Смертельный код Голгофы - Ванденберг Филипп - Страница 13

— Ну хорошо, через час в отеле «Четыре времени года». — И тут же пожалел об этом.

Фойе отеля, расположившегося в самом сердце города на респектабельной улице Максимильян-штрассе, было излюбленным местом встреч высшего общества. Агенты и актеры близлежащих театров заключали здесь контракты, дамы полусвета, присматривавшие себе новых жертв, назначали здесь свидания. Когда Вероник появилась с пятнадцатиминутным опозданием, Гропиус демонстративно посмотрел на часы. Отсутствие пунктуальности было не единственной дурной манерой его жены.

Грегор заказал себе кофе, а Вероник перно[8]. Они холодно поздоровались. Если Гропиус сделал только намек на то, что собирается подняться из кресла, но при этом остался сидеть, то Вероник сложила губы в презрительной улыбке и села напротив.

Намереваясь закончить дело настолько быстро, насколько это возможно, Гропиус прямо спросил:

— Итак — что ты хотела?

Вероник посмотрела мимо Гропиуса. Даже считая, что у нее в руках все козыри, в отношениях с мужем она все равно чувствовала определенную долю неуверенности. Много лет она восхищалась им, как ребенок своим отцом, ценила его ум и целеустремленность, его независимое обхождение с людьми — все это было для нее примером. Она вдруг ощутила, что эти чувства не отключить просто так, даже если теперь она его и ненавидит. К этой встрече она готовилась иначе, чем Грегор. Она тщательно подбирала нужные слова и представляла себе, как он будет на них реагировать. Но в один момент все это вылетело у нее из головы, а в памяти осталась только одна-единственная фраза. И эту фразу она выпалила тоном, каким обычно кричат грабители банков или похитители заложников:

— Я хочу миллион!

Грегор понимающе кивнул, не думая волноваться. Вероник не ожидала от него ничего другого. Она знала, что он не воспримет всерьез ее требование, поэтому поддала жару, добавив снисходительно-самодовольно:

— Конечно, дополнительно к той компенсации, о которой договорятся наши адвокаты.

Сказав это, она достала из сумочки фотографии и выложила их на стол перед Грегором.

Гропиус, остолбенев, смотрел на эти фотографии. Он понимал, что не стоит показывать свое волнение. В этот момент у него в голове пронеслись тысячи мыслей. Каким образом у Вероник оказались эти фотографии? Как давно за ним следят? Или, может быть, Фелиция Шлезингер и Вероник в сговоре?

Обдумывая эту последнюю возможность, он услышал слова Вероник:

— Ты спишь с женой Шлезингера, и вы оба задумали план, укокошить ее муженька. Неплохая идея — отправить соперника под нож во время операции. И прекрасная наживка для прокурора! — Она триумфально улыбнулась, не подозревая, какое облегчение испытал ее муж при этих словах.

Гропиус молчал, это длилось долго, пока он не привел мысли в порядок. А Вероник наслаждалась тишиной, считая ее своей победой.

— Если я тебя правильно понял, ты хочешь продать эти фотографии и свое молчание за миллион, — сказал Грегор, и его голос звучал удивительно безучастно.

— Если хочешь так выразиться, да. Я знала, мы поймем друг друга.

До сих пор они говорили довольно тихо. Вдруг ни с того ни с сего голос Гропиуса стал громким и настойчивым:

— Тебе еще хоть что-нибудь интересно, кроме денег, денег, денег?

— Признаю, — ответила Вероник и кокетливо выпятила нижнюю губу, — деньги сейчас — это мой главный интерес. Одинокой женщине нужно знать, с чем она останется.

«И на этой женщине ты был женат целых восемнадцать лет», — подумал Гропиус. Потом он решил ответить, исключительно с целью ее поддеть:

— Твоя истерика мне надоела. Если бы я спал со всеми женщинами, с которыми встречался в последние годы, меня бы уже не было в живых. Я бы умер от истощения. — Возвращая ей фотографии, он продолжил: — Только человек с извращенной фантазией или душевно больной увидит в этих фотографиях доказательство интимной связи. А что касается твоей теории об убийстве… эта мысль настолько абсурдна, что я даже не хочу об этом говорить.

Гропиус кивнул официанту, благообразному седому мужчине, который производил такое впечатление, будто и родился в своем черном костюме. Тот подошел, и Гропиус оплатил счет. Лицо Вероник напряглось настолько, что казалось, будто кожа сейчас лопнет, глаза метали молнии.

— Я позабочусь о том, чтобы эти фотографии оказались в газетах, — прошипела она, — так ты погубишь всю свою оставшуюся жизнь! — и, почти плача, добавила: — Один миллион, и ты мог быть счастливым с этой сукой!

Но Гропиус ее уже не слушал. Он встал и, не прощаясь, пошел к крутящейся двери фойе.

Улица Хайльманн-штрассе, 30. Это адрес Федеральной разведывательной службы (ФРС). Снаружи это сооружение выглядит провинциальным и кажется почти вдвое меньше, чем американское ЦРУ. За высокими серыми бетонными стенами с гербовым орлом и тяжелыми железными воротами, которые рывками отъезжают в сторону, чтобы пропустить лимузины с тонированными стеклами, прячутся запущенные здания шестидесятых годов. Едва ли кто-нибудь может предположить, что именно сюда являются шпионы и агенты со всего мира, приходят телефаксы и электронная почта из Латинской Америки и именно здесь прослушиваются телефонные переговоры с Аляской, которые потом расшифровываются и трактуются в соответствии с политической, экономической или военной ситуацией в мире.

Шпионов представляют обычно шикарно одетыми парнями с пистолетами в правой руке, обнимающими левой за талию фигуристых блондинок. Совсем иначе выглядел человек, который около восьми вечера покинул свой особнячок, ничем не примечательное двухэтажное строение в ряду таких же домов этого предместья, и сел в темно-синий БМВ. Ничего подозрительного в нем не было. И звучное имя он не носил, нет, его фамилия была Майер — по крайней мере, именно это имя было написано на табличке перед входом в дом. Выезжая с улицы Маргаретен-штрассе, Майер повернул на Хайльманн-штрассе и через семь минут езды оказался перед тяжеловесными решетчатыми воротами, которые радушно открылись перед ним, как по волшебству.

Фамилия — Майер, имя — Хайнрих, возраст — пятьдесят пять лет. Он был руководителем второго отдела ФРС и имел под началом более тысячи специалистов, компьютерных инженеров, электронщиков и связистов, которые умели легко обходиться со всем тем, что скрыто от глаз и носится по воздуху между Северным и Южным полюсом. Он снабжал информацией пятый отдел — одно из шести подразделений ФРС, которое занималось расследованием дел в таких областях, как организованная преступность, международный наркобизнес, нелегальная миграция, отмывание денег и международный терроризм. Последнему со времен 11 сентября 2001 года уделялось особое внимание.

Отдел Майера с кодовым названием СИГИНТ (аббревиатура от английского signal intelligence — «распознавание сигналов») работал на самом дорогом оборудовании, и поэтому его сотрудникам нередко завидовали коллеги из других отделов, занимавшихся «человеческим фактором» или толкованием СМИ.

В свои пятьдесят пять Майер — о котором ни один сотрудник не мог сказать, что видел шефа иначе как в сером костюме 50-х годов и подходящем галстуке, — был одним из старейших сотрудников организации. Стреляный воробей, от чьего взгляда не ускользала ни одна мелочь. Его кабинет на верхнем этаже этого «добывающего комбината» видел и лучшие времена. Ни следа хай-тека, плоский экран рядом с серым письменным столом был единственной уступкой современной технике. Когда Майер вошел в бюро, в нижнем углу экрана мигал светодиод и Майер набрал пароль на клавиатуре компьютера. От этого на экране появилось слово «срочно», и через секунду поплыли следующие строки:

И-мейл, 4 часа 37 минут. Мобильная связь, Западный район Средиземного моря — центральная больница, Мюнхен. Это была отличная работа, но, без сомнения, это только первый шаг. Итак, продолжать в том же духе и уничтожить последние следы. При необходимости использовать С4. IND.