Непристойная сделка (СИ) - Кей Саша - Страница 3

Единственное, меня смущает, что мне придётся с ним объясниться.

У него явно возникнут вопросы, а то и сомнения в моей вменяемости.

Я и сама-то себе не могу внятно объяснить, как я ввязалась в такую авантюру. И мои резоны уж вряд ли покажутся серьёзными такому, как Зарецкий.

Божечки, ну ведь хотела я ещё неделю назад сказать, что рассталась со своим парнем. А тут мама со своими аферами и надеждами на сынка судьи. Не понимаю я её чаяний. Видела я его. Может, и неплохой парнишка. Из семьи приличной, да.

Но… есть вопросики.

Пока я усиленно думаю в сторону склонения генерального на скользкую дорожку, он вместе со своим приятелем поднимается на второй этаж.

Значит, беседа их не окончена.

Придётся мне со своим предложением подождать. Как бы смелость всю не растерять. Я даже в одном помещении с Зарецким тушуюсь, теряю дар речи и мечтаю залезть под стол. А уж наедине…

Ещё и на беседу как-то надо напроситься, а поводов служебных у меня никаких нет. У нас всё через начальников отделов. А в приёмной сидит Катя-гарпия. Просто так она меня точно не пропустит.

Значит, что?

Я лихорадочно соображаю.

Значит, надо попытаться встретиться с Зарецким, когда Кати на месте не будет.

Господи, это я сейчас такая дерзкая.

Мата Хари, блин. Проникнуть, уболтать… Ага-ага…

Моё косноязычие среди подруг — притча во языцех.

Чего стоит только, как я ходила к рабочим во время ремонта в соседней квартире. У меня дрели нет, а мне надо было просверлить несколько дырок под новое зеркало. Ну я и пришла с фразой: «Очень надо и поглубже».

Помочь мне вызывались ровно трое. Пока не выяснили, что речь о других отверстиях. Мне так укоризненно высказали: «Не сто́ит вводить честных людей в заблуждение», что я потом ещё месяц, пока соседи ремонт не закончили, краснела, встречая этих парней на лестничной клетке.

У меня ж на лбу не написано, что я девственница.

И слава богу!

Это тоже мой секрет.

Его никто — никто не знает.

Ну кроме Зиминой, Корниенко и моего гинеколога.

Вот почему меня красноречие не подвело, когда я вдохновенно вещала про «своего» парня? Нет же. Как шлюзы открылись.

Никогда не врала, вот и начинать не надо было.

А теперь идти к монстру надо.

Страшно и стыдно.

Но лучше опозориться перед одним незнакомым, по сути, человеком, чем перед толпой родни, и стать посмешищем всего офиса на долгое время.

Торжественно клянусь, если у меня всё выгорит, я больше не произнесу ни слова неправды!

Ладно, ну кроме, как отвечать на вопрос Корниенко: «Я поправилась?». Истина бессмысленна для мёртвых потому что.

Я так увлекаюсь поиском возможности встретиться с Зарецким без свидетелей, что упускаю главное. Наиважнейшее в моём случае.

Надо не только прорваться в кабинет генерального, но и чтобы он, собственно, там был!

А я, подкараулив, когда гарпия уйдёт за почтой, вломилась в святая святых и обнаружила, что там пусто!

И в голове у меня сделалось точно так же.

Все заготовленные слова от растерянности вылетели из памяти.

Степень моей неадекватности в этот миг можно оценить без проблем, потому что я ничтоже сумняшеся сначала распахнула дверь в уборную, чтобы убедиться, что и там Зарецкого нет, и уже потом задумалась, что бы я делала, если бы он был там.

Кажется, вселенная даёт мне знак, что сейчас не самый подходящий момент для её милостей, потому что сквозь неплотно прикрытую дверь я услышала, как в приёмную кто-то входит.

Первая мысль — Катя вернулась в рабочее стойло, сейчас она зайдёт положить почту на стол Зарецкого и спалит меня. И, естественно, выставит.

И что делает Лена?

Лена лезет под директорский стол.

Только вот в кабинет заходит совсем не Катя.

Под звук брошенных на стол ключей, кресло отъезжает от стола и принимает в себя крепкий начальственный зад. На несколько секунд босс замирает, а потом придвигается к столу, плотно блокируя мне возможность выхода из самой стрёмной в моей жизни ситуации.

Я забиваюсь так далеко, как это возможно, но всё равно. Одно движение коленом, и Зарецкий меня обнаружит. Я стараюсь дрожать помельче, но колбасить меня начинает сурово. Что, Лена? Не «Газпром», но мечты сбываются. Мечтала залезть под стол при генеральном? Исполнено.

Интересно, если я осторожно дёрну за штанину, я не доведу Зарецкого до инфаркта?

Блин, о чём я думаю?

А босс, как назло, сидит плотно и, кажется, не собирается вставать.

У меня уже поясница затекла.

Дело принимает совсем скверный оборот, когда кресло въезжает поглубже под столешницу.

Мужской пах стремительно приближается к моему лицу, а мне даже деться некуда.

Под столом особо не разбежишься.

Я уже копчиком ощущаю преграду.

Н-да.

Не так я себе представляла серьёзный разговор с боссом.

Сомневаюсь, что на всём белом свете найдётся большая неудачница, чем я.

Длинные мужские пальцы в опасной близости от моего носа поправляют крупную пряжку ремня, заставляя меня нервно сглотнуть.

Ну зачем я на это пошла? А?

Мужской запах обволакивает меня.

Практически зажатая между бёдрами генерального, я на панике и ужасно боюсь, что меня в таком положении застукают.

Как на грех, раздаётся стук в дверь директорского кабинета, и прежде чем Зарецкий отвечает, она открывается. Цокот каблучков секретаря запускает во мне нервную дрожь.

— Андрей Владимирович, ваш аспирин, — с придыханием произносит главная офисная сплетница.

Да чтоб у тебя набойки отвалились!

Мне видны мыски её туфель, и я на грани обморока.

Чтобы не выдать себя, двумя руками зажимаю рот и даже зажмуриваюсь, в красках представляя, что сейчас произойдёт.

— Спасибо, — усталый глубокий голос с бархатными нотками, кажется, доводит секретаршу до предоргазменного состояния, она с порнографическими интонациями продолжает предлагать:

— Может, вы хотите что-нибудь ещё? Сделать вам массаж воротниковой зоны?

Это теперь так называется?

Только глухой не услышит в этом, что низы хотят, только вот верхи, похоже, не могут.

— Если Градов мне ничего не передавал, я бы хотел посидеть в тишине. Это реально организовать? — довольно жёстко Зарецкий ставит на место подчинённую. — Сделайте так, чтобы меня не беспокоили.

— Принести документы на подпись? — не унимается эта нимфа.

— Вечером. Мне есть чем заняться. А вам?

Я бы сквозь землю провалилась, если бы меня так отбривали. Ну так то — я.

Я вот дрожу между ног генерального, трепеща, когда щёки слегка касается тонкая льняная ткань его брюк. А повелительницу приёмной не пронимает.

— Ради вас я готова отложить всё. Это входит в мои должностные обязанности…

— Идите, Екатерина, — уже едва сдерживая раздражение, отпускает секретаршу Зарецкий.

Стоит двери за ней закрыться, как я осознаю, что вот теперь мне точно деваться некуда. И с минуты на минуту произойдёт самое страшное.

Впору начинать молиться, но я не умею.

Я всё ещё не открываю глаза и слышу, как кресло отъезжает от стола, как Андрей, мать его, Владимирович встаёт.

Надежда на то, что он захочет сначала пройти в уборную, брезжит так ярко и заманчиво…

Я всё-таки распахиваю ресницы и… встречаю промораживающий взгляд босса, заглянувшего-таки под стол.

Вижу, как расширяются его зрачки, заволакивая льдисто-серую радужку.

Голос, полный металла и злости, ударяет по нервам:

— И что это значит?

Речь, как обычно, в присутствии Зарецкого мне отказывает. Я только таращусь на него снизу вверх.

— Я могу вам помочь, — сипло выдавливаю я.

Ой, бля…

— Серьёзно? — поднимает чёткую бровь разъярённый босс.

— Андрей Воландемортович… — блею я.

— Что? — тон из ледяного превращается в криогенный.

— Простите, Владимирович…Я помочь могу вам, правда-правда, — преданно смотрю ему в серые глаза, в которых видно, что мысленно меня уже растянули на дыбе.