Смертельный код Голгофы - Ванденберг Филипп - Страница 37

— Поход в оперу, похоже, был не такой уж плохой идеей, — заметила Франческа, когда они вернулись в отель и уселись в баре выпить на сон грядущий.

— Нет-нет, — прервал ее Гропиус, — я должен извиниться, мне правда непросто было сконцентрироваться на опере. Убийство де Луки просто потрясло меня.

Тут впервые за весь вечер он внимательно посмотрел на Фелицию. На ней было роскошное черное платье с широким шелковым воротником и глубоким узким вырезом. Одержимый страхом и любопытством, он совсем забыл о том, что Фелиция была женщиной, чертовски привлекательной женщиной. Несколько минут царило скованное молчание.

Неприятное воспоминание о случае с Франческой в Турине — больше всего ему тогда хотелось провалиться сквозь землю — и неожиданный отпор Риты вовсе не содействовали укреплению его уверенности в общении с женщинами. Так что этот вечер в Вене едва ли окончился чем-то достойным упоминания, если бы Фелиция совершенно неожиданно не взяла инициативу в свои руки.

Вскоре после полуночи, когда Гропиус уже лежал в постели, но никак не мог заснуть, в дверь, соединявшую его номер с номером Фелиции, постучали. Когда он не ответил, стук стал настойчивей. Гропиус выпрыгнул из кровати, натянул халат и открыл. Перед ним стояла Фелиция в тонкой белой футболке, которая едва прикрывала бедра. Больше на ней ничего не было.

— Я боюсь, — сказала она тихо и, оттеснив Гропиуса, вошла к нему в комнату.

— Чего вы боитесь? — удивился тот, не понимая, что она всего лишь искала повод.

— Кто-то стоит у меня за дверью. Я ясно слышала!

Гропиус храбро вошел в соседнюю комнату, резким движением распахнул дверь и выглянул в коридор. Никого.

— Вам определенно показалось, — сказал Гропиус, вернувшись к себе в номер. Только теперь, когда он увидел Фелицию лежащей на кровати, ему стало все ясно.

Она заметила его растерянную улыбку, хотя он прилагал все усилия к тому, чтобы скрыть смущение. Фелиция откинула одеяло и приглашающим жестом предложила ему лечь рядом.

— Я хоть чуточку вам нравлюсь, профессор?

«Конечно-конечно», — хотел сказать он. Или даже «Ну что вы!» Но оба варианта показались ему в этой ситуации слишком нелепыми, и он предпочел молча лечь рядом.

Подперев голову левой рукой, Фелиция посмотрела на Грегора — он решил ей подыграть и лег к ней лицом, опершись на руку, так же как она. Другой рукой он начал ласково поглаживать ее.

Фелиция наслаждалась его нежными прикосновениями, и ее охватила сладкая волна, заставившая задрожать все тело. Внезапно он почувствовал, как ее рука продвигается по его животу все ниже и ниже.

— Я уж думала, что ты голубой! — засмеялась Фелиция.

— А я и есть, — бойко ответил он, — а ты случайно не девственница?

— Сейчас проверим! — шаловливо воскликнула Фелиция, сорвала с себя футболку и уселась на Грегора верхом, который, в свою очередь, сделал вид, что крайне удивлен ее поведением и никак такого не ожидал.

Тело Грегора задрожало, когда он почувствовал тепло Фелиции, она начала плавно двигаться. Он восторженно наблюдал за ней, разглядывая соблазнительные изгибы ее тела, с жадностью впитывая глазами вид ее больших темных сосков.

— Тебе нравится? — прошептала Фелиция и вдруг замерла. — Скажи, что тебе это нравится!

— Да, мне нравится, — быстро ответил Грегор. Он был готов сказать все, что бы она ни пожелала, только бы она продолжала свой чувственный танец.

Как будто отгадав его мысль, Фелиция снова начала двигаться в плавном ритме змеиного танца. Только дыхание выдавало, какое блаженное удовольствие доставляли эти движения ей самой. В экстазе Грегор закрыл глаза. Все произошедшее за последнее время показалось чем-то очень далеким, почти забылось — и внезапный закат его карьеры, и непрекращающийся страх… В конце концов, эти события позволили им встретиться.

Возможно, что удовольствие, которое доставляла ему Фелиция, длилось полчаса, а возможно, и пять минут. Но это наслаждение было столь велико и всеобъемлюще, что Гропиус больше ни о чем не думал, а о времени тем более. Когда он кончил и к нему пришло сладкое ощущение внутреннего взрыва, он вскрикнул, будто задетый пущенной в него стрелой, приподнялся на постели и упал как подкошенный.

Фелиция дрожала всем телом от возбуждения, она наклонилась и лизнула его в губы, осторожно продолжая двигаться, пока из ее губ не вырвался счастливый стон. Изогнувшись, она обессиленно опустилась на него.

Когда Гропиус проснулся, ему понадобилось некоторое время, чтобы понять, что все это ему не приснилось. Рядом с ним лежала обнаженная Фелиция, ее волосы растрепались по подушке. Грегор тихо приподнялся на кровати и в бледном утреннем свете, проникавшем через приоткрытое окно, стал разглядывать ее. До сих пор у него не было возможности более внимательно рассмотреть ее тело, он только чувствовал его, полностью отдаваясь ощущениям. Теперь он наслаждался этим вуайеризмом, зная, что его никто не видит, а объект его вожделения никоим образом не может избежать его откровенных взглядов.

Фелиция была очень привлекательной женщиной. Ее нежная юность уже была позади, на смену ей пришла пышная зрелость. У нее были красивые бедра, ягодицы четко очерченной формы и грудь, полная сладких обещаний. Шелковый блеск ее кожи манил прикоснуться.

— Ты всегда подсматриваешь за беззащитными голыми женщинами? — вдруг спросила Фелиция, не открывая глаз.

— Только если они прекрасны, как ты!

Фелиция открыла глаза, и Грегор поцеловал ее, они долго смотрели друг на друга.

— Я бы очень хотел, — сказал Гропиус, — встретиться с тобой при других обстоятельствах.

Женщины по-разному ведут себя после первой ночи с мужчиной. Что касается Фелиции, то она решила воспользоваться событиями, произошедшими с ней в Вене, чтобы расстаться с наследством Шлезингера. В доме все еще чувствовалось присутствие Арно, с ним она прожила здесь четыре года. Она не могла открыть ни один шкаф, не натолкнувшись в нем на его вещи: одежда, фотографии, маленькие подарки из поездок, книги, которые были для нее совершенно чужими, лежали везде и не давали воспоминаниям уйти. Ей казалось, что все эти вещи наблюдают за ней, и это неприятное чувство становилось все сильнее. И Рождество, и Новый год были позади. Фелиция провела эти праздники вместе с Гропиусом. Теперь же она хотела сжечь все мосты, соединявшие ее с прошлым, или хотя бы те, которые мешали начать все сначала.

Это была нелегкая задача. Фелиция все еще не была уверена, стоит ли ей скорбеть над судьбой Шлезингера или лучше отдаться чувству ярости, которое разгоралось в ее душе при мысли о его двуличной жизни. Помог ей конверт. Он случайно попал к ней в руки, когда она складывала одежду своего мужа в большие коробки. На конверте была наклеена израильская марка и стоял почтовый штемпель, который Фелиция не смогла расшифровать. В графе «Отправитель» стояло — Шеба Ядин. Ни указания места отправления, ни адреса.

Шеба Ядин? Фелиция никогда не слышала это имя.

Несколько мгновений она колебалась, вынуть ли ей письмо из конверта или уничтожить его не читая. В свете последних событий приятным для нее оно определенно не будет. В конце концов любопытство победило: Фелиция хотела ясности. С тех пор как Арно умер, Фелиция уже нашла достаточно оснований считать, что он жил двойной жизнью.

Резким движением она вынула письмо из конверта. Скромный девичий почерк, зеленые чернила. В конце письма оттиск поцелуя, сделанный красной губной помадой. Фелиция буквально глотала глазами неровные строчки, написанные по-немецки.

Тель-Авив, 3 марта. Мой любимый котеночек! Прошло уже семь дней, целых семь дней, когда я не чувствовала тебя, и я не знаю, сколько еще смогу выносить это. При этом не проходит и минуты, когда я не думаю о тебе и о тех часах, которые мы провели с тобою вместе в Иерусалиме. Почему ты заставляешь меня так страдать? Неужели у тебя нет такой же потребности любить меня? Или, может быть, ты успел поменять свои планы? Неужели твоя жена лучше меня? Скажи мне, если это так, я все для тебя сделаю. С деньгами мы сможем начать новую жизнь, где-нибудь в Европе или Америке. Будь уверен, я умею молчать, как могила. Если же ты все-таки изменишь свое решение и вернешься к жене, я буду вынуждена как следует подумать над моими дальнейшими действиями. Ты знаешь, сколько может стоить мое знание. Но об этом я вообще не хочу думать. Я люблю тебя и хочу тебя. Тебя, тебя, тебя!