Исключительное право Адель Фабер - Арниева Юлия - Страница 20

Ужинала я в тишине, нарушаемой лишь потрескиванием огня в камине и редкими стонами раненого. Марта, Люси и остальные ушли на кухню и врем от времени оттуда доносился тихий говор.

И хоть суп и оказался восхитительным – наваристый, с кусочками курицы, моркови и какими-то травами, придававшими особый аромат, – есть в одиночестве было грустно, поэтому, наскоро опустошив тарелку, я, прихватив ее с собой, зашла на кухню.

– Это просто волшебно, Марта, – искренне похвалила я, поставив грязную посуду на стол. – Давно не ела ничего вкуснее.

– Что вы, госпожа, – зарделась кухарка. – Простой супчик, без затей. Вот когда обживёмся и будет нормальная кухня, тогда я вам настоящие блюда приготовлю.

После ужина мы распределили дежурства у постели больного. Я настояла на том, чтобы взять первую смену, до полуночи. Потом должна была сменить меня Люси, а перед рассветом – Марта. Пьер с мальчишками обосновались на кухне, обещав поддерживать огонь и быть начеку в случае опасности.

Когда все разошлись, я осталась одна в полутёмной комнате, освещённой лишь огнём в камине и одинокой свечой на столике. Сидя рядом с лежанкой, я внимательно рассматривала лицо незнакомца, пытаясь угадать, кто он и как оказался в моём поместье с ножевой раной.

Его лицо в мерцающем свете огня казалось выточенным из камня – резкие черты, запавшие щёки, прямой нос, густые брови. Не красавец в общепринятом смысле, но что-то притягательное в этом лице было – сила характера, запечатлённая даже в бессознательном состоянии.

Кто ранил его? От кого он бежал? И почему выбрал именно поместье Фабер для укрытия?

С этими мыслями я сидела, время от времени меняя компресс на его лбу и прислушиваясь к дыханию. За окном сгущалась ночная тьма, а в камине потрескивали догорающие поленья. Где-то в глубине дома скрипели половицы под ногами дежурившего Пьера, а с кухни доносился приглушённый шёпот мальчишек, пытавшихся говорить тихо.

В этом полуразрушенном доме, среди незнакомых ещё людей, рядом с раненым, чьего имени я не знала, неожиданно для себя я почувствовала странное умиротворение. Словно именно здесь, в этом месте, в этот момент, я наконец-то обрела то, чего мне не хватало всё это время – настоящий дом и настоящих людей вокруг.

Пробуждение было не из приятных. С тихим стоном приняв вертикальное положение, я некоторое время растирала затёкшую шею. Узкая и короткая кушетка оказалась не самым лучшем спальным местом.

Хотя моя смена дежурства закончилась давно, я всё же долго не могла уснуть, а после сон все равно был чутким и прерывистым. Каждый стон раненого, каждый треск догорающих в камине поленьев заставлял меня просыпаться. Несколько раз я вставала, чтобы проверить состояние нашего таинственного гостя, и каждый раз обнаруживала рядом с ним либо Люси, либо Марту, бдительно следящих за его дыханием и меняющих компрессы на лбу.

Сейчас у постели незнакомца сидела Марта, её крепкая фигура чётко вырисовывалась в утреннем свете, пробивающемся сквозь шторы. Она аккуратно отжимала тряпицу в миске с водой, готовясь сменить компресс на лбу больного.

– Доброе утро, госпожа, – тихо произнесла она, заметив, что я проснулась. – Выспались хоть немного?

– Вполне, – я потянулась, чувствуя, как ноют мышцы после неудобной ночёвки. – Как наш пациент?

– Жар спал, – Марта осторожно приложила влажную ткань ко лбу раненого. – Дышит ровнее, рана не воспалилась. Похоже, травы помогли.

Я подошла ближе, внимательно всматриваясь в лицо незнакомца. Действительно, его щёки уже не пылали нездоровым румянцем, а дыхание было глубоким и ровным. Человек спал, а не находился в беспамятстве, и это обнадёживало.

– Что ж, уже хорошо, – я облегчённо выдохнула. – А где остальные?

– Люси спит наверху, в одной из спален, что мы вчера немного прибрали, – пояснила Марта. – Бедняжка утомилась за ночь. Пьер ещё на рассвете ушёл в город – вернулся за инструментами и приведет своих сыновей. А мальчишки, – она кивнула в сторону окна, – там, возятся в саду с самого утра. Сказали, хотят расчистить дорожки, пока вы не проснулись.

Я подошла к окну и отодвинула штору. Действительно, Жак и Сэм, засучив рукава, с остервенением выдирали сорняки вдоль главной аллеи, ведущей от дома к воротам. Они работали быстро, слаженно, изредка перебрасываясь шутками и смеясь. Глядя на этих взъерошенных, чумазых мальчишек, я невольно улыбнулась.

– Не думала, что они так рано встанут, – заметила я.

– О, эти сорванцы? – Марта тоже улыбнулась. – Они от рассвета до заката могут носиться. В их возрасте усталость быстро проходит. А завтрак я уже приготовила, – добавила она, вставая. – Чай заварен, яйца сварены, хлеб нарезан. Не бог весть что, конечно, но на первое время сойдёт.

– Вы удивительная женщина, Марта, – искренне сказала я. – Не представляю, как бы мы справились без вас.

Кухарка смущённо махнула рукой, но было видно, что похвала ей приятна.

– Идите завтракать, госпожа. А я пока посижу с ним ещё немного.

После скромного, но сытного завтрака (Марта не преувеличивала – яйца были сварены идеально, а чай заварен с какими-то травами, придававшими ему освежающий вкус), я снова проверила состояние раненого. Он всё ещё спал, но сон казался более спокойным, даже умиротворённым. Какая бы тайна ни скрывалась за его появлением в моём поместье, сейчас он был просто человеком, нуждающимся в покое и заботе.

– Думаю, я немного прогуляюсь, – сказала я Марте, уже закончившей со своим завтраком и занятой развешиванием выстиранных накануне тряпок. – Хочу осмотреть территорию, составить план работ.

– Одна? – кухарка взглянула на меня с беспокойством. – Может, позвать Жака или Сэма? Мало ли что или кто бродит в зарослях.

– Не беспокойтесь, – я улыбнулась, тронутая её заботой. – Днём я вряд ли встречу что-то опаснее кроликов. К тому же мне хочется немного побыть одной, собраться с мыслями.

Марта понимающе кивнула, хотя по её лицу было видно, что идея ей не нравится. Но она не стала возражать, лишь проводила меня обеспокоенным взглядом, когда я, накинув лёгкую шаль на плечи, вышла из дома.

Поместье оказалось гораздо обширнее, чем я предполагала вначале. За домом раскинулся сад с геометрически правильными линиями дорожек, теперь едва различимыми под слоем опавшей листвы и разросшихся кустарников. Там и тут виднелись остатки малых архитектурных форм – каменных скамеек, полуразрушенных беседок, небольших фонтанчиков с потрескавшимися чашами.

Я медленно брела по заросшим тропинкам, пытаясь представить, как выглядел сад в годы своего расцвета. В памяти Адель сохранились лишь смутные образы – яркие клумбы с розами, аккуратно подстриженные кусты самшита, фонтан с фигуркой дельфина, из пасти которого струилась вода. Эти воспоминания были окрашены детским восторгом и радостью, ведь Адель приезжала сюда на каникулы, когда была совсем юной.

Я продолжила путь, минуя яблоневый сад и углубляясь в более дикую часть территории. Здесь уже не было никаких следов человеческого вмешательства, только высокая трава, полевые цветы и редкие деревья, разбросанные там и сям. Вдалеке виднелась полоса более густого леса – вероятно, граница владений.

Но что привлекло моё внимание – это тонкая серебристая лента ручья, извивающегося среди высокой травы. Я направилась к нему, завороженная блеском воды на солнце и приятным журчанием, доносившимся даже издалека.

Ручей оказался шире, чем представлялось издали – почти маленькая речка с чистой, прозрачной водой, через которую был перекинут старый, но ещё крепкий деревянный мостик. Я осторожно ступила на него, проверяя надёжность досок, и, убедившись, что конструкция выдержит мой вес, перешла на другой берег.

Здесь начиналась небольшая поляна, окружённая развесистыми дубами, создающими уютную тень. А в центре поляны… две великолепные лошади: вороной жеребец с блестящей, как вороново крыло, шерстью и изящная гнедая кобыла с белой звёздочкой на лбу. Они мирно щипали траву, изредка пофыркивая, а рядом с ними на поваленном стволе дерева сидел сгорбленный старик, бережно расчёсывающий длинную гриву кобылы.