Тетушка против (СИ) - Алатова Тата - Страница 40

Проснувшись на рассвете с мокрой от слез подушкой, Маргарет вспомнила, как раз за разом резким словом или холодным жестом отталкивала от себя девочку, и задалась вопросом: почему она же она не могла быть хоть немного ласковее, теплее? Чего ей стоило хоть иногда самой взять гребень и расчесать волосы Пеппы или почитать ей на ночь книжку?

На смену первому, острому потрясению приходили сожаления и раскаяние. Маргарет сама виновата в том, что оказалась одинокой и ненужной. Однажды Пеппа назвала ее злой ведьмой и оказалась совершенно права.

Двигаясь медленно и устало, Маргарет почистила одно из двух своих платьев, умылась холодной водой, собрала волосы в строгую прическу. Думая о предстоящих заботах — разбудить остолопов и отрепетировать с ними подачу завтрака, который еще следовало приготовить, она толкнула дверь и застыла на пороге, увидев Рауля Флери в коридоре.

Он приволок стул, на котором теперь дремал, облокотившись на стену. По сравнению со вчерашним небрежным нарядом, сегодня он снова щеголял присущей ему пышностью, локоны лежали роскошными волнами, а пряжки на нарядных туфлях бесстыже блестели. С чего бы ему так расфуфыриваться? Да еще без помощи нового лакея, который явно не успел добраться до графского гардероба? Неужели восторженные взгляды Манон не остались незамеченными?

— Ваша светлость? — буркнула Маргарет, скрещивая руки на груди. — Смею надеяться, что никто не застал вас прямо возле моей комнаты. Не хотелось бы объясняться с вашими сестрами.

Однажды она сама провела ночь в этом самом коридоре, карауля Рауля, чтобы он не сбежал в Арлан. Но это было совсем другое дело.

— Ах, Пруденс, — мечтательно проворковал он, не открывая глаз. — Милая Пруденс и ее разлюбезное моему сердцу ворчание. Я соскучился.

— Когда же вы успели? — очень спокойно спросила она, не позволяя голосу дрогнуть. А в груди сразу застучало, забухало, стыдно и жарко.

— Бессонные ночи длинны, — пожаловался он, а потом улыбнулся, вскочил, взмахнул ресницами, поганец. — Умоляю, скажите мне, что вы не очень заняты этим утром. У меня на вас грандиозные планы.

— Совершенно свободна, — тут же ответила она. Завтрак? К черту завтрак, пусть об этом у Мюзетты голова болит.

— Тогда проверим комнату Люки? — предложил Рауль с такими искушающими интонациями, будто предлагал нечто сладко-порочное.

— Конечно, — охотно согласилась Маргарет. Уж лучше чужие тайны, чем собственные мучительные переживания о совершенных ошибках. Возможно, она напрасно оборвала все связи с Пеппой? Девчонка переступила черту, это правда, но ведь взрослые нужны для того, чтобы прощать провинившихся детей..

Торопясь отвлечься от бесплодных терзаний, она спросила:

— Как давно вы кукуете в коридоре?

— С полчасика, наверное, — ответил он, устремляясь дальше по коридору. — Не хотелось вас проворонить, вы ведь у нас ранняя пташка. Поди-ка потом поймай вас!.. Вот уж не думал, что однажды опущусь до ревности к собственному замку, — он рассмеялся, оглянувшись на нее и призывая повеселиться над этим забавным фактом тоже, однако Маргарет не было смешно.

Ей было страшно. Намеки Рауля становились все более плотными, осязаемыми, и делать вид, что ничего особенного не происходит, становилось все труднее.

Они свернули влево, оставив в стороне спальни сестер Флери, здесь коридор сужался, окончательно терял всякую помпезность.

— Вы думаете нашему любопытному алхимику в самом деле явился дух Кристин? — поинтересовался Рауль, останавливаясь возле одной из дверей.

— Кажется, я уже ничему не удивляюсь, — отозвалась Маргарет, скорее пытаясь осознать тот факт, что с ней беззастенчиво флиртуют, нежели в самом деле размышляя о замковой чертовщине.

Комната оказалась пустой. Нет, тут была мебель — покрытый пылью секретер, и шкафы, распахнувшие свободные чрева, и незаправленная кровать, да и все, пожалуй. Ни клочка бумаги, ни забытого шейного платка.

— Однако, — разочарованный, Рауль опустился на голый матрас. — Люка пропал за пару недель до того, как отца разбил удар. Возможно, прибрались здесь сразу, как только…

— Превратили человека в мумию, — кивнула Маргарет, открывая и закрывая ящики в секретере. — Ваш гувернер являлся образованным человеком, который принимал участие в господских экспериментах. Он просто обязан был вести записи, однако мы не нашли их ни среди дневников, ни в лаборатории. Неужели Анри все уничтожил? Но ведь это глупо! Вы уж простите, ваша светлость, но ваш отец не отличался стройностью мыслей и последовательностью суждений.

— Да что уж там, — с горечью признал он, — времена, когда я гордился своими предками, миновали. А если вы правы и Лафон вручил мне слуг в качестве шпионов, то слухи о том, что творил мой папаша, очень скоро поползут по Руажу.

— О слугах я позабочусь, — твердо пообещала ему Маргарет, тронутая этой безыскусной искренностью.

Рауль бросил на нее долгий и чуть затуманенный взгляд, а потом вдруг спросил:

— А ведь вы, моя Пруденс, наверное, безжалостны к кавалерам, которые позволяют себе разные вольности?

Она так и застыла, как одна из каменных статуй в склепе.

— Совершенно безжалостна, — с запинкой подтвердила Маргарет, — ко всем кавалерам… и вольностям тоже.

Боже! Что он несет!

Единственной вольностью, которую она ощутила на себе, было похлопывание по плечу от веселого зеленщика.

— Плевать, — решительно заявил Рауль, порывисто вскакивая. — Оно того стоит.

И он стремительно двинулся прямо на нее, Маргарет с невольной проворностью шагнула за секретер. Рауль, растяпа Рауль, зацепился длинным рукавом кафтана за все еще распахнутый ящик. Ругнувшись, он дернул рукой, пытаясь освободиться как можно быстрее, чтобы гарантированно получить свою долю жестокости, оцарапался пальцами о растрескавшуюся древесину, выдрал клок дорогущего узорчатого жаккарда (Маргарет еще успела огорчиться этой потере и утешиться, что она, возможно, сможет починить ценную ткань) и приблизился все-таки вплотную.

С неведомым ранее восторгом она наблюдала за тем, как его ладонь взлетает вверх, к ее лицу, как алая капля падает вниз, а потом вдруг все вокруг запестрело, ожило, и по стенам побежали неровные буквы.

Вот как бывает: только Рауль печалился о том, что его предки оказались мерзавцами, а потом желание немедленно поцеловать женщину стало нестерпимым, толкнуло в спину, заставило забыть обо всем на свете.

Утренняя Пруденс была чуть мягче вечерней, озабоченность еще не коснулась ее лица, и дневные хлопоты не успели растрепать ее прическу. Она казалась трогательнее, нежнее, и от этого безрассудно кружило голову, как от хорошего шампанского.

Внутренним чутьем, отточенным на многих, самых разных прелестницах, Рауль ощутил, что именно сейчас она не оттолкнет его, позволит сорвать первый и торопливый поцелуй, а потом уж… Потом уж помоги ему господь.

Налетев на какую-то дурацкую преграду и даже толком не заметив ее, он уже почти коснулся лица Пруденс ладонью, уже близко взглянул в ее растревоженные, потемневшие глаза, успел с восторгом заметить, как разом пересохли ее губы, как сбилось ее дыхание, а потом что-то изменилось — с румяного, круглощекого лица разом слетела неуверенность, уступив место будничной рассудительности.

— Как по мне, ваша светлость, то нелишне будет все комнаты вашей кровью заляпать, — саркастично произнесла Пруденс. — Вы поглядите только, как это преображает замок.

— Что? — нахмурился Рауль, совершенно не понимая, о чем она говорит. Ей потребовалось взять его руку и поднять повыше, демонстрируя длинную царапину на тыльной стороне ладони. Ну надо же! Когда он вообще успел пораниться?

— Посмотрите на стены, — посоветовала Пруденс, доставая из кармана белоснежный платок и перетягивая смешную царапину с такой аккуратностью, будто это была настоящая рана.

Рауль оглянулся и остолбенел.