Воронцов. Перезагрузка. Книга 5 (СИ) - Тарасов Ник - Страница 35

А тут ещё Митяй выскочил словно чёрт из табакерки, прямо с длинной стеклодувной трубкой в руках. На конце её красовался почти готовый стеклянный пузырь, который он ловко вращал, придавая ему нужную форму.

— Егор Андреевич! — прокричал он, не переставая работать трубкой. — Глядите, что получается! Ещё столько вам банок наделаю, что хватит на всю деревню и ещё на три соседние!

Он осторожно отделил готовое изделие от трубки и поставил его остывать рядом с десятком других. Банки были ровные, аккуратные, с толстыми стенками — точно такие, какие я заказывал для хранения.

— Раньше одну банку полдня мучился делал, — продолжал Митяй, вытирая пот с лица рукавом. — А теперь за день дюжину делаю!

Я внимательно осмотрел его работу, взял одну из банок в руки, повертел на свету.

— Прекрасно, Митяй, — сказал я, и лицо его расплылось в довольной улыбке.

Было видно, что парни крайне мне рады. И это чувство было взаимным — если не кривить душой, то я им тоже был очень рад. Их энтузиазм, их готовность работать, их сообразительность — всё это грело душу.

Конечно, я понимал, что они мои крестьяне. По закону, по традиции, по всем правилам того времени, в котором мы жили. Но это были не те крестьяне, которых я привык видеть — те, что с утра до ночи пашут на земле, а к барину приходят только за тем, чтобы что-то принести или подать, выслушать приказ или жалобу.

С этими всё было по-другому. Совершенно по-другому.

Когда я начал развивать Уваровку, внедрять новые технологии, они первыми откликнулись на мой призыв. Первыми поверили в то, что затея эта не барская блажь, а настоящее дело. Первыми засучили рукава и помогли сделать то, что есть сейчас.

Помню, как Семён, когда я объяснял ему принцип работы стеклодувной печи, сначала слушал с недоверием. Потом задавал вопросы — умные, толковые вопросы. А потом взялся за дело с такой энергией, словно всю жизнь только этим и занимался.

Петька посмотрите — детали выковывает такие, что любой городской мастер позавидует.

Митяй был самым молодым из всех. Но схватывал на лету, повторить мог любое движение после одного показа. И что самое главное — не просто повторял механически, а понимал, зачем это нужно, как улучшить можно.

— Ну что, парни, — сказал я, оглядывая всю эту картину кипучей деятельности. — Похоже, без меня вы не пропали.

— Да что вы, Егор Андреевич! — горячо возразил Семён. — Всё по вашим наукам делаем, по вашим чертежам. Вы нас научили, а мы стараемся не подвести.

— И правильно стараетесь, — ответил я. — Дело у нас большое, важное. От того, как мы его сделаем, зависит не только наша Уваровка, но и многое другое.

В дальнейшем, я был уверен, они будут делать абсолютно всё то, что я скажу. Не задавая лишних вопросов, не переспрашивая, будет ли это работать или нет. Если я скажу сделать — они сделают. Испытают, проверят, доведут до ума.

Такое доверие, такая преданность стоили дорого. Дороже золота, дороже любых богатств. Потому что с такими людьми можно было горы свернуть. И я собирался это сделать.

Видя, что тут все хорошо и все налажено, как следует, я еще раз громко поблагодарил мужиков за хорошую, честную работу, пожелал им доброго здоровья и удачи в делах, а сам неспешно повернул назад, направляясь в сторону Уваровки.

Подходя к деревне, я вдруг увидел, что от амбара в сторону своего дома шел Илья.

Причем, между прочим, шел он по деревянному помосту, который мы соорудили для удобства передвижения. Помост получился крепкий, и в распутицу не промочишь ноги, и зимой снег не будет так наметать.

Увидев его, я окликнул:

— Илюха, подойди-ка сюда!

Тот сразу же свернул с дорожки и направился ко мне. Подойдя поближе, поклонился, как положено, и поздоровался вежливо:

— Здравия желаю, барин! Как дела ваши? Как здоровьице?

— Спасибо, Илья, все хорошо. А вот скажи-ка мне, как там дела с нашей сельской банькой обстоят? Готова уже к топке или еще нет?

Илья слегка почесал затылок, собираясь с мыслями, потом обстоятельно ответил:

— Готово, барин. До последнего не разрешал ее топить, все ждал терпеливо, чтобы все наверняка просохло как следует. Чтоб, не дай Бог, не потрескалась от жара, не повело печь. Ведь дело-то новое, ответственное. Построили мы ее, как вы велели и печь сложили по вашим советам. Вот и выжидал пока просохнет всё как следует.

Он помолчал немного, глядя в сторону бани.

— И даже день или два лишних передержал на всякий случай, для верности. А вот сегодня, как раз после обеда, думаем и протопить основательно, как положено. Народ уже ждёт — и мужики, и бабы спрашивают когда можно опробовать.

Лицо его просветлело, и он продолжил с явным удовольствием:

— Все крестьяне уже и веники хорошие приготовили — березовые отборные, да дубовые для тех, кто посильнее любит. Бабы травы разные душистые — мяту, чабрец, зверобой — чтоб на камни лить для духу, чтоб запах в бане был приятный, здоровый. Так, как вы советовали, барин, помните?

Я слегка прищурился, вспоминая наш прошлый разговор о банных премудростях, и говорю:

— Хорошо, Илюха, это все правильно. А вот что, возьми-ка ты немного пива — не крепкого, обычного — и разбавь его чистой водой, примерно один к десяти, понимаешь? Или кваса, что под рукой будет — тот даже лучше. И вот эту разбавленную смесь, что получится, плескай понемногу на раскаленные камни. Тогда запах в бане будет хлебный, домашний, очень приятный и полезный для духа. Думаю, всем понравится, оценят по достоинству.

Илья выслушал внимательно, кивая головой, а потом широко улыбнулся:

— Вот это дело мудрое! Спасибо за науку, барин, обязательно попробуем. Квас у нас свежий есть, вчера новый поставили — самое то будет.

Поблагодарив за совет и раскланявшись еще раз, Илья направился дальше по своим делам, а я потихоньку, не спеша, пошел обратно в сторону дома.

Я шёл, оглядываясь по дороге, всё-таки, с момента, как я сюда попал, деревня очень преобразилась. Тут и новые дома теперь стоят и старых несколько обшили. И мой дом, что от бабки остался тоже обшитый стоит. Помосты деревянные везде.

Когда уже подходил к дому, заметил что у наших ворот что-то происходило.

Стоит Захар, с кем-то беседует, размахивая руками и кивая головой. Рядом с ним виднелся какой-то мужик в потрепанной одежде, лица которого я с расстояния разглядеть не мог. Показался незнакомым, хотя в деревне все друг друга в лицо знают.

Захар, заприметив меня издали, резко оборвал разговор и кивнул в мою сторону. Мужик, заметив его кивок, тут же развернулся всем корпусом.

И тогда я узнал в нём Ивана Филипповича, старосту соседней деревни. Высокий, жилистый мужик лет пятидесяти, с седой бородой и умными серыми глазами. Мы у него лошадь брали не так давно, когда на Зорьке Фома в город ездил, а нам лес возить нужно было. Надежный человек, справедливый, из тех, кто слово свое держит крепко.

— Егор Андреевич, добрый день, — поздоровался он, почтительно сняв шапку и низко поклонившись. Голос звучал устало, в нем слышались нотки тревоги и какой-то затаенной боли. — Разрешите слово сказать?

Я остановился у калитки, внимательно изучая его лицо. Что-то было в нем не то — глаза беспокойные, руки слегка дрожат, губы поджаты. Такое выражение бывает у людей, когда случается беда.

— Говори, Иван Филиппович. Что это тебя судьба к нам привела? — спросил я, отворяя калитку и проходя во двор. Захар молча отошел в сторону, но остался рядом, явно ожидая продолжения разговора.

— Да беда у меня, Егор Андреевич, случилось, — начал Иван Филиппович, нервно теребя в руках шапку. Потом еще тише добавил, оглядываясь по сторонам: — Да и не одна. Не знаю, как сказать, с чего начать.

Тревога начала подкрадываться и ко мне. В его голосе слышалось что-то такое, от чего холодок пробежал по спине.

— Да говори уже как есть, а там посмотрим, как помочь смогу, — сказал я, усаживаясь на лавку у дома и кивая ему тоже присесть.