Сиделка - Филдинг Джой - Страница 8

«Они не перезвонят», – думала я на обратном пути в Роуздейл, браня себя за напрасно потраченный день. Не нужно было отвечать на чертов звонок, злилась я, глядя на часы на приборной доске и понимая, что к моменту возвращения буду отсутствовать почти два часа. Я мысленно вознесла молитву любым богам, которые только есть на свете, за то, что они послали мне Элиз Вудли.

– Простите, что так задержалась, – извинилась я, едва войдя в дом.

– Ерунда, – отозвалась Элиз. – Я прекрасно провела время.

Я обратила внимание, что она переоделась в сухое.

– А где все? – спросила я, глянув в сторону дальней части дома.

Не оставила же она детей одних у бассейна?

– Ну, ваша сестра уехала вскоре после вас, мама спит, а отец отдыхает, – объяснила сиделка. – А дети сейчас в домашнем кинотеатре, смотрят мультфильмы. Надеюсь, вы не против. Они очень устали после бассейна, и я решила, что им не помешает передышка. Вы ведь не возражаете?

– Шутите? – Не верилось, что она еще и извиняется. – Вы же вообще сегодня не должны были работать.

Она пожала плечами.

– Конечно же, я оплачу ваш труд.

Элиз отмахнулась от моего предложения:

– Не беспокойтесь. Но я хочу попросить вас об одном одолжении.

– Просите о чем угодно.

– Идите за мной.

Она повела меня по лестнице в подвальный этаж.

– Привет, дети! – помахала я рукой отпрыскам, проходя мимо кинотеатра.

Сэм помахал в ответ, даже не обернувшись.

– Привет, мама! А мы мультики смотрим! – крикнула Дафни.

– Я переодела их в ту одежду, которую вы оставили, а мокрую сложила в пакет, – сказала Элиз, когда мы вошли в ту комнату, куда ей предстояло переехать.

– Вам здесь нравится? – спросила я, когда она подошла к тумбочке у изголовья большой кровати.

Дверь в небольшую отдельную ванную комнату была приоткрыта, и я увидела, что на полочке возле раковины уже выстроились туалетные принадлежности.

– Лучше и не бывает. А теперь просьба, если не возражаете. – Она подошла ко мне с книгой в руках: – Это роман вашего мужа. Мне очень повезло его найти – в магазине оставался последний экземпляр. Как думаете, мистер Бишоп будет не против подписать его для меня?

– Он только обрадуется, – честно призналась я.

– Точно? Не хотелось бы его беспокоить.

– Поверьте, никаких проблем не возникнет.

Сиделка протянула мне книгу.

– Как замечательно! Буду очень признательна.

– Пустяки.

Из переговорного устройства возле кровати раздался мамин кашель.

– Мне нужно заглянуть к ней, – сказала я.

– Давайте я с вами схожу, – тут же предложила Элиз.

«Пожалуйста, пусть она будет здесь счастлива! Пусть останется», – молилась я по пути домой, пока дети весело болтали на заднем сиденье.

«Будь осторожна в своих желаниях», – шептали в ответ боги.

Но я была слишком рада собственной удаче, чтобы к ним прислушаться.

Сейчас, задним умом, мне трудно вспомнить точный момент, когда все перевернулось.

Возможно, такого момента и не было.

Возможно, события развивались постепенно и незаметно: смещение акцента тут, изменение тона там. Вещи, которым не придаешь значения, когда они происходят. Вещи, которые если и замечаешь, то воспринимаешь как естественные и считаешь незначительной мелочью. Пока все вдруг не меняется.

Пока все не встает с ног на голову.

Первые месяцы работы Элиз у родителей стали настоящим благословением. Она оказалась именно такой, как я и надеялась, и даже больше: отличная кухарка, отличная домохозяйка, отличная компаньонка – терпеливая, добрая, заботливая. Для нее не существовало неисполнимых обязанностей. Элиз откликалась на любую просьбу. Когда она не была занята уборкой или готовкой, то могла часами сидеть с мамой, расчесывая ей волосы, ухаживая за ногтями, читая ей, следя за тем, чтобы мама питалась как следует, благодаря чему отец получал необходимую передышку.

– Скажи правду, – шепнула я папе за ужином недели через четыре после того, как Элиз принялась за работу. – Она просто дар Божий, и без нее ты бы не справился.

– У нее получается лучше, чем я ожидал, – признал он, но не стал вдаваться в подробности.

Приглашение на ужин к родителям меня удивило, и я подозревала, что здесь тоже не обошлось без Элиз. Отец впервые устроил семейный ужин с тех пор, как мама стала слишком больна, чтобы принимать в нем участие.

И вот мы все – я, папа, Трейси, Харрисон, дети – собрались вокруг длинного узкого дубового стола в столовой; мама в длинном розовом стеганом халате, со свежевымытой головой и красиво уложенными вокруг исхудавшего лица волосами сидела в кресле-каталке во главе стола, рядом с папой, и наслаждалась свежей щукой с дикими рисом, капустным салатом с ягодами и лучшим домашним яблочным пирогом, какой я только пробовала в жизни.

Происходящее казалось мне настоящим чудом.

Правда, не все прошло гладко. Маму приходилось кормить с ложечки, глотала она с заметным трудом, а ее реплики ограничивались еле слышными словами и фразами, которые повисали в воздухе, прежде чем мама успевала закончить мысль.

Глядя в ее пустые глаза и застывшее лицо, я невольно гадала, узнает ли она нас. Деменция считалась распространенным симптомом поздней стадии болезни Паркинсона.

– Так вот, у Харрисона на следующей неделе начинаются занятия, – сказала я, стараясь прогнать неприятные мысли и выглядывая хоть малейшие признаки оживления на мамином некогда прекрасном лице, но наталкиваясь лишь на прежний пустой взгляд.

– И зачем ты только тратишь на это время? – спросил у Харрисона отец, отправляя крошечный кусочек яблочного пирога в чуть приоткрытый мамин рот. – Разве там так хорошо платят?

– Я не считаю преподавание пустой тратой времени, – ответил Харрисон на первый вопрос, словно не замечая второго.

– Твои ученики уже хоть что-то опубликовали?

– Пока нет, – признался мой муж. – Но у них все впереди. В наше время издаться нелегко.

– Ну, тебе лучше знать, – произнес отец, привычно маскируя улыбкой мимолетную шпильку. – Кстати, как там твоя новая книга?

Я увидела, как Харрисон улыбнулся в ответ, и подивилась его самообладанию.

– Конец уже приближается, – ответил мой муж.

– Рождество тоже, – не замедлил возразить отец.

– Джоди говорила тебе, что я пыталась записаться на твой курс? – спросила Трейси. – Мне сказали, что все места уже заняты.

«Слава богу!» – подумала я, склонив голову.

– Поэтому я выбрала другой курс, – продолжила сестра.

– Правда? – спросил Харрисон. – И какой же?

– «Как написать бестселлер». Наверное, мне он даже лучше подходит. То есть в этом же и есть конечная цель, верно? Зачем писать книгу, которую никто не будет читать?

– Я считаю, что цель – создать нечто ценное, – возразил Харрисон с прежней улыбкой, хотя по тону я поняла, что его терпение на исходе. – А если оно еще и будет продаваться, то это лишь приятное дополнение.

– Чушь! – со смехом ответила Трейси.

– Верно, детка, – поддержал ее отец. – Ты слышала, Одри? – обратился он к маме. – Трейси собирается написать бестселлер.

Мама открыла рот, чтобы ответить, но ее слова быстро утонули в жестоком приступе кашля; кашель перешел в одышку, одышка вызвала рвотный рефлекс, и мама начала задыхаться.

– Что с бабушкой? – закричала Дафни и, спрыгнув со стула, уткнулась лицом мне колени.

– Она умирает? – спросил Сэм.

– Ради бога, Сэм! – рявкнул Харрисон. – Не говори ерунды.

– Она не умирает, – заверила я сына, хотя сама была далеко не уверена в этом.

По правде сказать, я страшно перепугалась и застыла на месте. Элиз мгновенно оказалась рядом с мамой, обняла ее и помогла унять спазм.

– Тише, тише, – шептала она. – Все хорошо. Все хорошо.

То ли подействовал утешающий голос сиделки, то ли приступ прошел сам собой, но мама вскоре перестала задыхаться и размахивать руками, снова приняв прежнее скрюченное положение.