Змейские чары - Осояну Наталия - Страница 4

Вуаль дрогнула; незнакомка вздохнула, шагнула вперед. Каким-то образом она в один миг преодолела разделяющее их расстояние. Мальчик узрел перед собой женщину, четкую, как узор на парче. В этом узоре притаились письмена, но безымянный, беспамятный ребенок не мог прочитать ни слова — он не знал такого языка. Символы гудели от переполняющей их мощи, грозные и красивые. Где-то во 

скользили, пребывая в неустанном движении с начала времен, тугие витки змеиного тела.

Длинный и острый ноготь — коготь? — коснулся его щеки.

По коже потекла вязкая струйка.

— Не бойся Пагубы, — донеслось из-под вуали. — Она сестра моя, но тебя больше не тронет. Теперь ты мой.

Теперь ты принадлежишь Дракайне.

Подземье

Пришли медведи домой и увидели помятые кусты, с которых кто-то обтрусил больше спелой малины, чем сумел съесть, а еще объедки-огрызки на столе и чью-то лохматую голову под пуховым одеялом. Все трое они рассердились. Тотчас схватили малышку, разорвали на части да и съели.

Непослушных детей, забредших куда не следовало, наказывают.

Кира открыла глаза.

Переход из мира людей в Подземье всегда происходил внезапно — как будто она становилась иглой, которую проталкивали сквозь ткань. В самый первый раз Кира упала на колени от потрясения и ужаса. 

обступила ее со всех сторон,  липкая и плотная, как грязь в свинарнике, а еще живая — полная невнятных шепотов, смутных отголосков смеха, едва ощутимых прикосновений тысячи пальцев… Постепенно впереди нарисовался уходящий вглубь туннель, и чем пристальнее Кира его разглядывала, тем отчетливее становились каменные стены — они были черными, с тускло мерцающими золотыми прожилками. А еще неровными, но при этом гладкими и маслянистыми, как оплывшая свеча. Кира протянула руку к той, что простиралась справа, однако пальцы замерли на волосок от каменной поверхности, будто обзавелись собственной волей. Девушка пригляделась и почему-то начала мысленно считать. Раз… два… Ничего не произошло… Три… четыре… Каменные наплывы дрогнули и… пять… шесть… покрылись отчетливой рябью, как будто шкура на боку огромного зверя начала подергиваться, поскольку этот зверь не желал, чтобы к нему прикасались. Четырнадцать… пятнадцать… Ей в спину ударил порыв теплого ветра, и она побежала, зажмурившись. Двадцать… двадцать один… Кира сбилась со счета, прежде чем вспомнила, что надо дышать, а туннель все никак не заканчивался…

На этот раз она всего лишь пошатнулась.

— Вы в порядке, госпожа Адерка?

Стоило ли удивляться, что странный гость, Дьюла Мольнар, тоже очутился в Подземье? Наверное, для граманциаша это отнюдь не подвиг. Кира приложила руку к груди, пытаясь унять вновь разволновавшееся сердце, и увидела белопенное кружево на запястье. Колдовское преображение свершилось, вернулись ясность мыслей, здоровье и сила; с каждым разом это все больше походило на издевательство. И платье… белое, нежное, из тончайшего шелка и паутинного кружева, с изящной темно-красной вышивкой на подоле, напоминающей тонкую вязь змейского письма. Венец сдавил чело. Позвякивали золотые монеты, вплетенные в распущенные волосы, вновь ставшие густыми и блестящими; тяжелое ожерелье слегка натирало шею. Невеста змеев, всех троих. Кира смутилась, но почему-то гораздо сильнее, чем совсем недавно, когда была в одной грязной сорочке. Было неприятно, что незнакомец — а Дьюла Мольнар оставался таковым, хоть она знала теперь не только его род занятий, но и имя, — узрел ее в роли добычи, игрушки, безвольной куклы из механических часов, обреченной каждую ночь повторять один и тот же танец.

Но… что он сказал перед тем, как они перенеслись?

— Ты заберешь меня отсюда?! — вырвалось у Киры, и она едва узнала собственный охрипший голос. На глаза навернулись слезы. — Ты сказал, что можешь меня спасти. З-забери… умоляю, забери…

Она отвернулась и судорожным жестом прижала ладонь ко рту, понимая, что вот-вот разрыдается.

Граманциаш приблизился — осторожно, как к раненому зверю, — и коснулся волос Киры, вынуждая встретиться с ним взглядом. Его лицо перестало расплываться и забываться; оно и впрямь оказалось очень красивым, с тонкими, благородными чертами, которые теперь выглядели вполне отчетливо и оказались совершенно человеческими. Лишь глаза сияли изумрудным светом, чьи отблески, выходит, ей не привиделись.

— Скоро все закончится, — проговорил господин Мольнар (почему-то даже мысленно не получалось назвать его по имени) тихим, успокаивающим тоном. — Но не прямо сейчас. Закончится, обещаю. Не сомневайся, сегодня последняя ночь. То, что ты вытерпела, не повторится.

Кира всхлипнула, и это была ошибка: иногда, чтобы рухнула плотина, достаточно одной трещины.

Остатков самообладания хватило лишь на то, чтобы не броситься граманциашу на грудь. Ноги подкосились, и она рухнула на ближайший камень, теплый и шершавый, словно лошадиный бок. Живой черно-золотой коридор ее уже давно не пугал, сам по себе он был наименьшей угрозой в царстве змеев. Тем не менее вся боль двенадцати жестоких ночей вырвалась на свободу, превратившись в один мучительный стон, а потом в голове все окончательно смешалось, и на некоторое время Кира перестала различать мысли и слова. Она что-то говорила… она пыталась ему все рассказать, умолкала от стыда и опять говорила, потому что больше не могла терпеть… Граманциаш стоял рядом, не пытаясь вновь к ней прикоснуться; просто смотрел и слушал, чуть нахмурив безупречные брови. Он был совершенно чужим, но с каждой секундой казался роднее и ближе любого, кого Кира знала. Включая родителей, которые ничем ей не помогли, потому что оказались слишком далеко, когда она повстречалась с бедой.

— Скоро все закончится, — повторил он, когда Кира наконец-то затихла.

«…но не прямо сейчас», — подсказала услужливая память.

Она сжала кулаки до побелевших костяшек и вмятин от воткнувшихся в ладони ногтей. Где-то под сводами из живого камня проснулось эхо: змеи смеялись, все трое. Они знали, что отсюда нет другой дороги, и, чтобы вернуться домой, ей придется снова спуститься в их логово.

Кира встала, шмыгнула носом и отвернулась, чтобы высморкаться. Лицо вытерла рукавом, не жалея дорогую ткань, которая была иллюзией, существующей лишь в Подземье. Как и ее пока что здоровое, нетронутое тело.

— Врешь?

— Нет.

В коротком ответе чувствовалось нечто большее. Кира бросила косой взгляд на граманциаша: не проскользнет ли по красивому лицу тень насмешки? Не проступит ли змейский третий глаз? Нет… Чернокнижник смотрел на нее с жалостью и словно чего-то ждал.

— Почему ты мне помогаешь? Что потребуешь взамен? В чем твоя выгода?

Уголки красивого рта дрогнули. Отголоски змейского смеха растворились во мраке.

— В том, что мне необходимо попасть в место, дорога к которому лежит через логово змеев, — с готовностью ответил господин Мольнар, ничуть не удивившись и не рассердившись из-за шквала вопросов. — Нам, если можно так выразиться, по пути. Я проскользнул через первую дверь, превратившись в твою тень, и ты поможешь мне открыть вторую. Не бойся, от тебя потребуется лишь сказать одно-два слова. Потом ты вернешься в свою постель, а я отправлюсь дальше.

Кира сглотнула.

— И где же эта… вторая дверь?

Он как будто уже ответил на этот вопрос, но нужное слово провалилось в дыру.

— У змеев. Там, куда ты попадаешь каждую ночь.

Как же все случилось в первый раз?