Исключительное право Адель Фабер - Арниева Юлия - Страница 11

Дверь за ней закрылась, и я осталась одна, чувствуя странное опустошение. Это был конец. Конец жизни Адель в этом доме, в этой семье. И начало чего-то нового – для меня, для неё, для всех нас.

Через час, не тратя время на ненужную церемонию прощания, я тихо спустилась по парадной лестнице. Дом еще спал, лишь несколько слуг бесшумно скользили по коридорам, начиная утренние хлопоты. Никто не остановил меня, не задал вопросов. Дворецкий молча открыл передо мной дверь, лакеи вынесли сундуки и погрузили их в ожидающую карету.

Я оглянулась на особняк в последний раз. За одним из окон мне почудилась фигура. Себастьян? Мадам Мелва? Но, может быть, это был лишь отблеск света на стекле…

До Ринкорда было всего три дня пути, вроде бы немного, если ехать в комфортабельных условиях. Но в карете, подпрыгивая на каждой яме и кочке, изнывая от тряски и пыли, я думала, дорога будет бесконечной. Каждый стук колеса о камень отдавался болью в висках, каждый крутой поворот вызывал новую волну тошноты. И к концу первого дня все тело ломило так, будто по мне проехалась та же карета.

Спать тоже пришлось в ней – два постоялых двора, которые встретились по пути, я отмела сразу. Достаточно было увидеть полный зал пьяных постояльцев, подозрительные взгляды, которыми меня встретили, грязь, что копилась с момента постройки здания, и тошнотворный запах – смесь дешевого вина, немытых тел и протухшей еды, – чтобы сделать вывод: спать здесь будет небезопасно. В одном из них хозяин, лысеющий толстяк с сальными потеками на жилете, предложил мне «лучшую комнату» с таким видом, что по спине пробежал холодок. Третья таверна, увы, выглядела немногим лучше – у входа двое мужчин ругались так грязно, что я предпочла даже не выходить из кареты.

– Вы уверены, мадам? – с сомнением спросил возница, когда я приказала продолжать путь. – До следующего селения не меньше трех часов.

– Абсолютно, – отрезала я, плотнее закутываясь в дорожный плащ и проклиная себя за то, что не предусмотрела таких сложностей.

Ночь в карете оказалась настоящим испытанием. Скрючившись на жестком сиденье, ежась от ночного холода, я то проваливалась в тревожное забытье, то снова просыпалась от каждого шороха. Несколько раз карета останавливалась, но я не рисковала выходить, представляя, какое впечатление произведет одинокая женщина в дорогом платье на местных жителей.

К рассвету третьего дня мои глаза горели от недосыпа, во рту пересохло, а желудок сводило от голода – последний раз я ела вчера в полдень, скудный обед из хлеба и сыра, захваченных в дорогу.

Так что к небольшому поместью, принадлежавшему ранее тетке Адель, а вот уже лет пять как ей самой, я подъезжала не в лучшем расположении духа. Уставшая, голодная, с растрепанными волосами и в измятым платье, мечтающая поесть, смыть с себя дорожную пыль и растянуться на удобной кровати.

Память Адель подсказывала, что она бывала в Ринкорде лишь дважды, и оба раза поместье произвело на неё благоприятное впечатление. Аккуратный двухэтажный дом с колоннами, ухоженный сад с фонтанчиком, приветливая тетушка Элиза, угощавшая домашним печеньем с корицей… Но это были воспоминания двадцатилетней давности.

Наконец, карета свернула с основной дороги на узкую аллею, некогда, видимо, обсаженную тополями. Теперь многие деревья засохли, другие разрослись настолько, что создавали над дорогой плотный свод. Спустя несколько минут, пробившись сквозь заросли, мы выехали на открытое пространство, и я впервые увидела свой новый дом.

Увиденное удручало. Дом, когда-то, должно быть, изящный и привлекательный, сейчас напоминал престарелого аристократа, впавшего в нищету – та же горделивая осанка, но обветшалый и запущенный вид. Краска на фасаде облупилась, обнажая серый камень. Несколько окон были выбиты и заколочены досками. А перед домом раскинулся заросший сад, больше похожий на лес – дикие кусты шиповника, крапива по пояс, хаотично разросшиеся фруктовые деревья.

– Приехали, мадам, – объявил возница с плохо скрываемой довольной улыбкой. – Поместье Фабер.

– Подождите здесь, – велела я вознице, медленно выбралась из кареты, чувствуя, как подгибаются ноги после долгого сидения, и побрела к дому, на ходу расправляя помятые юбки.

На удивление входная массивная дверь открылась довольно легко. И запах затхлости тотчас ударил в нос, невольно заставив меня поморщиться. Я сделала несколько осторожных шагов вглубь холла, опасливо всматриваясь в царивший полумрак, и громко крикнула:

– Есть кто-нибудь? Эй!

Никакого ответа, только эхо от собственного голоса и скрип половиц, когда я прошла дальше, заглядывая в комнаты первого этажа. Большая гостиная с потускневшей позолотой на стенах и каминной полке. Столовая с длинным столом, покрытым слоем пыли. Маленькая библиотека, где на полках еще стояли книги, но многие из них пострадали от сырости. Кухня с большой печью и пустыми кладовыми.

Слуг не было и в помине. Ни управляющего, ни горничных, ни кухарки… Никого, кто мог бы встретить новую хозяйку.

Вернувшись к карете, я застала кучера флегматично курившим трубку. При виде меня он неторопливо вынул её изо рта и принял подобающую позу.

– Возвращаемся, мадам? – с притворно участливой улыбкой произнес возница, явно не удивленный состоянием дома. Наверняка, и Себастьян знал об удручающей картине. И вероятно, он был абсолютно уверен, что, увидев эту разруху, я тут же помчусь обратно, моля о прощении и возвращении в столицу.

– Нет, я остаюсь, – с улыбкой ответила, довольная эффектом, произведенным моими словами.

– Но здесь опасно, госпожа, – произнес возница, словно разговаривая с неразумным ребенком. Этот человек служил у Себастьяна много лет, и как все слуги, был предан своему господину и сейчас выполнял его приказ. – Нет слуг, никакой охраны.

– В какой стороне ближайший город? – спросила, проигнорировав его предупреждение.

– В двух милях к востоку, госпожа.

– Отлично, отвези меня туда, – распорядилась, забираясь назад в ненавистную мне карету.

Путь до городка занял около получаса. Ринкорд, оказался скоплением нескольких сотен домов вокруг небольшой площади. Рядом раскинулся рынок – десяток прилавков с овощами, фруктами, мясом и рыбой. Неподалеку теснились лавки ремесленников – пекаря, мясника, бондаря, портного. А в центре площади возвышалась маленькая церковь.

Приказав вознице остановиться у небольшого здания ратуши, я первым делом направилась в бакалейную лавку. Колокольчик над дверью звякнул, возвещая о моем приходе.

– Чем могу служить, мадам? – хозяин, невысокий полноватый мужчина с аккуратными усами, вышел из-за прилавка.

– Мне нужен хлеб, сыр, чай, сахар, немного муки… – я начала перечислять, оглядывая полки с товарами.

– Свежий хлеб только что из печи, – с гордостью произнес лавочник, доставая румяную буханку. – Сыр рекомендую этот, местный, с пряными травами. А чай… тут у нас выбор небольшой, не столица как-никак.

– Возьму все, что вы посоветовали, – я кивнула. – И добавьте, пожалуйста, соль, ветчину, яйца и сливочное масло.

Пока он собирал покупки, я присмотрела на полках банку варенья и горшочек меда.

– И вот это тоже, – указала я.

– Издалека будете, миледи? – поинтересовался он, заворачивая товары в плотную бумагу. – Простите за любопытство, просто у нас редко такие гости.

– Из столицы, – ответила я, доставая кошелек. – Теперь буду жить здесь.

– В Ринкорде? – Лавочник вытаращил глаза от удивления. – Но тут нет приличного жилья для… для дамы вашего положения!

– У меня есть поместье, – ответила, выложив монеты на прилавок.

– Не то ли, что на холме? Поместье Фабер? – он недоверчиво покосился на меня.

– Именно оно.

– Но там пусто уже несколько лет! Никто не живет, все заросло… – он замялся, видимо, не зная, как сказать об этом тактично.

– Поэтому я здесь, – спокойно ответила я, пытаясь поднять тяжелые свертки. – Скажите, где я могу купить посуду и свечи?