Медсестра из другого мира (СИ) - "Юки" - Страница 3

Приглядевшись немного, я предположила, что у нее врожденная дисплазия суставов, не исправленная вовремя, а потому запущенная. И смогут ли ей помочь местные специалисты, я вполне обоснованно сомневалась.

Мои собеседницы оказались весьма словоохотливыми и вполне дружелюбными. Я побоялась спрашивать совсем уж очевидные вещи, которые было бы странно не знать, но женщины, разговорившись, и так обрушили на меня целый поток информации. И по каким-то обрывкам и обмолвкам я кое-как сумела составить общую картину этого мира.

Если сравнивать с земной историей, то здесь по хронологии был век этак восемнадцатый. Миром правили аристократы и короли, а наука только начала осваивать пар, электричество и огнестрельные ружья, изучать далекие звезды и познавать человека изнутри. Кажется, анатомия как таковая едва зародилась, а об антибиотиках тут еще и не слышали. Но было все же одно разительное отличие с моим миром — здесь сосуществовала магия. И она играла решающую роль как в науке, так и в обычной жизни.

Звали меня, как я уже знала, Лира, и была я родом из семьи простых горожан, что жили в соседнем провинциальном городке. Госпиталь же, курируемый самим королем, находился в столице. Само королевство воевало с кем-то, но об этом женщины упомянули лишь вскользь, будто тема их пугала.

Как я сумела попасть в эту больницу и где нашла денег на обучение, история умалчивала, но, как я с прискорбием поняла, из-за моего происхождения и отсутствия опыта я в госпитале была на правах этакой девочки на побегушках, хотя числилась медсестрой. Будучи доброй и отзывчивой, я выполняла за всех грязную работу, и, кроме пациентов да главврача, меня никто ни во что не ставил.

Впрочем, теперь все будет по-другому, ведь нынешняя Лира, то есть я, терпеть такое отношение к себе была не намерена.

Мысль, что я уже и не я вовсе, вызывала немалую истерику, пришлось даже зеркальце у Агнесс попросить, дабы разглядеть себя новую как следует и смириться с тем, чего не исправить. С содроганием вглядевшись в маленькое круглое зеркальце в золоченой оправе, я увидела там бледную и растрепанную русоволосую девушку лет двадцати, с точеным личиком, пухлыми губками и огромными голубыми глазами, глядящими испуганно.

Ну надо же, а неплохое тело мне досталось! Жаль только ту, что занимала его до меня, ведь я не чувствовала ее присутствия в голове, а значит, она, скорее всего, умерла. И я прекрасно помнила, как оправдывалась та противная женщина тогда, в коридоре, утверждая, что я сама упала. Видимо, удар оказался слишком сильным, и если бы моя душа случайно не пролетала мимо, это тело было бы мертво.

— Скажите, — обратилась я к соседкам по палате, задав еще один животрепещущий вопрос, — а кто такая Гретта?

— Ой, лучше не спрашивай! — отмахнулась Агнесс, недовольно фыркнув. — Та еще штучка. Отчего-то возомнила себя чуть ли не королевой, а все потому, что главврач — ее дядя. Вот и пользуется родственными связями.

— Она права, толку от нее никакого. — Шарлотта поджала губы. — Склочная и мелочная дама, вспыльчивая и злопамятная. И ленивая, вечно свои обязанности на других перекладывает, тебя вон постоянно эксплуатировала.

— Так зачем она вообще тут работает? — удивилась я, искренне недоумевая.

В моей профессии те, кто пришел в эту сферу не по призванию, а по другим причинам, будь то деньги или жизненные обстоятельства, долго в ней не задерживались. Разве что находили себе теплое местечко в поликлинике, где только и нужно было выписывать всякие бумажки, или же благодаря связям устраивались в дорогие клиники на должности, где не было нужды ежедневно сталкиваться с неприглядной изнанкой жизни врача. Где не будет ни изматывающих дежурств, ни постоянного давления со стороны начальства, ни умирающих по твоей ошибке пациентов.

— Говорят, это ее родители настояли, — вполголоса сообщила Агнесс, хмурясь еще больше. — У них ведь в семье почти все целители да медики, вот и сунули сюда дочку, чтобы попрактиковалась. Но лучше бы она это делала в другом месте, право слово.

Я лишь покачала головой на это, поражаясь тому, как схожи наши два мира. У нас ведь тоже родители часто решали за детей, кем им надлежит быть. И порой ломали им всю жизнь, на корню зарывая настоящий талант в землю.

Все это время Виолетта слушала нас молча, благоразумно не влезая в разговоры старших без разрешения и лишь изредка вставляя реплики. Но я заметила, как ее распирает от чего‑то, будто девчонке хотелось тоже высказаться, но она боялась.

— Что-то хочешь сказать? — подтолкнула я ее, отчего-то уверенная, что узнаю нечто интересное.

Лицо рыжульки расцвело, и она торопливо кивнула. А после склонилась ко мне и прошептала:

— Знаете, леди Лира, Гретта ведь давно вас недолюбливает, и мне кажется, это она виновата в том, что с вами случилось.

— Откуда тебе знать? — слегка возмущенно произнесла Агнесс. — Ты что, своими глазами видела?

— Так слухи-то ходят. — Девочка пожала плечами. — Никто не видел, но говорят, Гретта клялась и божилась, что она не виновата в том, что Лира упала. Неужто стала бы так оправдываться, будь и правда невиновной?

Агнесс недоверчиво покачала головой, а у меня перед мысленным взором вдруг вспыхнули картинки. Обрывки чужих воспоминаний, которые каким-то образом достались мне от Лиры и сейчас выплыли наружу.

Кажется, эта Гретта с самого начала невзлюбила Лиру, уж не знаю почему. И считала ее чуть ли не грязью у нее под ногами. Разумеется, ведь она была аристократкой, дочерью графа, а Лира — бедной и безродной, и за ней никто не стоял. Вот и решила дамочка, что можно этим воспользоваться, и постоянно сваливала свою работу на нее. А девушка даже постоять за себя не могла, иначе бы все закончилось ее увольнением.

Кадры из памяти Лиры мелькали как в тумане, но тот день, когда я очутилась в этом мире, вспомнился довольно отчетливо. Похоже, у меня, то есть у моей реципиентки, все же лопнуло терпение. И Лира банально не захотела подчиняться Гретте, высказав ей что-то неприятное. А та, разозлившись, ударила ее, и девушка упала, но весьма неудачно, после чего воспоминания обрывались. И начинались уже мои собственные.

Так значит, все-таки Гретта приложила руку к смерти Лиры? Вот же гадина! Из зависти и злости загубила жизнь невинной девушки и даже не подумала раскаяться.

Мои новые подруги трещали без умолку, бурно обсуждая то, что сказала Виолетта. Я же почти не слушала их, с головой погрузившись в мысли. А внутри все больше росла уверенность, что я этого так не оставлю.

Смерть Лиры стала для меня шансом на новую жизнь, и я чувствовала себя ужасно виноватой. Ведь моя профессия — спасать жизни, а не забирать их. И если мое появление здесь — это прихоть каких-то высших сил, я просто обязана оправдать их милость. Оплатить долг жизни, вылечив столько людей, сколько смогу. А еще... Сделать все, чтобы такая, как эта Гретта, никому больше не смогла причинить зло. И заставить ее уволиться отсюда, чего бы мне это ни стоило.

Лежать просто так мне надоело уже к вечеру. А оттого, что в палате стоял нескончаемый гул голосов и постоянно кто-то бродил туда-сюда, водили хороводы вокруг больных комиссии докторов, у меня и вовсе разболелась голова. Спала я на новом месте тоже плохо, и всю ночь мне снилась какая-то ерунда.

Будто бы я снова в лагере, и нас бомбят, но в этот раз меня спасает какой-то незнакомый мужчина, вытаскивая прямо из-под завалов. И отчего-то на мужчине не привычная форма, а какая-то старинная, времен царской России. Мужчина хорош собой: золотистые вьющиеся волосы, твердый подбородок с ямочкой, сильные руки, обнимающие меня, и пронзительный взгляд глубоких, как воды озера, синих глаз. И я тону в этих глазах, словно в омутах, всем существом стремясь остаться в надежных объятиях спасителя как можно дольше.

Сон прервался на самом интересном, когда мужчина решил меня поцеловать. Разочарованно выдохнув, я открыла глаза и застонала с досады, увидев над собой все тот же плохо побеленный потолок.