Лекарь в мире ЗОМБИ 4 (СИ) - Орлов Сергей - Страница 24

— Почему ты осталась? — спросил я тихо.

— Из-за Насти, — Лиза горько усмехнулась. — Не будь её здесь, я бы сбежала в первый же день. Рискнула бы выжить одна, в лесу, где угодно… только бы подальше от него. Но я не могу бросить девочку. Она привязалась ко мне, а я к ней.

Она снова огляделась:

— Он проводит со мной «уроки контроля», якобы помогает развивать способности. На самом деле просто изучает мои возможности, ищет слабые места. И то же самое делает с Настей, — её взгляд стал жестким. — Эта сволочь пытается превратить маленькую девочку в оружие. А она слишком мала, чтобы понимать, что происходит.

Я положил руку ей на плечо.

— Держись. Теперь я здесь и всё изменится.

— Надеюсь, — выдохнула Лиза. — Только будь осторожен. Рогов… он видит больше, чем показывает. Иногда мне кажется, что он знает всё наперёд, будто уже проходил через это раньше.

Знала бы Лиза, насколько она недалеко от истины…

Полуденное солнце нещадно палило, превращая крышу пятиэтажки в раскаленную сковороду. Я сидел в тени вентиляционной шахты, наблюдая за периметром станции «Академическая» и ждал. Киреев между делом обронил информацию о ежедневных маршрутах патрулирования, и эта точка была последней в расписании дневного дозора. Если Гончий и Диана всё ещё следовали протоколу Рогова, они должны были появиться здесь с минуты на минуту.

Ждать пришлось недолго. Гончий появился на крыше, прислонился к парапету, щурясь от яркого света. Его жилистая фигура казалась высеченной из камня — неподвижной и напряженной. Он не изменился за эти недели — всё тот же непроницаемый взгляд, всё та же жёсткая линия рта, всё то же скупое выражение эмоций.

Я поднялся и вышел на свет. Заметив движение, Гончий обернулся, напрягаясь лишь на мгновение. Узнав меня, он слегка кивнул с едва заметной усмешкой, словно мы расстались только вчера, а не прошли через череду катастрофических событий.

— А я говорил этим сомневающимся ублюдкам, — произнес Гончий, — что ты не просто выживешь, а вернёшься сильнее, чем был. Они считали, что твоя трансформация необратима, что ты уже не тот Макар, которого мы знали. Но я был прав.

Его взгляд задержался на моих глазах, отмечая их изменившийся цвет, и на тёмных венах, проступающих под кожей, но в его лице не было ни страха, ни отвращения — только спокойное принятие.

— Ты всегда умел преподносить сюрпризы, — добавил он, доставая сигарету. — Но этот раз побил все рекорды.

Он щёлкнул зажигалкой, прикуривая, и в этот момент дверь на крышу распахнулась. Диана застыла на пороге, её глаза расширились, а руки непроизвольно сжались в кулаки, когда она увидела меня.

— Макар… — выдохнула она, словно не доверяя своим глазам.

В следующую секунду она пересекла пространство между нами и вцепилась в меня с такой силой, что я невольно отступил на шаг. Её руки скользнули по моим плечам, лицу, груди, будто проверяя, настоящий ли я.

— Живой… — прошептала она, глядя мне в глаза со странной, почти болезненной интенсивностью. — Ты вернулся…

В отличие от сдержанного приветствия Гончего, в её голосе звучала целая буря эмоций — облегчение, отчаяние, одержимость, страх. Она смотрела на меня так, словно я был единственным якорем в её реальности, единственной опорой, за которую можно держаться.

— Я знала, что ты придёшь, — её руки дрожали, пока она непрерывно касалась меня, словно боясь, что я исчезну, если она перестанет. — Чувствовала, что рано или поздно найду тебя…

Её пальцы пробежались по тёмным венам на моей шее, а затем она резко отстранилась, её лицо исказилось тревогой.

— Тьма возвращается, Макар… — пробормотала она, прижимая руки к вискам. — Я чувствую… её. Внутри. Она снова растёт. С каждым днём всё сильнее. Иногда мне кажется, что я снова слышу странные голоса…

Её глаза расширились, в них мелькнул настоящий страх.

— Ты можешь помочь? — в её голосе звучало отчаяние. — Как тогда, в особняке? Ты ведь можешь снова это сделать?

Я осторожно коснулся её щеки, отмечая желтизну в её глазах. Как я и ожидал, процесс возобновился — тонкие золотистые прожилки в её зрачках снова проявились, хотя и не так интенсивно, как в прошлый раз. Одноразовое лечение могло дать лишь временный эффект, и без регулярных сеансов трансформация неизбежно возвращалась.

— Могу, — кивнул я, и она выдохнула с таким облегчением, словно я только что спас ей жизнь.

Гончий хмыкнул, бросил короткое «Буду на лестнице» и без лишних слов скрылся за дверью.

Я осторожно положил ладони на виски Дианы, чувствуя, как её тело напряглось в ожидании. Сосредоточившись, я призвал целительскую энергию, позволяя ей течь через меня. К моему удивлению, она откликнулась легче, чем раньше — плавная, тёплая волна прошла через руки, окутывая голову Дианы мягким голубоватым сиянием.

Под моими пальцами я чувствовал тёмную энергию, свернувшуюся в глубине её сознания — не агрессивную и всепоглощающую, как в прошлый раз, а скорее притаившуюся, ждущую удобного момента, чтобы снова начать распространяться. Я направил исцеляющий поток в самый центр этого сгустка, методично вытесняя тьму.

Диана вздрогнула, её глаза закрылись, а губы приоткрылись в беззвучном стоне. Я ощущал, как её тело реагирует на лечение — волна за волной нарастающего напряжения, каждый нерв наэлектризован, каждая клетка отзывается на мои прикосновения.

Когда лечение достигло пика, она резко выдохнула и подалась вперёд, прижимаясь ко мне всем телом. Её руки обвились вокруг моей шеи, а губы нашли мои в жадном, почти отчаянном поцелуе. В отличие от нежной благодарности, которую проявляла Нина после лечения, в действиях Дианы не было ничего мягкого — только неистовая, почти болезненная потребность.

— Не останавливайся, — прошептала она, прерывая поцелуй. — Умоляю…

Её руки скользнули под мою куртку, ногти царапали кожу сквозь футболку. Она целовала моё лицо, шею, подбородок, каждое прикосновение было словно клеймо — отметка собственности, заявление права.

Следом Диана опустилась на колени, её дрожащие пальцы расстегивали мой ремень с такой лихорадочной поспешностью, словно от этого зависела её жизнь. Её губы приоткрылись, дыхание стало прерывистым, а в глазах плескалось что-то на грани между желанием и одержимостью.

— Я скучала, — прошептала она, высвобождая меня из одежды. — Каждый чёртов день думала об этом.

Она втянула воздух сквозь зубы, когда её пальцы коснулись обнажённой плоти. Секундное замешательство — и она подалась вперёд, принимая член в рот с таким голодным стоном, что по коже пробежали мурашки.

То, что последовало, не имело ничего общего с нежной близостью, которую я испытал с Ниной. Диана брала — жадно, требовательно, почти агрессивно. Каждое движение её губ и языка было исполнено такой яростной интенсивности, словно она пыталась поглотить часть меня, вобрать в себя, присвоить.

Я чувствовал, как внутри борются противоречивые эмоции. Где-то на краю сознания мелькала мысль о Нине, ждущей в фитнес-центре. Но сейчас, глядя в глаза Дианы, я понимал, как сильно она нуждается в этой близости. Оттолкнуть её сейчас значило бы нанести рану глубже любой физической. В мире, где все потеряли почти всё, такая привязанность становилась якорем, последним, за что можно держаться. И если для неё этим якорем был я — что ж, так тому и быть.

Я потянул её вверх, и она поднялась с колен, её губы нашли мои в жадном, почти болезненном поцелуе. Её руки лихорадочно шарили по моему телу, срывая одежду, царапая кожу, словно она боялась, что я исчезну, если она хоть на миг ослабит хватку.

— Я должна чувствовать тебя, — прошептала она, разрывая поцелуй и почти разрывая собственную рубашку. — Целиком. Полностью. Сейчас.

Яркое полуденное солнце беспощадно освещало каждый сантиметр её обнажённой кожи. Здесь, на крыше, под открытым небом, посреди пустого, вымершего города, это казалось одновременно безрассудным и единственно правильным. Мы были одни во всём мире, и этот момент принадлежал только нам.