Подменная дочь (СИ) - Лей Лора - Страница 23

Утром в день праздника Шень Мяо смоталась в город за лунными пряниками и угощеньями, которые мы не могли приготовить сами, отнесла господину Ли подарок (служанки настояли на том, чтобы и ему презентовать «ловец снов») и передала сообщение о встрече в начале будущего месяца по поводу моего нового романа. Хозяин ресторана был любезен, обещал все исполнить и вручил «пареньку» коробку с печеньями. Осталось ждать итогов публикации и денег, поскольку время, оговоренное агентом, настало.

Мы с девчонками чудно провели ночь осеннего фестиваля: полакомились «курицей нищего» и фруктовым вином, наелись лунных пряников и запустили фонари с желаниями в черное бархатное небо. Нас никто не беспокоил, и это было хорошо. Что было в главном доме, мы не слышали, про подарки от семьи и речь не шла. Странные они, все-таки.

Приближение зимы я почти пропустила, поскольку впала в творческий экстаз: переработала свои летние заметки и начала писать ремейк Индианы Джонса. Эта идея пришла ко мне во время посещения храма Таинства, и на бумагу полились приключения неугомонного авантюриста, адаптированные под мировоззрения аборигенов Тансун. Каждый день я зачитывала служанкам написанное и получала пожелания скорее продолжать историю, потому что им нравилось. Как и мне, признаюсь.

Вообще, я собой гордилась: получалось с каждым разом все лучше и лучше. Прокручивая в голове сцены из прекрасного голливудского блокбастера, я переосмысливала события с поправками на местный колорит, сочиняла новые повороты и увлекалась так, что порой забывала поесть или поспать, на что Шеньки ругались и оттаскивали от стола за руки и за ноги.

Господин Ли прислал еще одно письмо, экземпляр романа, выпущенного в печать сериями, и набор «четырех сокровищ кабинета» к дню рождения, который, как выяснилось, у меня нынешней был в день зимнего солнцестояния, 21 декабря, если переводить на юлианский календарь.

А я и забыла–в прошлом году не до того было! Этому телу исполнилось 18! Мой-то день рождения был летом, про что я тоже забыла. Шеньки наготовили мяса, закусок/салатов и вина, подарили стопку хорошей бумаги и красивые серебряные серьги и шпильку. Расцеловались, поплакали, выпили. Эх, танцы бы устроить, дискотеку 90х, или спеть что-то типа «Напилася я пьяна», как мама пела иногда…Но, чего нет, того нет. Зато денег агент обещал вагон и маленькую тележку!

В самые холодные дни мы садились в кабинете, работали в тишине, изредка Сяо напевала местные баллады, а Мяо травила немного фривольные байки — была у неё такая сторона!

Родня не давала о себе знать, только благодарность за подарки все же выразила в виде новой жаровни и банки пахучего меда литра на два. Момо Го, правда, сказала Сяо по секрету, что матриарх была удивлена необычным подношением, особенно повязкой, так как засыпала мадам с трудом, а теперь, с новинкой, вроде как стало легче.

Генерал Гу, папенька, то есть, от моей каллиграфии впал в ступор, ничего не сказал, но пристроил начертанное в кабинете, не признавая, от кого получил столь оригинальное изречение. Вот и думай теперь, угодила или лишнее внимание привлекла? Других изменений в наших взаимоотношениях не наблюдалось, что, очевидно, устраивало обе стороны.

Мои «Семь самураев» публика приняла весьма благосклонно, гонорар в размере трехсот лян за три серии с рекламой приятно грел душу и оттягивал карман, девочки получили свой бонус (по десять лян каждая) и рьяно принялись за рукоделие к новому году.

Сяо-мэй успешно развивала свое мастерство вязальщицы: теперь ее кайма становилась все более вычурной — двойные столбики, волна воздушных петелек и тд, и тп — повышали стоимость изделий, которые Шень Мяо делила между особняком маркиза Фэй и магазином ближе к центру.

Вышивка тоже претерпела изменения: я предложила смайлики. Пробная партия нашла покупателей там, где не ждали — у студентов Академии. Помог в этом, сам того не зная, господин Ли, которому моя связная подарила набор из пяти платков по чувствам, можно сказать: улыбка, поцелуйчик, грусть, недоумение и серьезность. Шень Мяо была в этом умела: ее смайлики выходили весьма выразительными. Такие платки покупались как шутливые сувениры, и спрос на них рос.

«Ловцы снов» тоже пошли в народ и тоже благодаря господину Ли. Прям двигатель продаж, а не мужик! Ими в свободное от писательства время приходилось заниматься мне. Мяо набрала разной толстой пряжи и тонкого шнура, бусин, собирала в птичнике и роще перья, сброшенные пернатыми (вырванные из живой птицы для этого не подходили, согласно канону), так что материала хватало.

А еще я смогла сделать кривое веретено и училась (сама, все сама!) прясть шерсть — требовались носки. Удалось не сразу, но по паре у нас-таки появилось. Сначала подружайки жаловались на колкость, но в холодные дни оценили (с хлопковыми шитыми носочками). И опять Сяо и Мяо увидели перспективу: первая приладила подошву и получились домашние тапки, а вторая искала краску и рынок сбыта. Деловые мои!

Короче, скучать нам не приходилось, грустить — тем более. Совмещая творчество, физические упражнения и учебу (девчонки увеличивали число выученных иероглифов и качество каллиграфии, упорно двигаясь к грамотности), мы пережили осень, зиму и ждали тепла, готовя рассаду и землю к новому сезону, когда случилось ЭТО.

Наша изолированность имела один недостаток: все семейные новости, каковые случались, доходили до нас с опозданием или не доходили вовсе. Это мало волновало лично меня: не трогают, дают жить, как хочу — и, слава богу! Городские сплетни Мяо периодически приносила: магазины, рынок и особняк Фэй давали пищу для разговоров, но так, мимоходом. Посланница Го появлялась с меньшей периодичностью после возвращения родни из провинции, но не с меньшим продуктовым набором — и то хлеб.

То, что она стала приходить реже, мы, честно, заметили не сразу, но кому жаловаться? Да и зачем? Я же, вроде как, страдать должна? Вот и славно, вот и хорошо. А что там родственнички переживают — их трудности. Злая я, недобрая, так что ж? Главное — друг другу не мешаем, а это, по моему, залог крепких добрососедских отношений.

С днем рождения меня никто из особняка не поздравил — простила, к новому году отправила немного кимчи и тыкву, вышитую подушку, набитую шерстью, мне в ответ прислали шмат свинины, корзину мандарин, несколько отрезов хлопка и лекарственный сбор от простуды. Пошутили? Впрочем, ну их.

Задумываться и обижаться было определенно некогда: господин Ли требовал новые героические тексты, Шень Сяо — «розовых соплей». Я не возражала, учитывая денежные поступления от переизданий моих книг. Индиана Джонс в виде сериала печатался, продавался, весна близилась, и романти́к стал актуален.

В мозгах крутилась исключительно классика: так сказать, а не замахнуться ли нам на Вильяма нашего Шекспира с его «чумой на оба ваших дома» или Пушкина с его «Метелью» (нравилась мне эта повесть со школьных времен, и вальс Свиридова к фильму–тоже). Для эксперимента запустила коротенькую сказку а-ля Аленький цветочек энд Красавица и чудовище (демоны, проклятье, жертвенность во имя семьи и прочее) и вляпалась в новый сериал! Хочешь, как лучше, а получается как всегда!

Поэтому заботиться о происходящем в главном доме как-то времени не оставалось. Известие о трудных родах сестрицы Чен Юнь, чуть не отправивших ее к праотцам, достигло моих ушей спустя месяц, когда молодая жена сына премьера уже оправилась, и обе семьи вознесли хвалу богам за рождение первенца.

Старушка Го плакала от счастья, что барышня и ребенок выжили, и гневалась на непостоянство мужчин, выразившееся в принятии сыночком премьера Линь юной наложницы, пока сестрица пребывала в послеродовой депрессии. «О, времена, о нравы» — посетовала я про себя и утвердилась в намерении не выходить замуж как можно дольше, а лучше — никогда.