Берта сдаваться не умеет (СИ) - Началова Екатерина - Страница 2

Матушка подтянула поближе мои подбитые коленки и нежно прикоснулась губами к синякам.

— Ради меня, Берта. Попробуй, это очень важно — для меня, для тебя, для твоего будущего, рыжуля, — заглянула мне в глаза. Глаза у мамы огромные как озера с бесконечными пышными ресницами. — Просто, когда тебе покажут силу, ты свою не показывай, а скромно улыбнись и изо всех сил восхитись, понимаешь? Так надо стараться делать.

— Угу, — с неохотой согласилась я, жалея, что огорчаю, и честно намереваясь с завтрашнего дня начать вести себя как нежная миса.

***

Послушный день с утра не задался. Я помнила про обещание, но, как назло, когда спустилась из спальни вниз, обнаружила, что отец велел братьям пройти в кабинет для урока. Девочкам урок не полагался, но мне настолько хотелось послушать, что я округлила глаза и мигом шмыгнула в кабинет, пока туда никто не зашел. Ворвавшись вовнутрь, залезла под стол, и уже на месте начала соображать, нарушила ли я уже чего или еще нет.

Хм...

Тут же по полу пошла еле слышная вибрация.

«Идут...» — поняла, и приникла к деревянному полу, стараясь не дышать и не шевелиться. Слух и нюх у Быков хорошие, но, если не дергаться, вряд ли обратят внимание на присутствие моего запаха. Я же сюда нередко захожу, так что волноваться не о чем. Ощущая вместо страха радостный азарт, замерла.

Отец и оба брата зашли в комнату. Хлопнув, закрылась тяжелая дверь. Я съежилась. К счастью, отец садиться за стол не стал, а это означало, что урок будет коротким. Пока мне везло. В комнате повисла, как мне показалось, виноватая тишина.

— Вчера я заметил ваше поведение, и мне оно не понравилось, — грозно начал отец. Присесть сыновьям не предложил, так что они тоже стояли.

«Точно, провинились!» — я в очередной раз похвалила себя за чуйку. Она у меня работает.

— Хорошо, что вы не уступаете другим родам, хорошо, что показываете Силу. Неплохо, что ты приструнил того Волка, Зар, — отец хвалил, но по-прежнему не смягчал голос.

Брат довольно хмыкнул, а я под столом насупилась, понимая, что мне говорили прямо противоположное за те же действия.

«Так нечестно!» — я сжала зубы, пытаясь умерить задрожавшие от обиды и гнева руки. — «Несправедливо!»

— ...однако важно стараться не пересекать грань, а грань тонка. Ты приструнил Волка, а он начал насмехаться над тобой. И что ты сделал, Зар?

Я навострила уши.

— Прости, отец... — Зар уже не хмыкал.

— Поддавшись гневу, ты уронил собственное достоинство. Это неприемлемо! — низкий голос отца грохотнул так, что зазвенели стекла. — Кодекс велит нам прежде всего думать о чести и только потом — обо всем остальном. Именно честь отличает высокородных от низкородных. Для последних она не на первом месте. Знайте, если вы однажды поставите честь после любого своего желания, вы пали. Ты поставил впереди своей чести гнев.

Братья не издавали ни звука, как и я. В возникшей тишине слышно, как посвистывает за окном полевая пичужка.

— Всем ясно?! Вы обязаны помнить: честь и достоинство — то, что вы должны сохранить при любом исходе. Тебя это тоже касается, Берта. Что такое честь?

Я дрогнула, услышав свое имя.

Ой...

Краснея, поползла, на коленках вылезая из-под стола. Братья с облегчением хихикнули, ощущая как тяжелый отцовский взгляд перемещается с них, весомо придавливая к полу уже меня.

— Отвечай, — лицо Быка было серьезным.

Помедлив перед ответом, я шмыгнула носом и выпрямилась. До груди отцу я пока не доставала, так что, чтобы посмотреть ему в глаза, пришлось задрать голову. Не чувствуя страха, упрямо выдвинула подбородок. Мне показалось, что губы отца дрогнули в еле заметной улыбке.

— Доблесть, честность, чистая совесть, благородство... — твердо перечислила. Он кивнул.

— Да. Но есть еще одно: соблюдение долга. Ты должна была поставить его впереди доблести. Какой у тебя долг, Берта?

— Земля. Защита своей земли! — воинственно проговорила.

Огромный Бык так тяжело вздохнул, что ткань его вышитой рубахи обречённо затрещала. Братья же ехидно ухмыльнулись, и я еле удержалась, чтобы не погрозить им кулаком.

— Это долг Быка. А ты — дочь Быка. Что велит долг тебе?

Я упрямо сжала зубы, не отвечая, и отец заговорил за меня:

— Жизнь, Берта. Ты должна защищать жизнь. Продолжать жизнь. Быкам нечего защищать без семьи. А теперь живо к матери! — рыкнул он, и меня сдуло из комнаты. Тут же на выходе меня сдала матушке сестра, громко возопив:

— Берта! Я нашла Берту!

Уже через полчаса, вся перемазанная мукой, с ошметком морковки, застрявшим на щеке, я сидела на кухне и недовольно сжимала непослушное тесто, представляя, что у меня в руках тот змееныш. Это немного успокаивало. С отцом я была не согласна. Точнее, не со всем согласна. Почему у женщин и мужчин разные долги? Я от братьев никак не отличаюсь, ну почти не отличаюсь! Почему они там учатся, а я должна сидеть с сестрами и лепить кнедлики?

«Вот так тебе!» — пальцы впились в кнедлик. Липкое тесто поползло под пальцами. — «Моли о пощаде! Ах, не хочешь?! Тогда превратишься в лепешку!» Липкий змееныш под пальцами уже мысленно просил меня перестать, когда мою медитацию нарушил голосок младшей сестры Арины.

— А мы же будем каждый свои кнедлики есть? — просительно уточнила она, подозрительно взирая огромными глазами на потрепанную армию моих горбатых, косых и расползающихся от пыток творений. Ее кнедлики, аккуратно начиненные картошкой с морковкой, идеально ровными мешочками стояли на столе. А ведь сестра на два года младше!

Бросила на нее хмурый взгляд. Сердить меня никому из домашних не рекомендовалось, потому Арина говорила аккуратно, не называя имен. Но я все поняла и предупредительно сощурилась.

— Какие попадутся, дорогая, — сочувственно сказала матушка, которая уже полчаса терпеливо стояла только надо мной, пытаясь заставить мои неловкие руки быть хотя бы немного ловчее. Выходило слабо.

Арина огорченно повела носом, куксясь, и собралась уже хныкнуть, как в комнату вихрем ворвался Зар.

— Быстрее! Мама! Бери всех, быстро уходите! Хаос идет... Рядом!

«Хаос?!». Я мгновенно бросила недобитый кнедлик и резко сорвалась со стула.

— Берта! — раздалось мне вслед, тут же испуганно заныли плаксы-сестры. Братья их пугали Хаосом, рассказывали страшилки на ночь: «Однажды придет к твоей двери клыкастый Хаос, завоет и сожрет тебя!». Те визжали. Я же, прихватив со двора маленький топорик и любовно схоронив его за изголовьем, была готова к любому незваному гостю.

Когда-то нашему роду не повезло: портал Хаоса был открыт на наших землях, наших лугах. Периодически просыпаясь, он извергался уродливыми страшными тварями, которые то ползли, то бежали, то летели. Я сама никогда не видела ни одной, но отец рассказывал, что у них не было одной формы. Иногда Хаос создавал бесформенную массу, а порой ужасных зубастых чудовищ — предсказать стихию было невозможно. Уничтожить же портал не смог и сам Верховный маг. Единственное, что у него получилось сделать — запечатать вход, и мы давно жили спокойно. Но, похоже, сегодня впервые за много лет Хаос сорвал печать.

Страшилки, которыми нас пугали, внезапно начали сбываться.

«Дело плохо...» — своим детским разумом поняла даже я, остановившись в гостиной и ошеломленно наблюдая, как мечутся домашние. — «Нужно оружие!»

Наш обычно спокойный дом задвигался, заворочался, словно потревоженная оползнем гора. Привычно мирный уклад пополз, расползаясь по швам... Да весь дом пополз по швам, будто был не незыблемой твердыней, а каким-то... кнедликом! Я уже кинулась вверх по лестнице за своим топором, когда меня прихватили за пояс и бесцеремонно понесли на выход. Отец.

— Отпусти! Папа! — я сопротивлялась. — Я не уйду! Я сильная, помогу!

— Берта, слушайся мать! На повозку, с сестрами срочно! Без шуток, быстро, я сказал! Это приказ!

Подняла злые глаза на отца. Даже не смотрит на меня, глядит за горизонт. Он, наверное, шутит. Я рванулась, но куда там? Из лап отца я вырваться не могла.