Гнев Безумного Бога (ЛП) - Фейст Раймонд Е. - Страница 88

— Ты? — Джомми фыркнул. — Семью?

— Да, — Джим начал раздражаться. — И даже есть кандидатка.

— Вот это надо слышать! — Серван скрестил руки. — Какая аристократка Королевства удостоила внимания внука герцога?

Остальные захихикали.

— Если уж так интересно… — Джим выпрямился. — Леди Мишель де Фрашетт, дочь графа Монтагрена.

Смех оборвался.

— Ты серьёзно? Мишель? — Серван округлил глаза.

— А что не так?

Четверо бывших студентов переглянулись. Джомми ткнул локтем Тада:

— Ну, расскажи ему.

— Тебе стоит ему рассказать, Джомми, — сказал Зейн.

— Нет, — возразил Джомми. — По-моему, это должен сделать Тад. Ведь именно он первый… — Он бросил взгляд на Джима Дашера, затем добавил: — …танцевал с ней на королевском приёме.

— Да, — сказал Тад, кривя губы, — но ты… танцевал с ней чаще всех.

Джомми вздохнул и остановился.

— Ну что ж, Джим… все мы имели удовольствие… ммм… познакомиться с ней. Она присутствовала на приёме при королевском дворе в Ролдеме, когда Тад, Зейн и я получили звание Рыцарей Королевского Двора. — С хитрой ухмылкой он добавил: — Кстати, именно там я встретил и очаровательную сестру Сервана.

Лицо Сервана потемнело. Тад поспешил вставить:

— Она, э-э…

— Прелестная девушка, — подхватил Зейн. — Правда.

— Вы сейчас про Мишель или про мою сестру? — выражение лица Сервана не предвещало ничего хорошего.

Тад быстро вмешался:

— Обе, конечно, в смысле «прелестные», но не обращай внимания на него, — он указал на Джомми. — Он просто дразнит тебя, упоминая твою сестру.

— Неправда! — возмутился Джомми. — Она действительно чудесная девушка. — Он сделал вид, что хмурится на Сервана. — Как вы двое могли родиться у одних родителей — для меня загадка.

— Хватит, — прервал их Дашер. — Мишель?

— Ах да, Мишель… Прелестна, но… амбициозна, — сказал Джомми. — Можно сказать, она ищет выгодную партию.

— Именно так я бы и сказал, — согласился Серван.

— И кто может быть более выгодной партией, чем внук герцога Рилланонского? — поддел Зейн.

— Но до этого она была… скажем так, более открыта для других ухажёров, — добавил он.

— Так что все мы имели удовольствие… её общества, — подытожил Тад.

Лицо Джима потемнело, щёки залились румянцем.

— Когда?

— Второй день, — сказал Джомми. — Приём был в пятый.

— Первый, — поправил Тад.

— Серьёзно? — удивился Джомми. — Я думал, первым ужинал с ней я.

— Нет, это был я, — настаивал Тад.

— А ты? — Джомми повернулся к Зейну.

— Четвёртый.

Джим, казалось, вот-вот взорвётся:

— Значит, вы говорите, что втроём…

— Э-э, вчетвером, — вмешался Серван. Все уставились на него, и он добавил:

— Третий день.

Джомми положил руку на плечо Джима и дружески сжал его.

— Посмотри на это с другой стороны, старина. Мы же избавили тебя от будущего позора, верно? Тот, кто женится на ней, станет посмешищем при дворе. А внуку герцога это ни к чему, правда?

Джим переводил взгляд с одного на другого, и краска постепенно сходила с его щёк. По натуре он не был идеалистом, но создал себе прекрасный образ Мишель. Лучше узнать правду сейчас, признал он про себя. Наконец он покачал головой и произнёс:

— Женщины…

Они снова зашагали вперёд.

— Да уж, — вздохнул Джомми.

— Знаешь, что монахи Ла-Тимсы в университете говорят о женщинах? — спросил Тад.

Джомми, Серван и Зейн слышали эту старую шутку десятки раз и хором ответили:

— Женщины! С ними нельзя жить, и без них нельзя жить.

Джим простонал, вспомнив, что последователи Ла-Тимсы дают обет безбрачия.

— Пожалуй, я лучше останусь при шлюхах.

— Зная девиц королевского двора в Ролдеме, — заметил Серван, — скажу, что это выйдет дешевле.

— И врать тебе будут реже, — добавил Зейн.

— Всё это, конечно, замечательно, — перевёл тему Джомми, — но никто не видел следов отступающей армии?

— Туда, — указал Джим на разбросанные оброненные вещи. — Пойдём по их мусору.

— Только бы дасати не сделали того же. Не хочется нам напороться на их арьергард, — заметил Тад.

Беседа затихла, пока они взбирались на склон и перевалили через следующий хребет. Вдруг Джим спросил:

— Вы запомнили мелодию, которую напевал тот маг?

— А что? — поинтересовался Серван.

— Я только что сообразил, что знаю её! Это мотив, который часто поют в тавернах Края Земли и Порт-Викора.

— И? — поднял бровь Тад.

— И как цуранийский маг мог узнать песню пьяных моряков с юга?

Ответа не последовало.

Лесо Варен ощущал необычайный подъём, хотя и не мог объяснить его причину. Большая часть его жизни состояла из странных импульсов, не поддававшихся логике, поэтому он давно перестал искать разумные объяснения. Он знал, что всё началось с того амулета, найденного много лет назад, и последовавших за ним снов. Он дважды выбрасывал его, затем годами разыскивал, а когда, как ему казалось, уничтожил, вновь собрал осколки, убив в процессе полдюжины ювелиров. Что-то было в этом амулете…

Проклятый пират Медведь, то кровожадное чудовище, которое носило его перед смертью, и теперь амулет покоился где-то на дне Горького моря. Как же он жаждал вернуть его! Благодаря амулету он впервые узрел истину: жизнь и смерть переплетены, и нет силы мощнее, чем ускользающая жизнь.

Он так и не нашёл амулет, хотя годы назад обыскал морские глубины… И вот его мысли вновь блуждают.

Варен был уверен, что им движет некая высшая сила. Стоило идее засесть в его голове, как он не знал покоя, пока не воплотит её. Не раз ему мешали, но каким-то образом он всегда выходил сухим из воды.

Поднимаясь по дороге, Варен видел повсюду разбросанные трупы. Возможно, именно поэтому он чувствовал себя так хорошо. Смерти вокруг было столько, что он успел подпитаться ускользающими жизнями то тут, то там. Эти дасати в некромантии были словно дети — очень могущественные дети, конечно, но совершенно неспособные к тонкостям магического искусства, действовавшие с разорительной расточительностью.

Хотя именно их расточительность оставила в воздухе столько рассеянной жизненной силы, что он физически окреп настолько, что больше не нуждался в посохе, хотя, если честно, тело Винтакаты и так не отличалось крепостью. Как только он найдёт подходящее логово, можно будет начинать готовиться к захвату нового. Он рассеянно размышлял, чего бы мог достичь, располагая такими масштабами бойни, какие устраивали эти чужеземцы.

Его почему-то неудержимо тянуло вернуться к дасати. Первая встреча казалась многообещающей, но как только они установили свой первый купол на этом мире, а он доставил им Миранду для изучения, они стали откровенно недружелюбны. Пришлось уходить без прощаний. Он был почти уверен, что они собирались переключиться на изучение его самого. И уж точно их мнение о нём не улучшилось после того, как он прикончил двух Жрецов Смерти, когда уходил.

Тем не менее, время, проведённое с ними, не прошло даром. Он овладел некротической магией, о которой они могли только мечтать. И сейчас представился идеальный момент это продемонстрировать, ведь по дороге прямо на него мчался дасатийский патруль.

Варен разжёг искру ярости, копившейся в нём, призвал запас недавно накопленной жизненной силы и замер в ожидании. Двенадцать Рыцарей Смерти замедлили ход, видимо недоумевая, почему одинокий человек стоит на их пути.

— Здравствуйте, — сказал он на ломаном дасатийском, выученном у Жрецов Смерти во время переговоров об их разведывательном создании.

Вожак направил на него меч:

— Ты говоришь на нашем языке?

Варен театрально вздохнул:

— Боги, да ты настоящий мастер констатации очевидного.

Его рука взметнулась, выпустив двенадцать зелёных энергетических щупалец, каждое из которых обвило голову всадника. Мечи тут же зазвенели, падая на землю, пока дасати в агонии пытались сорвать удушающие путы.