Гнев Безумного Бога (ЛП) - Фейст Раймонд Е. - Страница 35

— Мартух прав, — добавил Валко. — От него исходит сила. Он держится как истинный аристократ, сын великого дома, и его мощь очевидна. В день нашей встречи я без колебаний зарубил бы его на месте при малейшем поводе. Сегодня даже сильнейшие из нашей расы задумались бы, прежде чем бросить ему вызов. Он больше не просто играет роль дасати. Он стал дасати в самой своей сути. Это пугает.

— Будь он моим настоящим учеником, — сказал Хиреа, — я бы уже назвал его самым опасным из всех, кого когда-либо обучал. Окажись он со мной на тренировочной площадке, я бы опасался за свою голову.

— Тогда я должен отправиться к нему, — заявил Накор. — Есть возможность?

Мартух кивнул.

— У нас есть свои люди во дворце, и другие там меня знают. Как его наставник я могу прийти проститься.

— А я — как его учитель, — добавил Хиреа. — Но как только он начнет подготовку в личной гвардии ТеКараны, до него будет не добраться. Если мы хотим поговорить, только сегодня.

Накор поднялся.

— Тогда мы должны идти сейчас. Если я не успею объяснить ему, что делать, все наши планы могут рухнуть.

— Накор вполне сойдет за Ничтожного, — заметил Паг.

— Семейный слуга, приставленный носить вещи — не более того, — ответил Мартух. — Он привлечет куда меньше внимания, чем третий воин, явившийся проститься с простым учеником.

Валко повернулся к Пагу:

— Я сопровожу тебя в горы Скеллар-ток.

Паг взглянул на Макроса, и тот лишь кивнул.

— Чем раньше, тем лучше, — сказал бывший человеческий маг. Он действительно выглядел нездоровым.

Будто уловив его взгляд, Макрос добавил:

— Боюсь, у меня осталось не так много времени.

Хиреа явно напрягся, услышав это.

— Ради нашей совместной службы и преданности тебе как лидеру, умоляю — никогда не повторяй таких слов за пределами этой комнаты. Мне приходится сдерживаться, чтобы не зарубить тебя за проявление слабости.

Валко также демонстрировал внутренний конфликт:

— Да, это мудрый совет.

Лишь Мартух оставался спокойным:

— Слишком глубоко это в нашей крови. Но я всё же надеюсь, что мы сможем спасти наших потомков.

— Тогда нам всем пора в путь, — сказал Паг. Обращаясь к Магнусу, добавил: — Снова тебе выпадает тяжёлая ноша, а я скрою нас от глаз. Но на этот раз мы пройдём не через город, а через полмира — будь готов, сын мой. Магнус серьезно кивнул.

Макрос сказал:

— Я постараюсь скрыть наше присутствие, но путь предстоит долгий. Это будет небыстрое путешествие. Лишь бы нам удалось добыть нужные знания до того, как Темнейший объявит о своих намерениях.

— Тогда нам нельзя медлить, — заключил Паг. Повернувшись к Накору, тихо добавил:

— Надеюсь вскоре увидеть тебя снова, старый друг.

Ухмыляясь сквозь маску беспокойства, Накор ответил:

— Если богам угодно, так тому и быть. Береги себя.

— И ты, — сказал Паг. Он повернулся к Мартуху: — Идите первыми. Мы последуем невидимыми по вашим следам.

Мартух кивнул и без лишних слов повел спутников по деревянной лестнице на поверхность. Паг хотел предупредить Валко, чтобы тот не смущался невидимости и полета, но передумал. Он был дасати, даже если бы испугался до смерти, то не показал бы слабости, а у Пага не было времени разбираться с оскорбленным молодым лордом. Все, что он сказал, было:

— Положи руку на пояс Магнуса и не отпускай, ты не увидишь его.

Затем Паг сделал всех невидимыми.

Медленно они поднялись по лестнице вслед за Хиреа, пока оставшиеся внизу Ничтожные закрывали потайной люк. Утреннее солнце уже стояло в зените, когда заклинание Магнуса подняло их в воздух.

— Куда? — донесся голос Магнуса.

— Сначала на запад, несколько часов. Когда остановимся передохнуть — скажу дальше, — ответил Макрос. — Мы увидим полмира, прежде чем закончим. А теперь береги силы — и вперед, насколько хватит скорости.

Магнус сосредоточил всю свою волю, чтобы перемещать их с максимально возможной скоростью, и вскоре они уже мчались по небу Омадрабара быстрее, чем самый стремительный ястреб на их родной земле. И все же Паг понимал, что предстоит долгое и трудное путешествие, которое он надеялся завершить вовремя, чтобы предотвратить то зло, что замышлялось в глубоких пещерах неподалеку от их пути.

Не впервые он задумался, есть ли хоть крупица здравого смысла в его решениях — вряд ли можно было назвать план то, что он делал до сих пор. Скорее, это была отчаянная попытка противостоять ужасающей угрозе, полагаясь лишь на собственный ум, способности сына и Накора, а также на весьма тревожного юношу, одержимого куда большим, чем просто безумием. Да еще на загадочные послания от его собственного будущего «я». Паг сосредоточил внимание на поддержании невидимости, но часть его жаждала возможности помолиться. Только вот в этом чужом небе он задавался вопросом — кому же здесь стоит молиться?

Накор опускал глаза, как ему было велено с момента их прибытия в мир дасати. Лишь изредка он бросал взгляд вверх, чтобы не потерять из виду своих «хозяев» — Мартуха и Хиреа. Попутно он внимательно запоминал планировку этой части Великого Дворца.

Здание было грандиозным. В городе, превосходившем масштабами любое человеческое сооружение, которое он когда-либо видел, этот дворец стал венцом чрезмерности. Дорога от Рощи Дельмат-Амы, где они скрывались, до входа заняла у троих спутников менее часа, но затем почти полдня ушло на путь по улицам, пролегавшим в пределах дворцовых владений, — и они всё ещё находились лишь во внешних кварталах. До заката оставалось меньше часа.

По мере возможности два дасатийских воина поясняли Накору детали об этом чудовищном сооружении.

Великий Дворец, резиденция правителя Дасатийской Империи, занимал больше пространства, чем весь город Кентосани на родном мире цурани — Келеване, а тот город вмещал в своих стенах более миллиона жителей. Здесь же, в пределах дворцовых владений, обитало свыше двух миллионов дасати, а в центральной столице — все пять миллионов.

Накор с ужасом осознал, что прежние оценки численности Рыцарей Смерти, которых ТеКарана мог бросить для вторжения на Первый Уровень Реальности, были катастрофически занижены. Макрос говорил о двух миллионах, но теперь Накор понимал — тот не учитывал, что Темнейший может собрать всех воинов с Двенадцати Миров и обрушить их единым ударом…

Что-то здесь было не так. Даже если им удастся создать плацдарм в мирах Первого Уровня Бытия, будь то Келеван, Мидкемия или иной мир, под угрозой окажутся бесчисленные реальности. Но даже для этого бога подобный план казался слишком примитивным и грубым.

Хитрый игрок взвешивал каждую крупицу информации — полученную лично или подслушанную, когда думали, что он не слушает. Теперь он пришел к неутешительному выводу: объединенные армии Мидкемии и Келевана не смогут победить дасати. В лучшем случае — задержать. В худшем — их сопротивление будет сметено, словно дети с игрушечными мечами.

Накор понял: какие бы тайны ни раскрыл Паг об истории этого мира, какие бы откровения ни ждали его у Ведьм Крови, каким бы ни оказался истинный облик Макроса (а он сильно сомневался, что тот тот, за кого себя выдает) — решение грядущего кризиса будет только одно.

Уничтожение Темного Бога.

Размышляя над этим выводом, Накор анализировал все прошлые деяния Темнейшего, и постепенно ему начала открываться истинная цель, скрывавшаяся за кажущимися бессмысленными убийствами и разрушениями. Здесь прослеживался четкий план, узор событий, и он с досадой осознавал, что вот-вот постигнет его суть, но понимание ускользало.

Чем глубже они проникали во дворец, тем больше Накор убеждался в существовании некой глубокой порочности в самом сердце этого общества. Их искусство, если его можно было так назвать, представляло собой лишь извращенное прославление темной веры. Еще со времени прибытия во второй мир он обратил внимание на полное отсутствие украшений или произведений искусства, за исключением тех, что носили на себе сами дасати. У них имелось свое представление о прекрасном, если привыкнуть к их облику, они даже казались весьма благородной расой, решил он, но здесь не было ни картин, ни гобеленов на стенах, ни цветового разнообразия в архитектуре или вывесках. Частично это, как он предполагал, объяснялось иным цветовосприятием: они видели спектр за пределами человеческого зрения — ниже красного и выше фиолетового, как некоторые существа первого мира, а также различали тепло, что делало их смертельно опасными противниками в ночных сражениях.