляд опускать Майли не спешила, потому сразу уткнулась им в широкую мужскую грудь с небольшими коричневыми сосками. Рот наполнился слюной – так захотелось коснуться их языком, узнать, сожмутся ли они, затвердев, от теплого, влажного прикосновения, или останутся нечувствительными? В ее жизни встречались разные любовники, с разными реакциями.

С усилием отведя взгляд, Майли опустила его ниже и еле слышно облегченно выдохнула. Она знала, что человеческие мужчины бывают неопрятно волосаты… в разных местах. Даже видела – у рабов, пару раз. И очень боялась, что Ней унаследует эту черту по второй половине своей крови. Обошлось – живот и пах радовали гладкой кожей. Налитой желанием член слегка задирался вверх, а неожиданно розовая головка отблескивала влагой в свете костра. Красиво…

Однако взгляд выцепил не только столь выдающуюся деталь, но и напряженно сжатые кулаки, словно Ней ожидал чего-то неприятного. Словно… он ждал боли.

Майли посмотрела на лицо раба и нахмурилась. Так и есть: сжатые в полоску губы, нахмуренные брови, глаза не просто закрыты, а аж зажмурены… что можно было такого делать с мужчиной, что он не ждет ничего хорошего, стоя перед женщиной обнаженным?!

– Ней, посмотри на меня.

Он распахнул глаза слишком быстро и не успел спрятать отголоски мечущегося на дне зрачков страха. Вообще странно: если он так боится, почему все равно возбужден-то? Но это не настолько важный вопрос, чтобы на него отвлекаться. Майли вздохнула, обхватила пальцами его запястье и потянула за собой – в сторону набросанных для сна веток-листьев. Так получилось, что ближе оказалась лежанка самого Нея, ну да ладно. Доведя до места, она указала рукой:

– Ложись, на спину. И не бойся – я не собираюсь причинять тебе боль.

Тихий выдох показал, что все она подумала правильно, и правильно же сделала, что постаралась успокоить, потому что плечи Нея слегка расслабились.

И когда он улегся как велено, не давая времени на раздумья даже себе, Майли быстро перекинула ногу и уселась на сразу же напрягшийся живот. А еще зрачки раба расширились настолько, что почти закрыли янтарную радужку. В этот раз вроде бы страха не было, и она наклонилась, мягко накрывая мужские губы своими. Так, как уже давно этого хотелось!

Разгореться в крови пожару вожделения мешало осознание, что целуется Ней как-то не так. Причем он, в отличие от несостоявшегося любовника в Шаги-Ла, очень даже активно участвовал в поцелуе, а не просто лежал бревном, расслабив губы, но… участвовал настолько неумело, что они постоянно сталкивались зубами. Что делать с языком, мужчина, похоже, вообще не знал. Как так-то?!

Майли отстранилась, глядя в затуманенные желанием глаза. Поерзала по напряженному паху… Нет, с этой стороны все было в порядке. Разве что в ее бедра он как вцепился руками, так и держал те на одном месте.

Взгляд Нея между тем стремительно прояснялся, а ее наконец-то стукнуло осознанием: а чего она ждала? Навыков умудренного опытом любовника? При обычной-то ненависти к полукровкам? Это с нею что-то не то (ну, наверняка так решили бы большинство эльфов, увидь сейчас их парочку), хотя на самом деле все нормально – из-за своей полукровности мужчиной Ней быть не переставал. Красивым и желанным мужчиной. А кому не нравятся ее вкусы, пусть идут… куда подальше, вот!