Воронцов. Перезагрузка. Книга 5 (СИ) - Тарасов Ник - Страница 1

— Лялька, у нас будет скоро Егорушка, наследник твой.

Я аж дар речи потерял. Сердце забилось часто-часто, в голове промелькнула тысяча мыслей сразу. Наследник? Ребёнок? Эти простые слова вдруг обрели какое-то новое, глубинное значение, словно до этого момента я не до конца понимал, что они означают.

Время словно замерло, растянулось, как тягучий мёд. Звуки потонули в странной гулкой тишине, и даже потрескивание углей в печи отдалилось, стало приглушённым, будто доносилось откуда-то из другого мира. Я чувствовал, как кровь пульсирует в висках, как немеют кончики пальцев, как перехватывает дыхание.

А потом накатила волна — тёплая, мощная, захлестнувшая с головой. Радость — такая яркая и чистая, что на миг ослепила. Я — отец! У меня будет сын или дочь! Моя кровь, моя плоть, моё продолжение в этом мире. Человек, который понесёт частичку меня дальше сквозь время.

Эта мысль отозвалась внутри чем-то древним, первобытным — инстинктом продолжения рода, желанием оставить след, не исчезнуть бесследно. И одновременно с этим пришло осознание огромной ответственности — ведь теперь я буду отвечать не только за себя, но и за новую жизнь, которая только-только начала формироваться.

Странно, но в тот момент я особенно остро ощутил связь с родителями — своими, оставшимися где-то там, в будущем, которое для меня стало недостижимым прошлым. Я вспомнил, как отец учил меня кататься на велосипеде, как мама прикладывала холодный компресс к разбитой коленке. Сколько терпения, любви, заботы они вложили в меня! И теперь мой черёд — передать эту любовь дальше, своему ребёнку.

В груди разлилось тепло, которое постепенно заполняло всё тело, достигая самых кончиков пальцев. Казалось, я физически ощущаю, как что-то меняется внутри, словно включился какой-то новый механизм, о существовании которого я раньше не подозревал. Это было странное, но удивительно приятное чувство — словно я наконец-то нашёл недостающую часть себя.

Глаза защипало от непрошеных слёз. Я моргнул, пытаясь сдержать их, но они всё равно навернулись — светлые слёзы радости, которых не нужно стыдиться. В конце концов, я был далеко не первым мужчиной, которого известие о будущем отцовстве довело до слёз.

Я смотрел на Машку — на её лицо, освещённое отблесками огня, на её глаза, в которых читалось ожидание, надежда, волнение. Она была невероятно красивой, какой-то особенной, светящейся изнутри. Мать моего ребёнка… Эти слова звучали в сознании как величайшая драгоценность, как самый важный титул, который только может носить женщина.

Обняв Машку, я прижал её к себе так крепко, что она тихонько охнула. Уткнулся лицом в её волосы, поцеловал в макушку, в висок, в щёку — не страстно, а нежно, с каким-то благоговением.

— Ты у меня чудо, — прошептал я, с трудом справляясь с дрожащим от волнения голосом. — Наследник — это здорово.

Она улыбнулась — так светло и радостно, что вся изба словно наполнилась солнечным светом, хотя за окном давно стояла ночь.

— Бабка Марфа говорит, сын будет, — сказала Машка, положив руку на свой ещё плоский живот. — Сердце у меня стучит по-особому, да и снится мне всё больше рыба — к сыну примета.

Я улыбнулся — в моём времени были УЗИ и анализы, позволяющие узнать пол ребёнка задолго до рождения. Но здесь, в девятнадцатом веке люди полагались на приметы, сны, народные поверья. И кто знает, может, в них и правда была своя мудрость, недоступная современной науке?

Заметив в руке Машки бокал с наливкой, я осторожно взял его и отставил в сторону.

— А вот этого, солнышко моё, теперь тебе уже нельзя, — сказал мягко, но твёрдо.

Машка, надув губки, с недоумением посмотрела на меня:

— А почему наливку нельзя? — спросила она с лёгкой обидой в голосе. — Она же вкусная. Я всего чуток…

В её голосе звучало искреннее недоумение. Конечно, откуда ей было знать о вреде алкоголя для плода? В этом времени женщины пили вино и до, и во время беременности, не видя в этом ничего дурного. Да и мужчины тоже не особо задумывались о таких вещах.

Я не стал читать лекцию о вреде алкоголя для беременных и для будущего ребёнка, но вкратце объяснил:

— Понимаешь, Машенька, ребенок сейчас растёт в твоём животике, питается тем же, что и ты, — начал я, подбирая простые и понятные слова. — Когда ты пьёшь наливку, она попадает и к нему. А ему это вредно — может вырасти слабеньким или больным.

Я взял её за руку, погладил по ладони:

— Представь, что ты даёшь наливку маленькому ребёночку. Разве стала бы ты такое делать?

Машка задумалась, и я увидел, как в её глазах появляется понимание. Она отрицательно покачала головой:

— Нет, конечно, — сказала она. — Дитя малое, куда ему вино? Вредно.

— Вот и для нашего ребенка это сейчас вредно, — мягко продолжил я. — Подождать нужно, пока не родится и не подрастёт. А пока лучше пить молоко, квас некрепкий, отвары ягодные — это и вкусно, и полезно.

Машка кивнула, принимая мои слова. Её рука непроизвольно коснулась живота — защитный жест, инстинктивный, материнский.

— А что ещё нельзя? — спросила она с беспокойством. — Чтобы дитя здоровым родилось?

Я задумался. С одной стороны, хотелось оградить её от всех возможных рисков, с другой — не хотелось пугать и перегружать информацией.

— Табак вреден, — сказал я. — Хотя ты и так не куришь. И пряности острые лучше поменьше. А так — ешь всё, что душа желает, только в меру.

Я было задумался о том, чтобы пересмотреть или составить правильный рацион питания для Машки. Да потом одёрнул себя — тут и так всё настолько свежее и натуральное, что ничего выдумывать не нужно. Овощи с грядки, мясо животных, выросших на вольном выпасе, молоко парное, мёд без разных добавлений, хлеб из муки грубого помола — о таком питании в моём времени можно было только мечтать. Никаких консервантов, красителей, усилителей вкуса, пестицидов, антибиотиков. Экологически чистые продукты в самом прямом смысле этого слова.

Единственное, что сказал:

— Чтобы берегла себя, нигде не переохлаждалась, чтоб босыми ногами на пол не вставала, да тяжести не поднимала.

Машка слушала внимательно, кивая каждому слову. Было видно, что она принимает мои наставления близко к сердцу.

Я задумался, прикидывая сроки. Если сейчас конец августа, и она только узнала о беременности… Значит, сейчас примерно второй месяц. Следовательно, роды придутся на конец апреля-май следующего года.

В это время уже тепло будет, но куда-то везти на поздних сроках — не самая лучшая затея, а вот приехать раньше — распутица будет. Нужно будет обдумать этот момент, чтобы всё сделать по уму.

Машка смотрела на меня выжидающе.

— Думаю когда первенец родится, — сказал я. — Весной, получается, когда уже тепло будет, цветы зацветут.

Она просияла:

— Ой, хорошо-то как! Весной рожать — самое то. И тепло уже, и зелень свежая, и молоко у коров жирное после первой травы.

Я улыбнулся её практичности. Конечно, она думает о том, что будет легче выхаживать новорождённого в тёплое время года, когда не нужно кутаться от холода, когда можно проветривать избу и выносить ребёнка на свежий воздух.

— А где рожать будем? — продолжала Машка. — Здесь, в деревне?

Этот вопрос был сложнее. Я всё ещё не мог решить, как лучше поступить. С одной стороны, в деревне всё привычно и знакомо, здесь у Машки есть поддержка других женщин. С другой — в городе больше возможностей получить медицинскую помощь, если что-то пойдёт не так.

— Бабка Марфа у Петькиной жены роды хорошо приняла, — сказал я вслух, размышляя, но с учётом всего я к этому относился скептически.

Конечно, у неё был опыт, но вот знаний о гигиене, о возможных осложнениях явно не хватало.

— Она опытная, — согласилась Машка. — И заговоры знает, и руки у неё лёгкие. Все бабы хвалят.

Я вздохнул. Как объяснить ей, что заговоры мало помогут, если начнётся кровотечение или если ребёнок пойдёт не так? Как рассказать о бактериях, о стерильности инструментов, о важности медицинского наблюдения?