Гений Медицины (СИ) - Алмазов Игорь - Страница 23

Хотя в этом по иронии судьбы помог я. Список обследований был ровно такой, какой я советовал Болотову.

Он решил ко мне прислушаться и не стал назначать по своей привычке сложных обследований вроде КТ брюшной полости. Иначе ситуация точно была бы катастрофической.

— Не похоже на Болотова, — словно прочитав мои мысли, отозвался Зубов. — Уж не поучаствовали ли вы в этом? Этот птенец любит перегружать все лаборатории и кабинеты.

— Учится на своих ошибках, — пожал я плечами.

— Ну да, — наставник мне явно не поверил. — Птенец, который при любом случае подозревает болезни вроде «Артериита Такаясу», вдруг научился на своих ошибках. Знания-то у Болотова есть, просто часто их слишком много.

Я ничего не ответил, просматривая результаты обследования. Так, кроме повышенных цифр давления, всё в обследовании — без патологий. Это хорошо.

Так, что там Болотов назначил по лечению… Эналаприл — двадцать миллиграмм, гидрохлортиазид — двадцать миллиграмм утром и амлодипин — десять миллиграмм вечером. Стандартная схема, мы её в академии все проходили.

— Главная проблема — эналаприл, — проговорил я. — Он строго противопоказан при беременности, так как вызывает серьёзные пороки развития.

— Его обычно отменяют, как только подтверждают беременность, — кивнул Зубов. — Нам на руку играет то, что она принимает его всего несколько дней. В истории указано, что до этого самостоятельно она ничего не принимала. Может, врёт, конечно. Все пациенты врут.

Знакомая фраза. Нечто подобное я слышал в каком-то сериале, который любит смотреть Клочок.

К нам вышел Терентьев.

— О, Мишутка, ты мне решил замену найти? — с деланной обидой в голосе спросил он. — Теперь он — твой лучший друг?

— Хватит ёрничать, мы тут по серьёзному вопросу! — одёрнул его Зубов. — Что с пациенткой?

— Анализ крови на ХГЧ возьмут сейчас, но судя по результатам моего осмотра, беременности три недели, — отозвался тот. — Что, кто-то из интернов постарался?

— Дать бы тебе хороший подзатыльник за твои шуточки, но староват ты уже для такого, — махнул рукой Зубов. — Помогай нам решить ситуацию!

Зубов протянул историю болезни, и Терентьев принялся за чтение.

— Ну что мне тут вам сказать, сладкая парочка, — просмотрев документ, заявил он. — Все эти препараты отменяем, назначаем ей метилдопу, переводим ко мне на сохранение.

— Подготовлю документы для перевода, — кивнул Михаил Анатольевич. — Отлично!

Ситуация разрешилась, мы вернулись в своё отделение и рассказали обо всём мужу Синицевой. От радости у того чуть снова давление не подскочило.

— Вы теперь себя берегите, — проговорил ему Зубов. — Вашему ребёнку отец здоровый нужен. Так что строго выполняйте все рекомендации, в том числе постельный режим. А не по ординаторским бегайте!

Тот кивнул и тут же послушно лёг на свою кровать. Как будто хотел нам показать всю серьёзность своего намерения вылечиться.

— Ну что, Боткин, вы можете домой идти, — заявил в коридоре наставник. — Ваши истории я проверил, всё отлично. Дежурит сегодня Тарасова, так что не смею задерживать.

— Я бы хотел сегодня тоже остаться на дежурство, — ответил я. — Ещё ни разу не приходилось дежурить, а это тоже опыт.

— А это вообще прекрасные новости, — расцвёл тот. — Вы снова смогли поднять мне настроение! Я думал остаться сам, так как Тарасовой страшно будет одной после случившегося. Но теперь я пойду домой!

Отлично, значит, одним решением решил сразу несколько проблем. Наконец-то подежурю, поддержу Лену, дам вольную Зубову.

Мы вернулись в ординаторскую как раз под конец лекции.

— Болотов молодец, с заданием справился отлично, — кивнул Зубов. — Так, дежурят сегодня Тарасова и Боткин, остальные показывают мне проделанную работу — и по домам.

— Неужели Боткин где-то налажал? — протянул Соколов. — Не такой уж он и гениальный, каким пытается показаться.

— Сокол яснорылый, не беси меня, только-только настроение улучшилось, — процедил Зубов. — Быстро показал мне свою работу за день, пока я тебе по клюву не настучал!

Соколов сразу же умолк и потащил наставнику свою историю болезни. Пока остальные были заняты, я взял свою сумку и вышел с ней в коридор. Надо было найти тихое место и переговорить с Клочком.

— Получилось что-нибудь? — спросил я у него.

— Нет, — пискнул тот. — Пытался, но не смог найти момент, когда бы они были по-отдельности или хотя бы в безлюдном месте.

— Ничего, ещё успеешь, — подбодрил я его. — Мы сегодня на дежурство остаёмся.

— С Леной? — оживилась сумка. — Лямур-тужур?

— Не начинай, — вздохнул я.

Вернулся в ординаторскую я под конец разбора остальных интернов.

— Соколов ещё остаётся на дежурство, — шепнула мне Лена. — Что-то он там наворотил, Зубов просто в ярости был. Так что нас будет трое.

Соколов — не самая приятная компания. С другой стороны, ночью Клочок точно найдёт момент, чтобы снова побыть совестью Романа. А я смогу проконтролировать, чтобы он снова никого не подставил.

Зубов занялся документами для перевода Синицевой, Болотов и Шуклин ушли домой, а я решил провести ещё один обход по своим пациентам. Проблемных среди них нет, лечение все получают, но лишний раз проконтролировать не помешает.

И как оказалось, сделал я это не зря. Вошёл в палату Бубнова как раз в тот момент, когда он собирался откусить кусок огромного жареного куска мяса.

— Вы где это взяли? — сразу спросил я. — Вам же назначена диета, я строго запретил жареное и жирное. А вы ещё и скомбинировали с вашим панкреатитом!

Бубнов так и замер с вилкой у рта.

— Супруга принесла, — признался он. — Переживает, что я тут питаюсь плохо, вот и заказала у повара мой любимый стейк. Ну не выкидывать же!

— Выкидывать еду жалко, — усмехнулся я. — Придётся отдать её кому-нибудь из работников. Вам самому это есть нельзя.

— Ну как же? — возмутился тот. — Это мой стейк, и я буду есть, что хочу! Я аристократ, и не вам меня учить, как мне питаться!

И снова он за своё.

А я-то наивно подумал, что этот период в нашем с ним лечении уже прошёл. Ну ничего, я знаю, как действовать с такими пациентами. Добрыми словами здесь ничего не решить, придётся его припугнуть.

— Не мне учить, понял, — кивнул я. — Тогда позовёте меня, когда у вас панкреонекроз разовьётся, чтобы успел поджелудочную вырезать. Ах, вы же не сможете. Возникнет печёночная энцефалопатия, совсем соображать перестанете. Ну ничего, зато перед этим покушаете вкусно, правда?

Бубнов снова замер над тарелкой, уставившись на меня круглыми глазами.

— Как это — вырезать? Как это перестану соображать? — испугался он. — Вы же врач, сделайте что-нибудь!

Я перечислил ему самые грозные осложнения панкреатита. Разумеется, ничего из этого у него не было и в помине, и я не собирался их допускать. Но припугнуть получилось.

— Как врач я уже объяснил вам, что главное в вашем лечении — это диета, — пожал я плечами. — Но раз вы отказываетесь её соблюдать — то тут уж ничего не поделать. Придётся вам разбираться с этим самому.

Я развернулся и сделал вид, что направляюсь к выходу.

— Погодите! — испуганно завопил Бубнов. — Заберите этот стейк, я буду соблюдать диету, обещаю! Только спасите мою поджелудочную!

— И будете соблюдать все рекомендации? — невозмутимо уточнил я.

— Да-да-да, — торопливо ответил тот. — Обещаю!

Вот так бы сразу! Я забрал у него контейнер и отнёс его санитарам. Вечно голодные, они меня чуть ли не на руках носили от счастья.

Вернувшись в ординаторскую, Зубова я там уже не обнаружил. Соколов тоже куда-то вышел, и там была одна Тарасова.

— Чаю? — улыбнулась она.

— Чаю, — отозвался я. — Пока всё спокойно, можно и отдохнуть немного.

Но отдохнуть не получилось, потому как в ординаторской почти сразу же зазвонил стационарный телефон. Это телефон, соединяющий все отделения клиники. Очень удобно во многих случаях.

— Терапия, врач Боткин, слушаю, — взял я трубку.