Мара. Дикарка для принцев Востока - Дашкова Ольга - Страница 5

– Мара совсем отбилась от рук, – проворчал Арон. – Хильда права, надо было ее в детстве плетью учить.

– О, да, – рассмеялся Грей. – Если бы ты поднял на нее плеть, от крепости бы камня на камне не осталось. Наша девочка любому заткнет рот. Горжусь ею!

– Предлагаю выпить за прекрасную хозяйку крепости! – загремел голос Тагира Хладнокровного, и зал замер. – За ее не менее прекрасную дочь и за дары Северных земель, таких же великолепных, как ваши женщины!

Мара вздрогнула, ее пальцы сжали нож, лежавший рядом с нетронутым куском мяса. Откуда в ней столько отвращения к этим гостям? Особенно к Кеберу, старшему сыну Тагира.

Его взгляд – холодный, пропитанный похотью – будто вгрызался в нее, заставляя кожу покрываться мурашками. Хотелось вскочить, уйти в свою комнату, сбросить это проклятое платье, надеть свои штаны и сапоги, выпустить Беса и умчаться в лес, где она была свободна, где дышала полной грудью.

Когда массивные двери зала распахнулись, все голоса стихли. Двое северных воинов вошли с важным видом: один нес объемный мешок, другой – потертый металлический сундук, поблескивающий в свете факелов.

– По древним традициям нашего народа, – начал Кебер, его голос звучал как скрежет льда, – примите в дар голову Хараша, самого лютого зверя Северных земель. Лишь храбрейший воин способен одолеть его в честном бою.

Из мешка на пол слуги вывалили нечто мохнатое – оскаленная пасть, острые клыки, пустые глаза. Женщины ахнули, кто-то из гостей пошатнулся, а одна дама и вовсе лишилась чувств.

Мара лишь приподняла бровь, не выдав ни тени страха. Ну и что? Еще один мертвый зверь. Похож на медведя с горной реки, о котором рассказывали отцы. В их землях таких зверей почитали как священных хранителей гор, и убить такого просто так считалось святотатством.

– Ого, какие клыки! – Рей наклонился к сестре, его глаза блестели от восторга. – Мара, ты видела?

– Видела, – отрезала девушка. – Но чудовище здесь не зверь, а тот, кто его убил.

Кебер ей не понравился с первого взгляда. Жестокий, упивающийся своей властью, он, похоже, наслаждался этим зрелищем. Садист, гордящийся своей добычей. Мара сжала челюсти, подавляя желание бросить в него кубком.

– Если выберешь его, будет веселый муженек, – хмыкнул Рей, прикрываясь кубком. – Слышал, у Кебера еще и другие… хобби. Не совсем приличные.

– Да я лучше сбегу в другой мир! – прошипела Мара. – Связать свою жизнь с этим чудовищем? Ни за что!

Гул в зале усилился, когда воины открыли сундук. Драгоценности – груды сверкающих камней, браслетов, колье – ослепили всех. Две пышнотелые девицы с Запада привстали, их глаза загорелись алчным блеском. Мара же смотрела на это с холодным равнодушием.

Ее свобода стоит какого-то старого сундука и мертвого зверя? Серьезно?

– Это еще один дар Северных земель, – Кебер шагнул ближе, его голос сочился самодовольством. – Эти камни добывают в наших краях, а мастера создают украшения, достойные наследниц великих правителей. Их цвет – как глаза прекрасной Мары. Я готов усыпать тебя ими, надеть на твою шею и руки.

Он запустил руку в сундук, сгреб пригоршню драгоценностей и жестом повелителя высыпал их обратно. Зал ахнул, а Мара почувствовала, как горло моментально чем-то сдавило.

Ей представилось, как тяжелое колье затягивается на шее, впиваясь в кожу, как браслеты сковывают запястья, а цепи тянут к земле. Кровь, боль, запах пота и похоти – видение нахлынуло так ярко, что она едва не задохнулась. Кебер, с его шрамом и ледяным взглядом, был палачом в этом кошмаре, наслаждающимся мучениями своих пленников.

– Смотри, сестренка, – шепнул Рей, но его голос звучал глухо. – Вот она, цена твоей свободы: башка зверя и куча блестяшек.

Мара едва слышала его. Пространство вокруг сгустилось, в ушах звенел звук хлыста, а спина горела от воображаемого удара. Она видела себя – не свободной воительницей, а покорной рабыней под властью этого монстра.

– Я никогда не буду твоей, – произнесла она, чеканя каждое слово, голос девушки дрожал от гнева.

Кебер услышал.

Его лицо побледнело, шрам налился алым, но он быстро нацепил улыбку и поднял кубок.

– За прекрасную Мару! – провозгласил он и залпом выпил вино.

– Животное, – прошипела Мара, снова сжимая нож, готовая воткнуть его мужчине в горло.

– Мара, что ты себе позволяешь? – голос Арона прогремел как раскат грома в горах, его темные глаза полыхнули гневом, от которого даже факелы в комнате, казалось, задрожали.

Мара вскинула подбородок, ее голубые глаза, унаследованные от Кая, сверкнули. Грудь вздымалась от ярости, а пальцы сжались в кулаки так, что ногти впились в ладони.

– Я? Ничего я себе не позволяю! – выпалила она, голос дрожал от обиды и вызова. – В этой крепости у меня нет права ни на слово, ни на собственное мнение! Никто меня не слушает, не слышит, все только и делают, что затыкают рот!

– Что ты такое говоришь, дочь? – Арон шагнул ближе, его массивная фигура нависла над девушкой, словно скала, готовая обрушиться. Но в его взгляде, несмотря на гнев, мелькнула тень боли – он ненавидел ссоры с единственной дочерью.

– А как еще понимать этот цирк? – Мара скрестила руки, ее рыжие волосы, выбившиеся из-под заколки, горели в свете факелов как пламя. – Я должна сидеть, как наряженная кукла, пялиться на этих северных дикарей, что швыряют к моим ногам головы убитых зверей, словно они сами животные, и трясут драгоценностями, будто я – товар на ярмарке? Меня, дочь Великих Гуров, можно купить за сундук побрякушек и мертвую тушу?

– Прекрати так говорить с отцом! – рявкнул Арон, его голос был как удар хлыста. – Как ты посмела назвать наследника Северных земель животным?

Мара поморщилась, ее щеки вспыхнули.

Да, выкрикнуть «животное» при всех было, мягко говоря, не самым мудрым ее решением. Надо было хотя бы прошипеть это потише, чтобы не разжигать скандал. Но слово не воробей, и теперь оно эхом отдавалось в ее ушах, как звон цепей.

– Я вообще не хочу с тобой говорить! – огрызнулась она. – И да, могу повторить Кеберу в глаза, что он животное! Я чувствую, какой он – мерзкий, жестокий, пропитанный похотью!

Девушка топнула ногой, развернулась к узкому окну и скрестила руки, словно отгораживаясь от отца. Комната, куда Арон увел ее для «воспитательной беседы», казалась тесной, стены давили, а воздух был пропитан запахом воска и старого камня.

Великий Гур хотел объяснить этой взбалмошной девчонке, где она перегнула палку, но Мара, как бурная горная река, хлынула на него с обвинениями. В ее жилах текла кровь всех трех отцов – Арона, Кая, Грея – и матери, Лизы, смешанная с их упрямством и дерзостью, возведенными в степень бесконечности.

Обычно ей все сходило с рук – шалости, побеги, даже татуировки, которые едва не пошатнули стены крепости. Но сейчас она зашла слишком далеко.

– Ты наказана! – Арон выпрямился, голос мужчины стал холодным, как зимний ветер с Пик Запределья. – Иди в свою комнату и сиди там тише мыши до утра. А утром мы решим, что с тобой делать. Все вместе.

Дверь хлопнула за ним с такой силой, что пыль осыпалась с потолка, а факелы на стенах мигнули, словно в страхе. Арон обожал свою дочь – ее голубые глаза, ее огненный нрав, ее смелость, что порой граничила с безумием.

Но эта выходка перешла все границы. Да, сыновья Хладнокровного – не подарок, их бледные лица и ледяные глаза вызывали у него самого тревогу. Но оскорбить гостей при всех? Это все равно что поднести факел к сухой траве на границе, где и без того неспокойно – слухи о набегах с севера уже доходили до крепости, а значит, им нужны союзники.

Мара удивила всех, и не в хорошем смысле.

Ее выкрик «животное» разрезал гул зала, как клинок. Кебер побледнел, его шрам стал багровым, зубы скрипнули от ярости. Такого унижения он не знал в своих землях, где никто не смел бросить ему вызов.

Эта дерзкая девчонка с огненными волосами и взглядом, полным огня, не просто оскорбила его – она разожгла в нем жгучее желание подчинить ее, сломать, приковать к себе. Ее вызов лишь сильнее раззадорил его темные инстинкты, и в его глазах зажглась опасная искра.