Демон в наследство (СИ) - Йейл Алекса - Страница 13

— Пожалуйста… — прошептала она онемевшими губами.

— Пожалуйста — что? — Менсфилд расстегнул три застежки и, проведя пальцами по ее плечу, стянул с него рукав. Селена дернулась, чтобы оттолкнуть его, но он велел строго: — Сиди смирно! Иначе мне придется привязать тебя к стулу.

Она замерла, буквально застыла на месте.

Удовлетворенно хмыкнув, Менсфилд проделал то же самое со вторым рукавом и скользнул пальцами по ее обнаженной коже. Они были такими холодными, что Селене показалось, будто она замерзает от одного лишь его прикосновения.

Менсфилд наклонил ей голову вперед и ощупал ее шею сзади, ногтем задевая выступающие позвонки. В его движениях не было мужского интереса, лишь любопытство ученого или врача, осматривающего не особо симпатичного ему пациента.

Что подтвердилось, когда Менсфилд с прежней педантичностью поправил на плечах Селены рукава и застегнул застежки на ее лифе. Когда он присел перед ней на корточки и взялся за подол ее платья, она захотела пнуть его, оттолкнуть от себя подальше. Видимо, Менсфилд это заметил.

— Только попробуй, — прошипел он. — Поверь, трогать тебя мне так же неприятно, как и тебе терпеть мои прикосновения.

Уверившись в покорности Селены, Менсфилд приподнял ее подол до колен, потом еще выше. Не настолько, чтобы оголить интимные места, но все же… Когда холодные пальцы коснулись ее бедра, она вздрогнула и сжала ноги, что очень не понравилось Менсфилду.

— Раздвинь, — велел он не терпящим возражений тоном.

Казалось бы, простой приказ, но исполнить его было сложно. Одно дело купаться голышом в озере, когда на тебя смотрит только пес, и совсем другое — раздвинуть ноги перед инквизитором. Однако Селена все-таки заставила себя.

К счастью, его интересовали только ее бедра, но осмотрел он их тщательно, практически со всех сторон. От касания холодных ладоней ее передернуло, но оно было кратким, после чего Менсфилд одернул на ней юбку и поднялся.

— На тебе нет клейма, — констатировал он. — Ты не соврала и правда не заключала никаких сделок. На теле твоей матери я тоже не нашел демонского знака.

— Откуда… как вы узнали? — ахнула Селена. Менсфилд приехал в Салех после кончины Ровены и не мог знать ее лично, так неужели…

— Я приказал откопать ее и осмотрел, — с ледяным равнодушием подтвердил он ее догадки.

— Господи… — Селена почувствовала себя поруганной, оскверненной, словно это ее подняли из могилы, нарушив священный вечный покой. — Как… как вы могли? — выдавила она, едва сдерживая слезы.

— Все равно нужно было перезахоронить ее за пределами кладбища, — равнодушно пожал плечами инквизитор. — Клейма на ее теле нет. Но раз сделки не было, значит, адская гончая была призвана кем-то. А призвать ее и подчинить… таких случаев в моей практике еще не было. Мои выводы подтвердились. Я нашел ведьму, ради которой прибыл сюда.

Он нес околесицу, но спорить с ним было бесполезно. Менсфилд свято верил, что Ровена Монтгомери — обычная хромая травница — колдовала, а ее осиротевшая дочь рождена повелевать адом, ведь так сказала старая ведьма на службе церковников!

Да еще и материны книги… Очевидно же, что Менсфилд все для себя решил, причем задолго до того, как ее привели в эту ужасную камеру. Ему осталось лишь озвучить приговор.

— Вы убьете меня? — от страха и холода Селена икнула.

— Мне придется. Проблема в том, что у церкви свои законы, — поморщился Менсфилд. — Согласно ним, я не могу отправить тебя на костер, пока ты сама не признаешься в ведьмовстве. Какими бы полномочиями я ни обладал, некоторые правила нельзя нарушать даже мне.

— А если я не признаюсь? — осторожно уточнила она.

— Признаешься. Я могу допрашивать тебя сколько угодно, любыми способами, — Менсфилд выразительно посмотрел на раскаленные башмаки у камина. — У тебя только два пути: или ты пойдешь мне навстречу, или я буду допрашивать тебя. Долго. Упорно. И ты признаешься.

— Ну а если нет? — пискнула она, представив, что ее будут мучить с помощью этих кошмарных приспособлений. Но жить ей хотелось, ох как хотелось…

— Кажется, ты не до конца меня поняла, — Менсфилд тяжело вздохнул. — Я буду допрашивать тебя до тех пор, пока ты либо не признаешься, либо не умрешь. Во втором случае все, что ты получишь в награду за свою выдержку, — это могилка на кладбище, а не за его пределами. Но я делаю ставку на первый вариант. Допросы проводить я умею, да и опыта у меня предостаточно. Ты сломаешься, Селена, и в конечном итоге все равно окажешься на костре. Стоит ли мучиться, если результат будет тем же?

Вздрогнув, она снова глянула на раскаленные башмаки. Селена не хотела смотреть на них, но взгляда отвести не могла, невольно представляя себе, как их наденут на нее. Видимо, Менсфилд специально накалил их для пущего эффекта. Заметив ее внимание к ним, он удовлетворенно хмыкнул.

— Так что ты выберешь? — надавил он.

Разве ж это выбор? Хотя… наверное, самой решить, как именно умрешь — уже гораздо больше, чем получили многие осужденные ведьмы. И не ведьмы тоже. Селена ведь знала, знала в глубине души, что рано или поздно этим все кончится! Боялась инквизиции, словно чувствовала, кто именно положит конец ее жизни.

Так стоило ли упорствовать и выносить прикосновения грубых рук, в том числе и в самых интимных местах, — Селена покосилась на бутон с железными лепестками — если финал будет тем же?

— Одно слово, Селена, — уже гораздо мягче напомнил о себе Менсфилд. — Мне нужно услышать от тебя всего одно слово — допрос или костер.

— Костер, — прошептала она, но он все равно услышал.

— Разумно, — кивнул Менсфилд. Подойдя к камину, он ловко подцепил кочергой раскаленные башмаки и поставил их в угол остывать. — Все скоро закончится. В камеру мы тебя больше не бросим, проведи свои последние часы в тепле. Я прикажу слугам положить в кострище на площади дров и принести тебе что-нибудь перекусить. Есть какие-нибудь пожелания?

— Нет, — отрешенно покачала головой Селена.

— Хорошо, я выберу на свой вкус, — с этими словами инквизитор ушел, закрыв за собой дверь на замок.

При виде столба и кострища посреди площади Селена замедлила шаг. Оно выглядело еще более ужасающе в свете багрового заката, подсвечивавшего крыши домов и вершину столба. Тело ее оцепенело.

— Пойдем, — вздохнул один из двух стражников Менсфилда, сопровождавших ее. — Это будет быстро. Тебе не придется долго мучиться. На костре люди задыхаются от дыма раньше, чем начинают гореть. Я видел это много раз, поэтому знаю, о чем говорю.

— Но я ни в чем не виновата, ничего плохого не сделала… — заскулила Селена.

— Пока что не сделала, — хмыкнул второй стражник, схватив ее за руку и потянув вперед. — Морт не приговорил бы тебя, если бы не был уверен в своей правоте.

— Уверен в правоте? Год назад здесь сожгли обычную девчонку, дочь кухарки! Просто потому, что ее танец не понравился паре женщин! — Селена попыталась вырваться, но мужчина лишь усилил свой захват.

— Или же ее танец слишком понравился вашему бывшему инквизитору, — брезгливо заметил первый стражник. — Грегори уже поплатился за свою похоть, можешь не сомневаться. Морт об этом позаботился. А теперь шагай, — подтолкнул он ее в спину.

Бесполезно. Говорить с ними и убеждать их — бесполезно. И унизительно.

Селена молчала, даже когда оказалась привязана к столбу, шатко стоя на поленьях вокруг него. Она затравленно осмотрелась. К площади уже стекалась толпа. Казалось, все жители Салеха пришли поглазеть на сожжение ведьмы. А может, и впрямь все.

Развлечений здесь было мало, и люди считали казнь именно им — увеселением. Селена помнила, как они на протяжении доброго месяца обсуждали сожжение Бекки, той самой дочери кухарки. Обсуждали открыто, с интересном…

Теперь они точно так же будут обсуждать сожжение дочери травницы. Вот только Селена этого не услышит. Не услышит ничего. Ни разговоров, ни шелеста травы, ни журчания ручья, ни пения птиц, ни скрипа колеса водяной мельницы.