Мой муж лжец - Леманн Анастасия - Страница 1

Осколки разбитой вазы усеивали паркет – острые, блестящие, опасные. Я старалась ступать осторожнее, пробираясь через разгромленную гостиную к дивану, но всё равно почувствовала, как мелкий осколок впился в пятку сквозь тонкий носок. Боль острая, но какая-то далёкая – сейчас есть вещи поважнее.

В правой руке зажат тест на беременность. Две розовые полоски проступили чётко, без намёков на сомнения. Я уже третий раз за утро его разглядываю, будто от моего взгляда что-то может измениться. Левой рукой пытаюсь удержать телефон – он звонит уже четвёртый раз подряд. Номер незнакомый, московский, начинается на 926. Обычно я не беру такие звонки – мало ли кто звонит, от страховых агентов до мошенников. Но сегодня не обычный день.

Квартира выглядела так, будто здесь прошёл обыск. Или ураган. Или то и другое одновременно. Выдвинутые ящики комода, из которых вывалилось бельё. Разбросанные по полу документы – страховки, договоры, квитанции за три года совместной жизни. Сорванные со стен картины – их стёкла тоже разбиты, добавляя блеска к общему хаосу. Диванные подушки распороты – я искала там тайники, глупо, конечно, но когда отчаяние берёт верх, делаешь странные вещи.

Только вот искала здесь я сама. Три дня назад, когда Александр не вернулся домой после очередной встречи с инвесторами. Он сказал, что едет на переговоры в загородный отель – обсуждать детали нового проекта с партнёрами из Сингапура. Даже название отеля назвал, я проверила – такой существует, в часе езды от Москвы. Но Александра там не было. Ни в списке гостей, ни на камерах наблюдения.

Три дня я переворачивала каждый уголок нашего дома, пытаясь найти хоть что-то, что объяснило бы его исчезновение. Сначала аккуратно, потом всё более лихорадочно. К третьему дню квартира превратилась в поле боя – моего боя с собственными иллюзиями.

За эти семьдесят два часа я успела многое. Обзвонила все больницы Москвы – начала со Склифа, потом районные, потом частные клиники. У меня даже список был, аккуратный такой, с галочками напротив проверенных. Везде один ответ – нет такого пациента.

Написала заявление в полицию. Молодой следователь, едва старше меня, вежливо объяснил, что взрослый мужчина имеет право исчезнуть, если захочет. Что нужно подождать. Что, возможно, у него появилась другая женщина – тут следователь деликатно кашлянул и отвёл глаза. Я хотела возразить, но вспомнила запах чужих духов на его рубашке и промолчала.

Проверила банковские счета – те, к которым у меня был доступ. Совместный накопительный – пуст, снято всё до копейки три дня назад. Кредитки – операций нет. Зарплатный счёт – там никогда много не было, Александр получал основные деньги на фирму.

И самое главное – нашла в его кабинете второй телефон. Это было вчера вечером, когда я в очередной раз обыскивала его стол. Телефон был спрятан за собранием сочинений Достоевского – полным, в двенадцати томах, которое он купил «для интерьера» и ни разу не открывал. Старенький смартфон с треснутым экраном, залепленным скотчем. Включился с третьей попытки – батарея почти села.

В телефоне была одна-единственная переписка. С контактом «М». Последнее сообщение датировано днём его исчезновения: «Всё готово. Вера ничего не подозревает. Встречаемся там, где договаривались».

Вера – это я. А кто такая «М»? Марина? Мария? Маргарита? Или это вообще мужчина – Михаил, Максим?

Телефон продолжает надрываться. На дисплее всё тот же номер – 926 и дальше цифры, которые ничего мне не говорят. Придётся ответить – может, это полиция с новостями. Или больница. Или…

– Да? – голос сел от трёх дней молчания и слёз.

– Вера Андреевна? – женский голос, усталый, с лёгкой хрипотцой. Возраст определить сложно – может, тридцать, может, сорок.

– Да, это я. Вы кто?

Пауза. Слышно дыхание на том конце, потом звук, будто человек пересел или переложил трубку в другую руку.

– Меня зовут Марина. Марина… Мельникова.

Телефон чуть не выскальзывает из вспотевшей ладони. Мельникова – это моя фамилия. Вернее, фамилия, которую я взяла после замужества с Александром два года назад. До этого была Воронова – простая, русская, родная фамилия.

– Если это какая-то шутка, то она не смешная. Или вы родственница мужа? Сестра? Он никогда не говорил…

– К сожалению, это не шутка. И я не родственница. – Женщина на том конце провода тяжело выдыхает, и слышно, как она переставляет что-то на столе – звякает стекло о дерево, может, стакан или чашка. – Я жена Александра Мельникова. Одна из жён, если быть точной. И судя по вашему молчанию, вы тоже считаете себя его женой.

Ноги подгибаются – это не метафора, они реально перестают держать. Приходится опуститься прямо на пол среди осколков. Острые края впиваются сквозь тонкую ткань домашних брюк. На светлом паркете остаются красные капли – кровь из порезанной ступни. Но боль кажется далёкой, неважной, чужой.

Тест выпадает из разжавшихся пальцев и падает на паркет полосками вверх. Две розовые линии смотрят на меня как два восклицательных знака. Или как две палочки в японских иероглифах – что они там означают? Катастрофу? Конец? Начало?

– Это невозможно. – Слова выходят автоматически, мозг отказывается обрабатывать информацию. – У нас официальный брак, мы расписывались в Грибоедовском ЗАГСе два года назад, пятнадцатого июня, у меня есть свидетельство…

Марина не даёт договорить:

– Красивая церемония, правда? Арка из белых роз, фотограф Владимир – полноватый такой, с бородкой, всё время шутил про голубей и про то, как невесты убегают со свадеб. Банкет в ресторане на Патриарших, не помню точно название, что-то связанное с литературой. Торт в четыре яруса, белый, с живыми розами и фигурками жениха и невесты наверху – вы ещё смеялись, что фигурка невесты выше жениха.

Откуда она может знать такие подробности? Мы никому не показывали свадебные фото, только родителям. Александр говорил, что хочет сохранить интимность момента, не выставлять личную жизнь напоказ. Я тогда подумала – какой он тонкий, деликатный человек.

– У меня была точно такая же свадьба. – Марина говорит ровно, будто читает список покупок. – Слово в слово, деталь в деталь. Тот же ресторан, тот же фотограф, тот же торт. Только тремя годами раньше. И в другом ЗАГСе – мы расписывались на Красной Пресне.

– Но как же… свидетельство о браке…

– У вас официальный брак, это правда. А у меня – нет. Мы с Александром обвенчались в церкви, жили как муж и жена, но официально не расписывались. Он говорил, что у него сложности с документами после развода. Я верила. Три года верила.

– Развода? Но он говорил, что никогда не был женат…

– И мне говорил то же самое. А Ксении – что развёлся год назад. Кстати, о Ксении. Она третья. Младше нас обеих, ей двадцать шесть. Миленькая такая, наивная. Вышла за него год назад – тоже неофициально, но она об этом не знает. Думает, что они расписались по-настоящему. Мы с ней уже встретились вчера. Теперь ищем вас.

– Зачем? – слово вырывается само собой, хотя в голове крутятся десятки других вопросов. Почему? Как? С какой целью?

– Александр исчез три дня назад. Прихватил с собой все наши сбережения – снял деньги с депозитов, продал акции, опустошил накопительные счета. У меня было полтора миллиона отложено – копила на квартиру. У Ксении двести тысяч – она начинающий дизайнер, это были все её деньги. У вас сколько пропало?

– Восемьсот тысяч с совместного счёта. Но это не главное…

– Не главное, согласна. Главное – полиция почему-то уверена, что одна из нас его убила. Вчера ко мне приходили с обыском. К Ксении тоже. Ищут следы крови, орудие убийства. Говорят, есть свидетель, который видел, как женщина выходила из его офиса в ночь исчезновения. Женщина, похожая на его жену. Но на которую из трёх?