Берта сдаваться не умеет (СИ) - Началова Екатерина - Страница 3

— Это не просьба, дочь. Глава рода приказывает тебе! Подчиняйся! — повторил, нетерпеливо поводя огромными ручищами.

— Я никуда не собираюсь, — наливаясь яростью прорычала. Пусть мне и десять, я такая же как он, и сейчас меня точно не интересуют различия долга у быков и телочек. — Отец! Бурые Быки не отступают со своей земли! Сколько бы тварей Хаоса не пришло к нам, мы не сбежим. Я — такая же, как ты! Со своей земли не побегу!

На его губах появилась усмешка. Наконец, переведя глаза на меня, он потрепал меня по волосам, приподняв повыше, боднул мой лоб своим лбом. Головы у нас крепкие.

— Я горжусь тобой, моя сильная девочка, — хрипло шепнул он. — Прости, времени нет. Помни о долге.

Краем глаза я заметила, как мне в висок летит его кулак.

Дальше темнота.

***

Сознание возвращалось постепенно... Темно. Пытаясь понять, что происходит, и с трудом разлепив веки, я повела руками, ощупывая вокруг. Очень громко пахло смертью. Я попыталась приподняться.

Лежу на траве. А сверху что-то тяжелое... Повозка? Да, кажется она... Я уперлась руками в доски, но так просто приподнять не смогла.

— Эй! — крикнула. — Есть кто? Я тут! Меня придавило!

Никто не ответил.

Угу, понятно. Мы на этой повозке овощи возим, она легкая, подниму... Я сосредоточилась, концентрируя Силу. Бычья родовая мощь влетела в кровь, махом наполняя меня собой настолько, что я одним рывком откинула перевернутую повозку. Та отлетела и с грохотом приземлилась на все четыре колеса.

Довольная своей маленькой победой, я приподнялась и пальцы тут же вступили во что-то липкое. Ноздри шевельнулись, чувствуя кровь.

В груди тревожно застучало, заныло. Я бы захныкала как сестры, но я не такая, я сильная, сначала сражаться буду.

«Плакать потом, Берта, потом...»

— Мама? — я прикусила щеку, настороженно оглядываясь.

Мне никто не ответил. Осенний луг под серым небом шумел тоскливо, безнадежно. Я начала рассуждать:

«Отец всех в повозку сажал, значит... Где сестры? Где буйвол? Повозку ведь буйвол должен везти, он-то где? Где все?», — осмотрелась. На траве стояла только одинокая повозка, валялось несколько тряпок, виднелись лужицы крови, да стояла я.

Ничего не понимая, я побрела по лугу, стараясь идти по следам повозки. Пока шла, поняла, что платье перепачкано. Это значило, что будут ругать. Но у меня же уважительная причина: повозка перевернулась, буйвол — сбежал.

«...и сестры, наверное, вместе с ним», — я продолжала думать. — «А мама за сестрами побежала, точно. Они же маленькие восьмилетки, неразумные ещё. Домой пойду. Времени много прошло, Хаос отец наверняка уже победил, а если еще осталось что-то, я помогу».

Логичные рассуждения подбодрили, и я энергично потопала назад. Прошло около часа, прежде чем я дошла. Почти дошла... Вокруг нашего большого дома расстилались луга и сам дом можно было разглядеть издалека. Первой всегда показывалась вызывающая ярко-красная точка: крыша. Под ней виднелась белая точка стен. Шагая, я выискивала глазами эти две точки, но их всё не было и не было. Я недоуменно хмурилась, понимая, что они уже должны были показаться, но первой заметила не крышу, а свежую трещину на лугу. Земной разрыв, обнаживший под зеленой травой влажную бурую землю, вел к дому.

Сердце будто сжала чья-то огромная тяжелая лапа, так что дышать стало тяжело.

Я молча побежала вдоль разрыва, ощущая как по щекам катятся слезы. Разрыв все разрастался, разрастался, постепенно превращаясь в огромный провал, от которого веяло темнотой, холодом и опять смертью. Через несколько минут я поняла, что в центр провала и упал наш дом. Это означало только одно: отец с братьями не смогли победить и позвали на помощь землю, а та... А та откликнулась, и забрала сразу всех.

Присыпанный комьями почвы, на земле лежал только топор. Взрослый, не маленький, потрепанный. Наклонившись, я подняла его, отряхнула и сжала толстое древко в ладони. Остановившись как вкопанная, посмотрела на небо, понимая, что они уже там, уже оседлали огромных красных буйволов и смотрят на меня сверху. Отец, Зар, Грегор... Все? И даже мама? И сестры? Я себе всегда казалась большой и сильной, а сейчас вдруг ощутила, как стала слабой и крошечной, будто враз отобрали всю силу и отрезали от тела все значительные кусочки, оставив только... Что? Что осталось?

Чье-то утробное урчание заставило меня оглянуться. По нашей земле с трудом ковыляла огромная зеленая тварь. На трёх длинных ходулях-ногах неуклюже возвышалось толстое тело, ещё три ноги уже было отрублено. Уродливая морда, испещренная красными полосами, представляла собой мощную зубастую пасть. Глаз не было.

Тварь Хаоса.

Может, иная бы побежала от нее, но не я.

«Наконец-то».

Чья родная рука отрубила ей ноги? Отец? Братья? Я закончу начатое.

Мой бычок взрыл копытами землю, навострил подросшие рога и взревел. Не ощущая страха, я рванулась вперед. Прежде чем чужой побежал на меня, я не колеблясь накинулась на него первой, растерзывая, разметывая, разрезая ненавистную плоть. Успели ли его зубы хоть оскалиться? Не знаю. С Силой рода я тяжелею сразу в несколько раз, не чувствую боли, страха, а руки наливаются такой мощью, что я могу согнуть металлический прут не поморщившись. Яростно махая топором, я подрубила чудовищу оставшиеся ноги, вырезала кишки и разорвала пасть, прежде чем меня отпустило.

Прискакавшие через полчаса соседские Быки нашли меня всю перемазанной в зеленой слизи. Я безучастно сидела на краю свежего оврага, и категорически не хотела выпускать из рук топор. Наш дом был стерт с лица земли. В тот день по лугам Быков разбрелись десятки тварей, и их еще долго вылавливали, уничтожали. Тела моих родных так и не нашли, но это было ожидаемо. Как их найдешь, если они уже на небе?

10 лет спустя

Тетя велела заготовить дров, и я нехотя засобиралась на поиски. А что делать? Раз сказала, надо исполнять. В конце концов, только она согласилась меня приютить после того, как я не ужилась с семьями имеющихся родственников. Не знаю, в характере ли было дело или в том, что я просто не могла смотреть на их семьи, вспоминая свою... А может и в том, и в другом.

— Берта! — тетя окликнула меня уже у двери. Быстро утянув непослушные волосы в косу, я залезла в дырявые сапоги, подтянула штаны и накинула старую меховую жилетку. Близилась осень, по утрам становилось прохладно.

— А?

— Заговор-то прочитай! — потребовала она высоким голосом, и в своем вязаном чепце выглянула из кухни. Голос старшей двоюродной сестры отца резко контрастировал с ее крупной фигурой, по очертаниям напоминающей груженую повозку.

— Угу, — недовольно согласилась я и скороговоркой забормотала. — Куда иду, туда и удача спешит, на пути помогает, преграды с него убирает.

— Три раза! — тетя не отстала.

Она у меня «того» слегка, но не злая, просто своеобразная. Помню, отец говорил, что ее лошадь в детстве в голову лягнула. Мне кажется, что лошадь лягала тетю каждым копытом, а это раза четыре: слишком уж много причуд. Заговоры все эти бормочет постоянно... Но я терплю, знаю, что сама не сахар. Да с меня и не убудет, если заговор проговорю, пусть и три раза.

Помыкавшись по близкородственным семьям, последние девять лет я смогла жить только с тетей. Надо сказать, эта жизнь не была особенно легкой. Мнительная старая леди, так и не нашедшая пары, одиноко обитала в дряхлом домишке на небольшом клочке собственной земли, не держала ни буйвола, ни лошади, выращивая только овощи в огороде. Когда появилась я, надобность в буйволах и лошадях у нее окончательно отпала. Отнеси, принеси, подними... — сильная племянница отлично подходила вместо скотины. Не сказать, что меня ситуация совершенно устраивала, но быть нахлебницей мне никогда не хотелось, так что старалась быть полезной, одновременно составляя план.