Развод. У него была другая жизнь - Вестова Лея - Страница 7

Появилась почва под ногами. Опора. План. Илья Сергеевич с его спокойной уверенностью и профессионализмом словно дал мне карту местности, по которой предстояло идти – опасной, коварной, но всё же преодолимой.

Зазвонил телефон. «Мама» высветилось на экране.

– Да, мам?

– Оленька, как всё прошло? – голос матери звучал взволнованно. – Он взялся за дело?

– Да, – я невольно улыбнулась, ощущая, как груз последних недель становится чуть легче. – Он взялся. И знаешь что? Он считает, что у нас хорошие шансы.

– Конечно, хорошие! – возмущённо фыркнула мама. – Ты вложила в эту семью годы жизни, свою долю от бабушкиной квартиры, растила дочь, ухаживала за мной, не бросила работу. А он… Ну да ладно, что сделано, то сделано. Главное, что теперь у тебя есть поддержка. Профессиональная.

Я шла по вечерней улице, слушая мамин голос в трубке, наблюдая за спешащими по своим делам людьми, и думала: вот она, моя жизнь. Не идеальная, не такая, о какой мечтала, но моя. И никто – ни Андрей, ни его беременная Ирина – не имеют права отнимать у меня то, что я строила годами, что заслужила своим трудом, своей любовью, своей верностью.

Я чувствовала, как расправляются плечи, как распрямляется спина, как дыхание становится глубже, увереннее. Жизнь продолжалась. И в этой новой главе я больше не была беспомощной жертвой обстоятельств. Я была женщиной, готовой бороться за себя, за дочь, за своё будущее.

Конверт пришёл в субботу, обычной почтой. Бледно-жёлтый прямоугольник с ровно напечатанным на принтере адресом, без обратного. Я вынула его из почтового ящика, машинально добавив к стопке рекламных листовок, которыми всегда набивали наши ящики по выходным. Обычная почта, обычный день.

В квартире пахло блинами – мама, которой в последнее время становилось лучше, решила побаловать нас с Катей завтраком. Она стояла у плиты, ловко орудуя лопаткой, концентрация на лице – словно хирург на сложной операции. Движения всё ещё чуть замедленные, но куда увереннее, чем месяц назад.

– Почта, – я бросила стопку на кухонный стол и потянулась за чашкой кофе. – В основном реклама.

– А конверт? – мама кивнула на жёлтый прямоугольник. – Может, счета?

Я пожала плечами, вскрывая конверт. Внутри оказался сложенный вдвое лист бумаги. Разворачиваю, пробегаю глазами первые строки… и чувствую, как холодеет всё внутри.

«В Московский районный суд г. […]. Истец: Морозов Андрей Сергеевич. Ответчик: Морозова Ольга Владимировна. Исковое заявление о расторжении брака и определении места жительства несовершеннолетнего ребёнка…»

Чашка задрожала в моих руках, кофе выплеснулся на скатерть, растекаясь неровным коричневым пятном.

– Что там? – встревоженно спросила мама, оборачиваясь.

– Он… он подал на развод. Он подал до того, как я о них узнала, – мой голос звучал глухо, как из-под воды. – И требует, чтобы Катя жила с ним.

– Что?! – мама всплеснула руками, забыв о сковородке, на которой шипел недопечённый блин. – Как он смеет? Это же абсурд!

Я перечитывала строки иска, и с каждым словом внутри нарастала ледяная ярость. В сухих юридических фразах Андрей описывал меня как «эмоционально нестабильную», «препятствующую общению с ребёнком», «неспособную обеспечить надлежащие условия в связи с уходом за тяжелобольной матерью». Выставлял мои усилия, мою любовь, мою заботу – как доказательство моей несостоятельности.

– Он опередил нас, – я сжала зубы так, что заныла челюсть. – Подал первым. Чтобы выглядеть пострадавшей стороной. Чтобы забрать Катю.

Мама выключила плиту и опустилась на стул рядом со мной. Её рука, всё ещё чуть неловкая после инсульта, легла поверх моей.

– Он не получит её, – твёрдо сказала она. – Катя уже достаточно взрослая, чтобы её мнение учитывалось. И она ясно дала понять, что не хочет иметь с ним ничего общего.

Я кивнула, пытаясь унять дрожь в пальцах. Скорее бы понедельник. Нужно срочно связаться с Ильёй Сергеевичем, подготовить встречный иск…

– А где Катя? – вдруг спросила я, осознав, что в квартире подозрительно тихо.

– К Лене пошла, – мама кивнула в сторону окна, выходящего на соседний дом. – Они какой-то доклад по истории делают вместе. Сказала, до обеда вернётся.

Я глубоко вдохнула, стараясь успокоиться. Хорошо, что Кати не было дома в этот момент. Ей не нужно видеть меня такой – растерянной, напуганной, злой. Оставлю новости о подлом манёвре её отца на потом, когда немного успокоюсь. Или, может быть, объясню как-то иначе… Хотя нет. Хватит лжи. Хватит попыток смягчить правду. Катя заслуживает знать, что происходит.

Мой телефон завибрировал, высвечивая незнакомый номер. Обычно я не беру такие звонки, но сейчас, в контексте этого иска, любая информация могла быть важной.

– Алло?

– Ольга Владимировна? – мужской голос, официальный тон. – Старший участковый Григорьев. Мне поступило заявление от вашего супруга, Андрея Сергеевича, о том, что вы препятствуете его общению с дочерью. Мог бы я приехать сегодня для выяснения обстоятельств?

Земля словно ушла из-под ног. Заявление участковому? После всего, что произошло, после измены, после двойной жизни, после всех его действий – он ещё смеет писать жалобы на меня?

– Приезжайте, – голос дрожал от с трудом сдерживаемого гнева. – Я буду дома весь день.

Повесив трубку, я тут же набрала Илью Сергеевича. К счастью, он ответил почти сразу.

– Ольга Владимировна, доброе утро. Что-то случилось?

Я выложила всё – и про иск, и про звонок участкового.

– Так, – в его голосе появились стальные нотки, – первое: ни о чём не беспокойтесь. Это стандартная тактика в таких делах. Ваш муж пытается создать видимость, что вы – злонамеренно препятствующая сторона. Второе: не подписывайте никаких бумаг, которые вам предложит участковый. Скажите, что проконсультируетесь с адвокатом. Третье: я приеду через час. К приезду участкового я буду на месте.

От его уверенного, спокойного тона мне немного полегчало. По крайней мере, я не одна в этой битве.

Через сорок минут в дверь позвонили. Я вздрогнула – неужели участковый пришёл раньше? Но на пороге стояла Катя, раскрасневшаяся, с рюкзаком за спиной.

– Мам, мы с Ленкой закончили раньше, – затараторила она, скидывая кроссовки в прихожей. – И знаешь что? Нам учительница сказала, что наш доклад лучший во всей параллели, и…

Она осеклась, заметив выражение моего лица.

– Что-то случилось?

Я помедлила. Говорить или нет? Но разве не в этом был наш договор – больше никакой лжи, никаких недомолвок между нами?

– Катя, нам нужно поговорить, – я кивнула в сторону гостиной. – Твой отец подал на развод.

Она застыла посреди коридора. В полутьме её лицо казалось бледнее обычного, только глаза горели лихорадочным блеском.

– И?.. – осторожно спросила она. – Мы этого ждали, правда же? Ты говорила, что наняла адвоката…

– Да, но, – я запнулась, ища правильные слова, – он требует, чтобы ты жила с ним.

Лицо Кати исказилось, словно от физической боли.

– Никогда, – прошептала она. – Никогда я не буду жить с ним и этой… этой…

Она недоговорила, но в её глазах стояли слёзы – не горя, а ярости. Той же холодной, опасной ярости, что разрасталась во мне с каждой минутой.

– Не волнуйся, – я обняла дочь, чувствуя, как её тело дрожит от напряжения. – Никто не заставит тебя переехать к нему. Тебе уже четырнадцать, суд обязательно учтёт твоё мнение. К тому же, Илья Сергеевич, мой адвокат, скоро будет здесь.

– Адвокат? Зачем? – она отстранилась, глядя на меня вопросительно.

– Ещё кое-что случилось, – я вздохнула. – Твой отец пожаловался участковому, что я не даю ему с тобой видеться. Полицейский скоро приедет для разбирательства.

Катя побледнела ещё сильнее.

– Он правда думает, что я захочу его видеть? После всего?

– Я не знаю, о чём он думает, – честно ответила я. – Но нам нужно быть готовыми.

Мы переместились на кухню, где мама уже накрывала на стол – словно обычный завтрак мог создать иллюзию обычного дня. Я пыталась проглотить кусок блина, но он застревал в горле. Катя даже не пыталась – просто сидела, уставившись в тарелку невидящим взглядом.