Непристойная сделка (СИ) - Кей Саша - Страница 23

Разглядываю себя в зеркале над раковиной.

Ну не на шее, а на ключицах.

Зарецкий гад, что наставил мне засосов, но молодец, что на месте, которое можно прикрыть.

Генеральный козлина. Писькосовалец наглый.

Мы босс! Нам не изменяют!

А у меня после таких заявлений промежность ноет.

Вытурив, бесячую сестру из помещения, я ликвидирую ужас на лице.

Есть вообще хоть что-то, в чем я не опозорилась перед Андреем?

Ну и зачем, я ему вчера рассказала про единственного?

Благо, когда я возвращаюсь в спальню, Зарецкого там еще нет, так что я напяливаю джинсы и оставляю себе реквизированную у Андрея майку.

Настроение ниже плинтуса, хотя столько энергии я в себе давно не замечала, только вот пустить ее хочется на что-нибудь разрушительное, так что на веранду я выползаю с самым пасмурным выражением лица.

А там все с благостными лицами утренний чай пьют, и непохоже, что собираются возвращаться в город.

Мама стреляет на меня странными взглядами, папа читает что-то в телефоне, Кристина смотрит на варенье и прикидывает, сколько ей потом в спортзале приседать, а вот Зарецкий смотрит на меня в упор. Мне сразу хочется спрятать глаза, и вообще самой спрятаться.

Да все я понимаю, что секс — дело естественное, и все равно мне неловко.

И за свою нестойкость, и за то, что это был мой первый раз.

Андрей придвигает мне из угла плетеное кресло, на котором заботливо лежит подушечка. Мне кажется, краска заливает меня всю равномерно до самых корней волос.

Однако, подушка приходится кстати. Не то чтобы без нее сидеть не получилось, но так значительно лучше.

Только почему-то предусмотрительность Зарецкого бесит еще сильнее. Она как напоминание о том, что я лопухнулась, и пустила козла в огород.

Андрей подкладывает мне яичницу и бутерброды, подливает чай и смотрит так, будто ждет, что вот-вот бомба рванет. Кстати, недалеко от правды.

Злиться толком не на кого, и ничего страшного не произошло. Да и судя по всему, дебют у меня был удачным. Точно не знаю, иногда между ног еще немного жжется, но есть подозрения, что дело не в самой дефлорации, а в том, что некоторые отрастили себе слишком большое хозяйство. Надо девчонок потом аккуратно выспросить.

Короче, никто не умер, и, слава богу, никто не родится, но я словно на медленном кипении, и когда папа начинает предлагать, прямо отсюда стартануть за Волгу и порыбачить, я с звяком ставлю чашку на блюдце.

— Вы как хотите, а я в город.

— В смысле ты? А как же Андрей? — удивляется мама.

— Я думаю, если он хочет порыбачить, сейчас самое время…

— Да что случилось? Хорошо отдыхаем. — всплескивает руками мама. — Ты не с ноги встала?

Не с того члена, блин.

— Мне нехорошо, может, объелась вчера, может, перегрелась. Хочу в ванной полежать, а здесь только душ.

— Плохо себя чувствуешь? — мгновенно реагирует Зарецкий. — Я отвезу.

Я бы предпочла оставить его здесь, а не нервничать рядом с ним два часа до города, но и плюс был. Комфортная машина с кондиционером и, на первый взгляд, вменяемый водитель. Ответственный, черт бы его побрал.

В общем, мама немного обижается, но ей приходится уступить.

Я считаю, главное, что папа не расстроился.

Правда, плохо, что Андрей обещал ему показать свое любимое место для рыбалки. Господи, и этот рыбак! Знала бы, ни за что не назначила его своим фальшивым женихом.

Собирая свое барахло, я нарочно оставляю здесь провокационные тряпки от Климова. Еще не хватало, чтобы они напоминали мне о моей капитуляции.

Только непонятно, что делать с очками.

Они тоже напоминают, но с ним так легко не расстаться. Оптика нынче не самая дешевая.

Распрощавшись с семьей и пообещав им заехать к ним в начале недели, мы отбываем из места, которое для меня теперь всегда будет знать чуть больше, чем для кого-то другого.

Всю дорогу я молчу.

Специально.

Можно было бы сделать вид, что ничего не произошло, но я специально действую на нервы Зарецкому.

Надо сказать, у меня получается. Я вижу, как ходят желваки на скулах, как сжимают пальцы руль.

Уже у самого дома, Андрей все-таки заговаривает:

— Нам все еще нужно серьезно поговорить.

— Нам нужно продумать, как мы «расстанемся», — отвечаю я.

Остаток дня я провожу дома. Меня бросает из крайности в крайность. Еще и мама отжигает. Ее звонок застает меня за выбором пены для ванны.

— Что делаешь?

— Собираюсь залечь в ванную, — вздыхаю я.

— Андрей рядом?

— Мам, я в ванную собираюсь, я же сказала.

— И что?

Скрип моих зубов слышно, наверное, на соседней улице:

— Ты чего хотела?

— Сказать, что нормальный мужик твой Зарецкий. Не упусти. Я по твоим рассказам представила себе какого-то малахольного, а он прям представительный. Ты зря с утра норов показывала, мужик этого не любят, — начала поучать меня родительница, от которой папа периодически сматывается, потому что у нее настроение боевое, и торпеды летят во все движущиеся по квартире цели. В эти моменты никто не хочет попасть под дружеский огонь.

— Мам, мы сами с Андреем разберемся, — пытаюсь я остановить поток, но мама, она и есть мама. Пока не выскажется до конца, не остановится.

Надеюсь, она не одну меня достает, и Кристинка тоже получает советы по отношениям с ее мальчиком.

Ванная немного меня оживляет физически, а вот морально я впадаю в крайности.

С одной-то стороны, ничего страшного не произошло. Ну подумаешь, невинности лишилась? С кем не бывает? Да это с каждой случается! Я по крайней мере отхватила себе для этой цели вариант, от которого мало кто бы отказался. Ну и даже уже не болит нигде. Враки все это, что потом несколько дней в раскоряку ходишь. Я только чуть-чуть морщусь. Так что все выглядит оптимистично.

А потом я начинаю думать о том, что мне теперь с боссом еще как-то работать. Раньше мы особо не пересекались, а если и встречались, то он меня не замечал.

И сейчас я не знаю, что для меня болезненнее будет: если мы станем типа знакомы, или если я снова превращусь для Зарецкого в пустое место.

На коллег можно наплевать, они уже показали свое лицо, и сто пудов будут зубоскалить по поводу нашего «разрыва». Рано или поздно успокоятся. Никакая сплетня не вечна.

Ну и на десерт я жру себя за то, что вообще уступила.

Был момент, и когда признаться Андрею можно было, что я девственница. А, честно говоря, возможность избежать секса тоже была, будь я тверже в своей позиции. Но нет же! Понравилось, как целуется. Нахрап во мне откликнулся. Растаяла.

Ладно, чего уж там. Не я первая, не я последняя позволила мужику зайти далеко.

Вот так и кидает мой настрой: от «прорвемся» до «зачем я это сделала».

Видимо, даже мои ответы в переписке с девчонками какие-то упаднические, потому что в воскресенье, звякая спас-набором из бутылок, ко мне заваливается Корниенко.

— Где тут у нас лживые девственницы? — пыхтит она, нога за ногу стаскивая кроссы.

— Уже не девственницы, — вздыхаю я.

— Оба-на, — застывает Манька в нелепой позе. — Зимина, тьфу Градова знает уже?

Закатываю глаза. Как всегда, в присутствии Корниенко сильно унывать не получается. Маша распространяет вокруг себя веселый хаос, и он чрезвычайно заразителен.

— Нет, я еще не давала объявление по радио и телевиденью, — огрызаюсь я.

— Это хорошо. Люблю все первой узнавать, — радуется коза и чешет на кухню. — Рассказывай.

Ну я и изложила.

— И чего гундим? — не поняла Маша.

— Ты себя вспомни, — фыркаю в ответ.

— Нет, я не подкалываю, я реальный повод для расстройства хочу узнать.

— А что? Считаешь повода нет? Понимаю, что сама создала стремную ситуацию, что дала сама, тоже понимаю, ну дальше-то что?

— Не, — Корниенко бултыхает проволокой от игристого в бокале, выпуская газики. — Тут все понятно, но ты вроде как сама определилась, что «расставаться» вы будете в кратчайшие сроки. И?